Андроник (Никольский) - Творений. Книга I. Статьи и заметки

• Название: Творений. Книга I. Статьи и заметки
• Автор: Андроник (Никольский)
• Издательство: «Память мучеников и исповедников Русской Православной Церкви»
• Жанр: Религия

Назначение же народа русского в том, чтобы изверившемуся и обезверившемуся современному христианскому миру, старательно воскрешающему древнюю языческую культуру «хлеба и зрелищ» в разных видах, — чтобы этому миру высоко являть культуру духа, научить на землю смотреть, как на мост к небу, в земной жизни и деятельности искать нравственного смысла, расценивать ее со стороны духовных ценностей.

Сщмч. Андроник (Никольский) (+ 1918)

---

В прошлый раз нам не пришлось осмотреть храм Иисуса (иезуитов), потому что пришли во время проповеди, когда собор был наполнен народом. Сегодня мы и зашли в другой раз. Храм очень роскошный и богатый, но не искусный и не изящный: все в нем как-то аляповато, грубо, вычурно, отчасти напоминает купца-строителя или жертвователя храма. Он по-прежнему декорирован; очевидно, праздник продолжается или еще приближается. Храм очень обширный, продолговатый, с двумя рядами колонн по бокам. На левой стороне под престолом гробница основателя ордена иезуитов — Игнатия Лойолы. Престол роскошный, из лаписа-лазури; из него же над престолом устроен балдахин в виде громадного глобуса. Над престолом, за картиной молящегося Игнатия, находится его прекрасная (говорят) статуя, открываемая только в его праздник. В некоторых исповедальнях исповедницы через решетки нашептывают свои грехи скрытому патеру; по местам исповедуют свои грешки и семинари-стики: патер в знак разрешения грехов раскаявшемуся непременно прикасается потом к исповеднику длинной палкой, — вероятно, вместо всякой другой непременной индульгенции. И сколько раз мы ни заходили в храмы здесь, постоянно видали исповедующихся, много ли мало ли. Очевидно, патеры крепко держат своих пасомых в руках. А ведь это — Рим, город большой и бойкий; и, однако, светские барыни считают своим долгом непременно исповедоваться. К сожалению, не приходилось почти совсем видеть исповедников мужчин. Да ведь и вообще, кажется, в руках патеров больше женщины, чем мужчины; говорят, что мужчины, и особенно служащие на государственной службе, здесь все против папы и за настоящий государственный порядок вещей; а женщины, и отчасти неслужилый класс, — все на стороне папы и против отнявшего у него власть правительства; будто бы эта рознь здесь весьма заметна даже в семейной жизни.

Отсюда прошли в Мамертинскую темницу, над которой и в которой теперь храмы. Она состояла из двух этажей; верхняя обширная соединялась небольшим отверстием с нижней, или внутренней, темницей; через это отверстие и сажали туда преступников, а также подавали им и пищу. Высота внутренней темницы, вероятно, аршина 2,5, а окружность — аршина 1,5. Туда и сажали тяжких преступников, — каковыми, между прочим, оказались и апостолы Петр и Павел, — привязывая их к столбу цепью. Там, по молитве апостола Петра, из полу вышел источник, водой из которого он и окрестил уверовавших стражников, потом замученных. Темница соединялась тайными подземными ходами с сенатом, из которого и по решению которого сюда и засаживали преступников, а также с Колизеем, в который высылали их на борьбу со зверями, то есть на смерть. Вот эта самая нижняя темница и есть та внутренняя темница, о которой упоминает писатель жития, говоря: «и всади их во внутреннюю темницу». Можно себе представить, что это была за темница и какая пытка была для заключенных в ней: туда спускали заключенных сколько только могло поместиться, там они все лежали кучей, там же должны были справляться и со всеми своими естественными нуждами. Сообщения с воздухом никакого, кроме небольшого отверстия в потолке; но ведь верхняя темница тоже была переполнена виновными, заключенными тоже в безвыходное положение и разобщенными со светом Божиим. Многие умирали здесь, не вынеся такой пытки, до мучений в Колизее и тем еще более заражали воздух. Вот какие ужасы претерпевали святые мученики. И, однако, все они не теряли духа и бодрыми потом выходили на мучения, переходя ими от временной к истинной жизни с Богом. Самая эта ужасная темница была свидетельницей многих чудес и обращений к вере или заключенных за иные вины преступников, или самих стражей, совершенно свободных граждан. Да, действительно, только живя силою Христовой и могли твердо перенести все эти напасти святые мученики. Невольно задумаешься над силой их духа, ни перед чем не остановившегося и не поколебавшегося в исповедании веры. Очевидно, Христос был для них самою их жизнью, так же ясною, как ясно для человека то, что он живет, пока не разлучился от тела.

