Альберт Манфред - Наполеон Бонапарт

• Название: Наполеон Бонапарт
• Автор: Альберт Манфред
• Издательство: Алашара
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989

Книга доктора исторических наук А. 3. Манфреда — это политическая биография французского буржуазного государственного деятеля и полководца Наполеона Бонапарта. Опираясь на обширный, во многом малоизвестный документальный материал, автор рассказывает об основных событиях и фактах того времени, об окружении Наполеона, о секретах его триумфов и причинах поражений.

Печатается по изданию: А. 3. Манфред. Наполеон Бонапарт. Четвертое издание. — Москва: издательство «Мысль», 1986 г.

---

Эта возросшая мощь в Европе сопровождалась усилением личной власти в империи. Оппозиция, причинявшая ему столько забот в первые годы консульства и империи, полностью смолкла. Были усилены гонения на прессу; немногие газеты, оставленные в стране, подверглись новым преследованиям; их перестали читать[960]. Театры были отданы под контроль Фуше. Министр полиции в роли ревнителя искусств! Можно ли было низвести великое искусство Франции до столь позорного состояния? В переписке Наполеона сохранились его письма по поводу некоторых постановок на парижской сцене, адресованных — кому? — Фуше![961] Больше всего на свете Наполеон всегда боялся быть смешным — etre ridicule. Он не чувствовал, что переписка главы государства с начальником полицейского сыска о пьесах, идущих на парижских сценах, показывает его не только мелочным деспотом, она делает его смешным.

В биографии Наполеона как главы французского государства было время колебаний — начало консульства, когда он не мог окончательно решить, куда идти: пользоваться ли всеми преимуществами, которые давала поддержка народа, или поворачивать круто вправо, идти по пути монархии? Даже когда в 1804 году Наполеон провозгласил себя императором французов, он счел благоразумным называться императором Республики. Он не решился тогда стереть с фронтонов правительственных зданий великие лозунги, рожденные французской революцией, — «Свобода, Равенство, Братство». Он понимал их силу и понимал, что верность революционным традициям, хотя бы даже урезанным, даст ему больше преимуществ в борьбе с феодальными консерваторами Европы. Но время шло, и реакционное начало, заложенное с 18 брюмера в его политике, закономерно усиливалось. Бывший якобинец, республиканец, написавший «Ужин в Бокере» — произведение передовой политической мысли конца XVIII века, отворачивался от своего прошлого. Он все больше становился монархом и незаметно для самого себя подчинялся навязываемой ему извне новой морали. Раньше, чем Наполеон был побежден на поле битвы, он потерпел поражение, быть может не осознанное им и не замеченное современниками, во вневоенной сфере. Наполеона внутренне подтачивала незримая, неосязаемая, неодолимая сила старого мира, против которой он так успешно сражался в молодости. Сам того не замечая, он становился пленником обычаев, духовных норм, морали, даже внешнего облика старого общества.

Сын революции, прославленный полководец, «маленький капрал», любимый солдатами, он незаметно для себя терял все то, что составляло его неповторимую силу, и превращался в обычного, будничного, даже банального монарха. В своем дворце в Тюильри, в Мальмезоне, в Сен-Клу он хотел затмить роскошью и богатством самые знаменитые дворцы старых династий Европы. Он тратил миллионы франков на великолепие, на бьющую в глаза пышность убранства. И что же? Он превращался лишь в заурядного копииста Людовика XIV, Людовика XV. Какая жалкая роль для победителя сражений при Арколь-ском мосту, при Лоди!

У Бонапарта были, конечно, определенные расчеты. Создавая новое, имперское дворянство, награждая своих соратников высшими титулами и огромным богатством, он полагал, что этими средствами он навеки свяжет их с имперским режимом; они будут слиты с ним прямыми материальными интересами. Полуграмотный Лефевр, ставший герцогом, или сын трактирщика Мюрат, сделавшийся королем, должны были, по мысли Бонапарта, драться насмерть, защищая свои приобретения. Вполне сознательно Наполеон наделял своих ближних сподвижников огромными богатствами; дарил им поместья, замки, заставлял их приобретать великолепные особняки и вести подобающий богатым и знатным сановникам образ жизни[962]. Он сам изменил революции, уничтожил республику, и он хотел, чтобы его соратники, как и он сам, стали титулованной знатью и богатейшими собственниками.

