Станислав Лем - Так говорил... Лем

• Название: Так говорил... Лем
• Автор: Станислав Лем
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Публицистика
• Год: 2006
• ISBN: 5-9713-3993-1, 5-9762-2251-X, 978-985-16-0693-7

Сборник многолетних интервью и бесед со Станиславом Лемом, знаменитым писателем-фантастом и философом, на разные темы — от фантастики до политики.

---

— Вы часто думаете о смерти?

— Не очень. Сама мысль о смерти меня в ужас не приводит, но я ясно чувствую, что с жизнью происходит не то же самое, что в театре, где что-то начинается, затем происходит развитие действия и некий эпилог, а все завершается аккордом, венчающим целое. Человек рождается в случайный момент и умирает в такой же момент, и мы никак на это повлиять не можем. Смерть бесцеремонно боком втискивается в эту композицию.

— Вы всегда отличались чувством юмора. Признаюсь, ни с одним из польских писателей я не смеялся столько, сколько с вами. Но одновременно я вижу, что с годами этот юмор окрашивается все большей горечью. Как соотносится чувство юмора с возрастом?

— Посмотрите мои только что изданные «Диктанты»,[227] и вы увидите, как я писал тридцать пять лет назад. Они очень жизнерадостны. Никакой мысли, что автор слов вскоре умрет, там вообще не появляется. Сейчас я вспоминаю наиболее тяжелые годы сталинизма: медицинский факультет окончить не мог, ибо меня взяли бы в армию, в Конверсаториуме работать не мог, потому что министерство ее уничтожило, свою дебютную книгу издать не мог, потому что издательство Гебетнера национализировали и все перевели в Варшаву, поэтому я без конца ездил туда на поезде, но добиться ничего не мог. Можно ведь было сломаться, не правда ли? Я же в это время вместе с Ромеком Хуссарским поехал к майору Плоньскому из руководства Военного округа, чтобы нам разрешили ездить по полям сражений и собирать лом для электрического автомобиля, который мы хотели построить из наполовину сгоревшего «мессершмитта».

— Гловиньский когда-то написал забавный текст под названием «Пожилая женщина мрачно смотрит на мир», в котором объяснял, почему пожилые люди все больше жалуются на мир и ничего им не нравится. Согласно ему, именно так человеческая психика защищается перед перспективой ухода. Потому что легче прощаться с миром, который не любишь, чем с тем, который кажется прекрасным.

— Не знаю, правда ли это. Я чувствую себя изолированным и одиноким по очень многим причинам. Партнеров для дискуссий я уже частично потерял чисто биологически, ибо они просто прожили меньше меня. В литературной среде я всегда был чужеродным телом, ибо мои интересы происходят не из гуманистического бассейна. Количество вздора и мусора, которое меня окружает, пробуждает во мне настоящий ужас. Когда я читаю книги и газеты, ибо, как говорил, телевизор уже не включаю, у меня все чаще создается впечатление, что я роюсь в мусорке. Что тут много говорить — я действительно чувствую себя все более ненужным. А теперь, чтобы эффектнее закончить наш разговор, достану пистолет и начну стрелять в вашу сторону.

— Я бы предложил стрелять в сторону пса, ибо его можно зажарить и съесть, а из меня мясо получилось бы жирное.

— Да, жирного мне действительно нельзя, потому что я сам толстый. А все же интересно, что вы теперь сделаете с этими пленками? Это невыполнимо.

— Думаю, что компьютер мне поможет.

— (С сомнением.) Компьютер? Сам? Я уже вам объяснял, что он глуп.

Часть 2 Так говорил Лем… по-русски[228]

«В какое необыкновенное время мы живем теперь!» Беседовал Борисов В.И.[229]

Краков, 21 сентября 1999 г., беседа шла на русском языке

Станислав Лем. Как вы добрались до меня? Не имели больших трудностей?

Владимир Борисов. Нет-нет. Я по карте посмотрел, все выяснил…

— Вы знаете, мы на самой окраине города ведь живем.

— Но тут зато хорошо, все тихо, надеюсь.

— Да, это очень приятно, потому что город близко… Вы приехали из Москвы?

— Нет.

— А откуда?

— Город Абакан.

— А, да, я знаю. Я помню, вы писали.

— Это Сибирь. Енисей.

— Я понимаю. Ко мне приехали, говорят: «Мы — из Санкт-Петербурга». Я говорю: «Как, вы уже забыли, что Санкт-Петербургом называете город, который назывался Ленинград?» — «А, это было давно, знаете…» Потом из Куйбышева мне звонят: «Хотим приехать, сделать фильм…» Пожалуйста. Потом приезжают, говорят: «Мы из Самары». Я говорю: «Как из Самары? Где же куйбышевцы?» — «Это мы, говорят, только название города изменилось теперь!»