Ноября 18-го. С утра отправились за город и видели храм апостола Петра «в веригах», которые и показывают под престолом в ковчежце, и храм на Яникульском холме, то есть на месте распятия Апостола; во дворике этого храма показывают и место самого распятия, над которым теперь нечто вроде часовни, из-под которой берут песок; взяли и мы. В первом храме в главной апсиде прекрасная мозаичная икона святого Севастиана мученика. Яникульский холм занимает очень высокое положение над городом, который с него виден прекрасно; там разведен новый сквер, украшенный статуэтками разных новейших государственных уже деятелей и знаменитостей.

Оттуда проехали в храм священномученика Климента. Верхний его этаж — образец древних базилик. Храм очень высокий и длинный, но не особенно широкий; двумя рядами колонн разделен на три корабля, из которых в срединном устроена особая мраморная преграда (аршина 1,5 высотой), — вероятно, для каноников собора, так как там устроены амвоны для чтения апостола и Евангелия с обоих боков впереди, а по сторонам стасидии; эта преграда перенесена из нижней древнейшей базилики. На возвышении, приблизительно в 3–4 ступеньки, совершенно отдельно от храма, как в наших церквах, — главный алтарь, под которым почивают мощи святых Климента Римского и Игнатия Богоносца, как свидетельствует надпись на престоле; преграды между алтарем и храмом нет; в апсиде на четырех ступеньках — кафедра епископа, а направо и налево — места для священников. В куполе апсиды — прекрасно сохранившаяся древняя мозаика; изображены Христос и по сторонам Богородица и апостолы.

Старинная живопись — совершенно византийская. Этот храм производит впечатление отчасти оставленного и забытого: не заметно в нем никакого благолепия, а напротив — как-то пусто всюду, даже посетителей не заметно; и храм бывает открыт только в известные часы дня. Должно быть, и папы не особенно дорожат этой редкостью и стариной — памятником одного из первых своих предшественников. Спускались мы и вниз; там остатки самой древней базилики, она совершенно темная и весьма сырая, везде сочится и струится вода; должно быть, от времени вся постройка углубилась в землю, как стоящая в сыром месте. Длина ее кажется одинаковой с верхней базиликой, но на самом деле значительно больше. Колоннами она была разделена на пять кораблей; но от колонн теперь видны только остатки, заделанные в стенах, устроенных сводами. Алтарь здесь, очевидно, был устроен так же, как вверху. По местам можно разобрать ясные остатки старинной фресковой живописи. Направо на стене изображение Святых Кирилла и Мефодия; почти у самой иконы указывают и гроб святого Кирилла, а где его мощи — неизвестно. Недалеко от этого места по восточной стене спуск в нижний храм, еще языческий, в котором святой Климент и предавался разным мистериям, еще будучи язычником; теперь проникнуть туда уже совершенно нельзя, так как этот храм совершенно залит водой, в отверстие даже слышно, как каплет вода с потолка. Все это место и постройка были собственностью Климента.