Эти расчеты были связаны с совершившимися за эти годы коренными изменениями его старых мыслей, его психологии. Идейная эволюция Бонапарта в главном была завершена. Пылкий ученик Руссо и Рейналя, убежденный республиканец и поборник равенства к сорока годам превратился в циника, без идеалов, без иллюзий, ни во что не верящего и ничего не признающего, кроме желаний своего ненасытного честолюбия. Совершившееся за двадцать лет духовное перерождение Бонапарта, отражавшее закономерную эволюцию класса, который он представлял, — буржуазии, вело его в тупик. Само мышление Бонапарта менялось; с некоторых пор он стал признавать лишь количественные измерения. Все в том же ослеплении, он наивно полагал, что на этом свете все решается количественным превосходством. Чем больше золота, тем выше богатство, чем больше дивизий будет вооружено и двинуто против неприятеля, тем выше могущество.

Кто решился бы отрицать значение в реальной жизни государства таких факторов, как деньги, армия? Конечно, они играли важную роль. Беда Бонапарта была не в том, что он признавал важность золота и военной силы, а в том, что он их абсолютизировал: «Для того, чтобы управлять миром, нет иных секретов, кроме того, чтобы быть сильным; сила не знает ни ошибок, ни иллюзий»[963]. В его представлении сила штыков, сила золота все решала. Право всегда на стороне сильного; в жизни важны не отвлеченные соображения, не идеи, не убеждения, а конечные результаты: «Добивайтесь успеха; я сужу о людях только по результатам их действий»[964]. То была идеология класса, который он представлял, — буржуазии, освобожденная от всех иллюзий и всех присущих ей на раннем этапе гуманистических тенденций; идеология доведенного до крайности буржуазного эгоизма, идеология агрессора, живущего по волчьим законам: волк среди волков.

Вероятно, можно было бы объяснить и проследить шаг за шагом, как на протяжении двадцати лет Бонапарт, переходя от одного разочарования к другому, постепенно превратился из защитника свободы и равенства, солдата революции в апологета волчьих законов, агрессора и палача народов. То была в концентрированном и наиболее ярком выражении эволюция его класса.

Здесь же важно подчеркнуть другое. Эта метаморфоза и стала главной причиной его личной трагедии; она привела его в конечном счете к гибели.

Культ силы, преклонение перед силой батальонов и пренебрежение к интересам и воле народа, положенные Наполеоном в основу своей политики примерно с 1805–1808 годов, были ошибочны; они влекли за собой фатальные просчеты. Бонапарт, так гибко, так реалистически, в соответствии с главными движениями эпохи строивший свою политику в начале жизненного пути, с 1807–1808 годов, именно потому что он исходил из ошибочных предпосылок, нагромождал одну ошибку на другую.

Только что шла речь о новом, имперском дворянстве. Наполеон этой мерой рассчитывал укрепить свою власть, осуществить своеобразную социальную амальгаму и приобрести в лице нового, созданного им дворянства и в лице старого, амнистированного и обласканного им дворянства верных и преданных защитников режима. Эти расчеты не оправдались. Создание новой и восстановление старой аристократии возбудили недовольство всей трудящейся Франции — рабочих, крестьян, средних слоев, интеллигенции — всех, кто остался за пределами избранной элиты, а это было подавляющее большинство нации. Не для того принесено было столько жертв и пролито столько крови, чтобы новые герцоги и князья снова, как при старых Людовиках, пускали по ветру деньги и заставляли расступаться прохожих, проносясь в раззолоченных экипажах, запряженных шестеркой лошадей. Создание дворянства было мерой крайне непопулярной в стране. Но и те, кто должен был верой и правдой служить своему благодетелю, оказались также ненадежной опорой.

Опыт Наполеона показал и доказал, что золото не может служить материалом, цементирующим фундамент здания. Напротив, золото все разъедало, все превращало в тлен. Полководцы наполеоновской армии, его маршалы, делившие с ним почести и военную славу, превратившись в богатых аристократов, в собственников огромных имений, дворцов, больше не хотели ни воевать, ни служить. Они всего достигли, все получили, они жаждали воспользоваться плодами приобретенного. Бонапарт замечал, как с каждым годом ему становилось все труднее осуществлять то, что раньше давалось легко. Он думал, что, сыпля как из рога изобилия блага — чины, звания герцогов и князей, золото без счета — своим ближайшим сотрудникам — генералам, министрам, сановникам, он превратит их в своих верных друзей и слуг, навсегда заслужит их благодарность. Он ошибался; он вступал на зыбкую почву — в трясину корыстных расчетов, мелкого себялюбия, обмана и лицемерия, из которой никогда нельзя выбраться.

Наполеон рассчитывал, что за блага, которые он дал приближенным, они будут драться, будут служить ему верой и правдой; он их облагодетельствовал; они должны быть всем довольны. И снова просчет: все были недовольны, у каждого были на то свои причины. Брат Жозеф был недоволен тем, что ему дали захудалую неаполитанскую корону, тогда как он, старший в семье, «имел право» на французский трон. Брат Луи, король Голландии, был недоволен тем, что Наполеон не давал ему править страной, как он хотел.