Юрий Зенько - Душевные состояния в христианской психологии

• Название: Душевные состояния в христианской психологии
• Автор: Юрий Зенько
• Жанр: Религия

Статья посвящена анализу различных состояний души с точки зрения святоотеческого богословия: греховного состояния, естественного (природного) и благодатного. Особое внимание автор уделяет проблеме верификации и признаков, по которым можно составить представление о том или ином состоянии души.

Юрий Михайлович Зенько - психолог, преподаватель психологии Свято-Сергиевской православной богословской академии, сотрудник Общества православных психологов Санкт-Петербургской митрополии.

---

— "Когда же увидишь ум свой во вне или в высоту влекомым от некоей невидимой силы, не верь сему и не попускай уму влекому быть…" /Григорий Синаит. 1900, с.233/;

— "выводить ум не из телесного помышления, а из самого тела, за пределами которого он якобы улучает умные созерцания, есть злейшее эллинское обольщение, корень и источник всякого злоучения, бесовское изобретение, наука, порождаемая безумием и порожденная недоумием" /Григорий Палама. 1995, с.45/.

Эта достаточно категоричная позиция Григория Паламы является принципиальным положением, вытекающим из святоотеческого противопоставления экстравертированности и интровертированности: первая происходит от направленности на соблазны внешнего мира (появившейся после грехопадения прародителей в раю), и, наоборот, последняя делает возможным обращенность человека внутрь себя, к находящемуся там царству Божию (Лк. 17, 21), а значит, и к Богу.

Поэтому неудивительно, что в православии к экстазу отношение весьма критическое. Против экстаза выступали многие отцы первых веков церкви: Ириней Лионский (II в.), Тертуллиан (III в.), Иоанн Златоуст (IV — нач. V в.), Григорий Нисский (IV в.), Евагрий Понтийский (IV в.) и др. Последний, например принципиально не использовал даже сам термин "экстаз", хотя он широко употреблялся в его время в обыденном языке, философских учениях и т. д. Даже у такого свободолюбивого мыслителя, как Оригена, слово "экстаз" почти всегда имеет отрицательный смысл: он есть безумие, потеря умственного равновесия /см.: Лосский В. 1995, с.42/. И по блаж. Августину крайне важна обращенность внутрь, а экстаз происходит только "внешним образом" /Августин. Т. 2. 1998, с. 526–527/.

И наоборот, ярко выраженную экстатическую направленность имеют многие околохристианские секты и антихристианские учения. Так, например, монтанизм в своем искании харизматических экстазов готов был обвинить Церковь в измене апостольской линии. Церковь якобы сошла с того пути, на котором она жила в апостольский век, что в Церкви иссякли те силы, которые когда-то действовали в ней, что в ней угас огонь пророчества /Киприан (Керн). Православное… 1996, с.172/. С православной точки зрения экстазы, видения и откровения не являются чем-то самодостаточным самим по себе: при этом важно их содержание и то, как они совершаются. Все эти сектантские "откровения" происходят вне и против церкви: монтанисты претендовали на то, что все во все предыдущее время не было полноты Божественного откровения, которое именно они только и приносят. Экстатические переживания представляют собой основной источник магических и религиозных сил в различных архаических (дохристианских) верованиях.

Согласно сведениям этнографического атласа Дж. Мердока, ритуалы с экстатической составляющей широко распространены в мире и встречаются в 90 % из 488 описываемых в нем традиционных культур /Murdock. 1967; см.: Андреева. 2005, с.97/.

В начале XXI века в России и на Западе количество приверженцев религиозных деноминаций, практикующих вхождение в состояние религиозного экстаза, неуклонно растет в самых разных слоях населения. Например, общее число пятидесятников выросло с 30 млн. в 1969 г. до 50 млн. в 1994 г. /Андреева. 2005, с.105/. Интересно, что бурный рост религиозных организаций экстатической направленности по времени приблизительно совпал с широким распространением такого феномена молодежной массовой культуры, как коллективное вхождение в экстаз на рок-концертах, на собраниях поклонников музыкальных, спортивных и иных кумиров /там же/. Даже если эти явления и не связаны напрямую, от этого ничуть не легче: благодаря "помощи" современной масс-культуры сектанты имеют широкий и постоянный приток к себе молодежи. Нечто подобное можно наблюдать и в отношении наркотиков: попробовав на дискотеке "легкого" наркотика, молодежь потом ищет чего-нибудь посерьезнее и попадает в качестве клиента в наркотический бизнес.

В том же случае, когда иногда термин "экстаз" ("исступление") используется и в православии, нужно иметь в виду, что он имеет, по крайней мере, два значения. Первое — абсолютно отрицательное: экстаз-исступление как утрата разума, безумие, сумасшествие, вызванное разными причинами, в особенности же грехами и бесами /Иларион (Алфеев). 1998, с.391/. Второе значение этого термина несет более положительный смысл: как "изумление", "восхищение" или "удивление" /там же, с.392/. Но при этом этот термин имеет совсем другое понимание, чем в язычестве, ибо он не связывается с выходом из тела: "Это не исступление души из тела, но удаление ума от рассудка и окружающего мира и обращение его в сердце. При этом не приостанавливается действие психических и мыслительных способностей подвижника, но происходит сдерживание телесной деятельности (сна, еды и т. д.)" /Иерофей (Влахос). 1999, с.133/. Такое состояние не имеет ничего общего с языческим экстазом, что необходимо иметь в виду при чтении житий святых, в которых находится множество описаний подобных состояний.