Отсюда проехали в храм святой мученицы Цецилии, мраморная фигура которой устроена над главным престолом; святая изображена лежащею умершею, должно быть, после мучений; а направо в особом притворе указывают баню в доме святой, где она и была замучена. Храм устроен на родовой земле святой Цецилии и на месте ее кончины.

Недалеко отсюда храм, известный под именем «Bocca del veritate»; в нем все устроено так же, как в храме святого Климента. Теперь он возобновляется и заставлен лесами. По стенам кругом видна фресковая живопись, есть совсем византийские иконы, какие и у нас теперь в употреблении. Что сделают с древними украшениями при возобновлении, не знаю. Собор очень обширен.

Свое название этот храм получил от древнего на его месте языческого храма, от которого в теперешнем храме сохранились колонны. В притворе указывают каменное круглое, в размер большого мельничного жернова, изображение лица, вероятно, какого-нибудь бога, с открытыми глазами и ртом; в древности для окончательного решения спора или суда над преступником обвиняемых приводили к этой фигуре и заставляли вложить ей в рот свою руку: верили, что если вложит лжец, то вернуть обратно не сможет, а справедливый не потерпит никакого вреда. Вероятно, крепко натолковали жрецы это суеверие, так что едва ли какой лжец осмеливался на такую последнюю меру; так это верование и осталось ни разу не опровергнутым. А может быть, и лжецы безнаказанными оставались именно благодаря этой модели.

Сегодня еще раз были в Ватикане, чтобы осмотреть все остальные его достопримечательности. Осмотрели славную всюду Сикстинскую капеллу, которая славится прекрасными картинами разных художников первоклассных, особенно Микеланджело. Капелла — крестовый храм папы, в котором он и совершает обычно свою мессу. Она представляет из себя длинный, но не очень широкий храм, посередине поперек зачем-то разделенный железной высокой решеткой; по бокам устроен помост в одну ступеньку, для чего — не знаю. Престол в ней один, у восточной стены. Высокий храм весь расписан сплошь разными картинами. Над престолом во всю стену — картина Страшного Суда, а в куполе история мироздания — картины Микеланджело. На мой взгляд, картины не соответствуют духу христианства. Христианское художество должно отображать в себе весь смысл или самый дух христианства; важно, чтобы всякая художественная картина воспроизводила соответствующее духу христианской Церкви и зрителей возвышала до истинно духовных чувствований и представлений. Вот этого-то, на мой взгляд, и нет в знаменитой Сикстинской капелле. Картина Страшного Суда — это изображение борьбы каких-то страшных титанов: все святые и прочие люди какие-то великаны, обнаженные и толстые титаны, ничего духовного не являющие в своем виде; это — не подвижники веры, поработившие плоть духу, а, напротив, усердные гимнастеры и борцы, как бы гордящиеся основательностью и мощью своего тела, прекрасно развитыми мускулами; на лицах их не написано никакой силы веры или силы духа; напротив, лица их дышат самоуверенностью силачей, которым ничего не стоит раздавить кого угодно. Господь изображен в виде какого-то исполненного физической силы охранителя общественного порядка, а не в виде Превышемирного Духа — мудрого Управителя всей вселенной. Местами современники художника указывали в картине Страшного Суда изображения разных современных ему папских деятелей; но так как некоторые из сих слуг непогрешимого папы были изображены далеко не на почетном месте, то многие оскорбились, узнавши себя, и автор картины за это серьезно поплатился. В общем вся картина представляет нечто совсем неуместное в храме, — самая обычная картина Страшного Суда, какую можно видеть в наших соборах, гораздо осмысленнее и более содержательна в сравнении с этой фантазией прославленного художника. Картина мироздания лучше и осмысленнее. Но в общем вся капелла ничего святого не внушает. И, однако, все с великим удовольствием подробно всматриваются в каждую черточку картин капеллы, с благоговением поднимая голову и выражая удовольствие охами и ахами, — вероятно, больше потому, что уж очень прославился этот самый Микеланджело.