О мой Боже! В какое необыкновенное время мы живем теперь! А что теперь творится в Москве, эти бомбы, эти взрывы, война с Кавказом. Очень неприятное время. Я бы сказал, что самым умным человеком Ельцин мне теперь уже не кажется… Я теперь читаю, неохотно, но читаю, что существует так называемая семья вокруг Ельцина и что какие-то миллионы, миллиарды долларов уходят куда-то в Швейцарию… А вот вчера, да… вчера я читал интервью, которое Лебедь дал… Ну, он — сильный человек, но он сидит далеко от Москвы, там живет и говорит, что его то, что в Москве, не касается пока. Пока! Потом увидим, что будет. Может быть, что-то интересное.

Я видел вчера, знаете, еще не похороны, а то, что Раиса Горбачева умерла. Такое впечатление, что это было больше происшествие в Германии, чем в России. К ней относятся так совсем холодно, в России…

— Это была первая леди у нас, в России, которая появилась…

— Да, я знаю… Жаль. Знаете, у меня есть спутниковое телевидение, но, к сожалению, программы с русского спутника я принимать не могу, могу только английские, немецкие… 25 программ. Говорят, что в Варшаве можно. А у нас это не идет, нет.

Душенко мне присылает толстые журналы, из Москвы. Для меня самое интересное — это не то, что, скажем, стишки, рассказы — беллетристика, а рассказы о том, что действительно было, но тайно. Вот, скажем, воспоминания Сахарова, других людей… Есть прямо противоположные мнения… знаете, пишут о начале немецко-советской войны и почему Советский Союз имел сначала такие огромные проигрыши. И очень по-разному вспоминают разные люди, специалисты… А я же только читаю, я не знаю, за кем правда…

Вот, вы удивитесь, наверное, что я в самое последнее время… вы знаете, что я читал? Я читал Симонова стихи:

Солдат устал. Десятый день не спали,
Десятый день шли первые бои.
Когда солдат услышал на привале:
«Друзья мои!»…

Ну, слова, что этот человек… это ведь он о Сталине, с такой любовью, с сердцем…

Да, а Симонова я действительно нашел, когда искал книгу Пушкина… ну, самый большой поэт, конечно: «Я вас любил…» Я знаю довольно много стихов… я не учу их наизусть, просто, когда я читаю и мне нравится, я это запоминаю.

— Пан Станислав, а вот сейчас, в новом издании вашего собрания сочинений, там ваши стихи будут? Ваши стихи?

— Знаете, э-э… будут! Но только же это было самое начало, мне было 22–23 года… Да, будут… Знаете… издатели вообще, так сказать, насчитали, что будет в общем сорок томов… Изданием моего собрания сочинений занимается польское издательство «Wydawnictwo literackie» теперь, а Ежи Яжембский пишет послесловия. Они будут издавать лет пять, может, шесть. Ну, конечно, я не доживу до конца, потому что у них есть возможность издавать лишь пять названий в год. Если сорок книг… долго… Сорок… да.[230] Я говорю, это слишком. Надо выбрасывать то, что не имеет теперь смысла… такое, второстепенное, третье… какие-то начинания, то, что я делал пятьдесят лет назад. Наверное, будут и стихи…

— А кто-нибудь пытался сосчитать, сколько книг Лема вообще вышло в мире?

— Я об этом ничего не знаю. Ну, у меня вышло более тысячи иностранных изданий, общим числом, с повторами. Я лично не в состоянии это все отследить абсолютно. Бог смилостивился надо мной и прислал мне молодого человека, секретаря. Он работает несколько дней в неделю. Принимает телефонные звонки, факс, электронную почту…

А сейчас выходит довольно много пиратских изданий. Диких. Вот, скажем, в Белоруссии издали пока три мои книги, «Рассказы о Пирксе»… Какой-то белорус подошел ко мне, когда я где-то подписывал книжки. И он мне показал белорусский перевод «Соляриса». Оттуда я узнал, что так называемая «Мастацкая лiтаратура» это в Минске издала… Секретарь взволновался, написал… просил через польское посольство в Минске, чтобы они по крайней мере обратились к этому, так сказать, дикому издателю, но он (смеется)… директор издательства написал, что ему очень неприятно, но он не был еще в то время директором, когда книги издавались… Я говорю: «Ну вы же отвечаете… по крайней мере пришлите мне авторские экземпляры!» — «Ну, конечно, конечно!» И мы так все время факсом, факсом… Факс — в одну сторону, потом — в другую.[231] То же самое с Украиной. Только украинцы еще дали мне… значит, Львовский государственный университет дал мне звание доктора gonoris causa. Они приехали меня поздравить. Я говорю: «Очень приятно. Прекрасно, но только издают меня, и даже книги, экземпляров не присылают, ничего совершенно». Они сказали: «Ну, мы постараемся». Но ничего не сделали, конечно, ни экземпляров, ни книг, так что… Я не имею никакой возможности узнать: где, кто меня издает.