С другой стороны, в святоотеческой традиции можно найти и такое мнение, согласно которому есть две стадии экстаза: импульсивный, восторженный экстаз новоначальных и непрестанный экстаз совершенных. Последний есть созерцание Божественного света без собственно "экстатических" признаков — потери самосознания, выхода из тела и пр. Первый вид экстаза по мере преуспеяния человека на пути подвижничества должен уступить место второму /Иларион (Алфеев). 1998, с. 402–403/.

Вот как об этом писал великий христианский мистик Симеон Новый Богослов: "Слыша, что когда такой-то святый пришел в созерцание Бога, то восхитился ум его, и он столько и столько дней и ночей провел, совершенно не помня ничего земного, но вместе со всем другим забыл и собственное свое тело, пребывая пригвожденным к созерцанию оному всею душею и всеми чувствами своими, — слыша, говорю, об этом, они полагают, что нечто подобное будет и в другой жизни в царствии небесном, совершенно не понимая божественных и духовных вещей… Неведомо им, что такое восхищение ума бывает не у совершенных, но у новоначальных" /Симеон Новый Богослов. Т. 1. 1993, с.414/. Подобное созерцание, есть "созерцание новоначальных, которые недавно вышли на подвиг добродетелей" /там же, с.417/. "Но когда человек пребудет долгое время в таком созерцании онаго света, не возвращаясь вспять в мир, тогда отверзается ему небо ли, или око сердца его, т.-е. ум… и свет оный входит внутрь души его, свет пресветлый и предивный, и просвещает его соразмерно с тем, сколько может вмещать его человеческое естество, или сколько он того достоин" /там же, с.417/. "Находясь же в сем свете, или, лучше сказать, с сим светом, он не как в исступлении бывает, но видит и себя самого и то, что окрест его, т.-е. видит, в каком состоянии сам находится, и в каком состоянии находятся другие" /там же, с.417/.

Иногда приводят следующую цитату из Симеона Нового Богослова об "исступлении": "я прихожу в исступление, и совершенно отчуждаюсь всего, что — на земле" /Симеон Новый Богослов. Т. 3. 1993, с.107/. Но в таком исступлении не происходит потери личности, что наблюдается при экстазе. Продолжим цитату из Симеона Нового Богослова. Он пишет сразу после предыдущего: "непрестанными гласами восхваляя Тебя, Боже мой, и замечая в себе самом необычайное изменение и (необычайный) способ заступления всемогущей руки " /там же/. А вот как он описывает, что же с ним произошло в этом "исступлении": "Совлекши меня сперва тления и смерти и всего меня освободив с ощущением и познанием [того], Он — что поразительнее всего — показал меня новым небом и (Сам) — Творец всего вселился в меня…" /там же, с.109/. Таким образом, Симеон Новый Богослов начинает с исступления, а заканчивает описанием внутреннего. При этом сама метафора иступления нужна ему только для подчеркивания важности и необычности данного состояния, а суть же самого состояния заключается никак не в направленности вовне (как в экстазе), а именно в обращенности внутрь.

Насколько личный опыт Симеона Нового Богослова является показательным для христианства вообще? Так, например, существует следующая точка зрения: "Мистический опыт Симеона был исключительным даже по сравнению с другими великими представителями восточно-христианской традиции. То, о чем Павел упоминает как о событии четырнадцатилетней давности и в чем "хвалится" четырнадцать лет спустя (ср. 2 Кор. 12:2–4), Симеон испытывал многократно, чтобы не сказать — регулярно. А достижения великих святых, вызывавшие удивление агиографов, Симеон считал свойственными новоначальным" /Иларион (Алфеев). 1998, с.403/. Если мы почти ничего не знаем о мистическом опыте других св. отцов, то это не потому, что его не было, а потому, что это является тайной внутренней жизни подвижников. И здесь, кстати, нужно быть очень осторожным в сравнении между собой внутреннего опыта святых. Вот евангельское описание упоминаемого автором мистического опыта ап. Павла: "Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке (только не знаю — в теле, или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать" (2 Кор. 12, 2–4). Свидетельствуют ли эти слова о единственности (однократности) данного явления у ап. Павла? — Отнюдь, нет. В данном случае речь идет о самом факте совершения подобного события, и количественно-биографический аспект ("мне столько-то раз явилось то-то и то-то") здесь просто не нужен. Кстати, в другом месте ап. Павел пишет: "И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился" (2 Кор. 12, 7). Анализ этого места может говорить очень о многом: во-первых, о количестве "откровений" (во множественном числе), во-вторых, об их качестве — их "чрезвычайности".