Альберт Манфред - Наполеон Бонапарт

• Название: Наполеон Бонапарт
• Автор: Альберт Манфред
• Издательство: Алашара
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989

Книга доктора исторических наук А. 3. Манфреда — это политическая биография французского буржуазного государственного деятеля и полководца Наполеона Бонапарта. Опираясь на обширный, во многом малоизвестный документальный материал, автор рассказывает об основных событиях и фактах того времени, об окружении Наполеона, о секретах его триумфов и причинах поражений.

Печатается по изданию: А. 3. Манфред. Наполеон Бонапарт. Четвертое издание. — Москва: издательство «Мысль», 1986 г.

---

***

Наполеон надеялся пробыть в Варшаве до весны, до солнечных лучей, которые сгонят снег, внушавший ему, южанину, почти мистический ужас. Но уже в двадцатых числах января он узнал, что русские начали движение, и спешно выехал в армию.

8 февраля 1807 года, после десятидневных маневров, в которых обе армии допустили просчеты и ошибки, они сошлись в решающем сражении при Прейсиш-Эйлау[877]. То была одна из самых кровопролитных битв начала века.

Наполеон непосредственно руководил сражением; он тщательно обдумал и разработал план битвы, доказывавший, что его полководческий дар так же силен, как раньше; с ним находились его лучшие маршалы — Даву, Сульт, Мюрат, Ожеро; на подходе были Ней и Бернадот; против него стоял не Суворов и не Кутузов, а всего лишь Беннигсен, и все же, несмотря на все усилия, старания маршалов, отвагу солдат, сражение не было выиграно французами.

Французские историки, начиная с Тьера, уделяли много внимания дурной погоде, выдавшейся 8 февраля 1807 года, жестокому ветру, снегу, застилавшему глаза. Дурная погода была всем дурна — и французам и русским. Корпус Ожеро был сметен не снегом, а «огненным дождем», по выражению Марбо, русской артиллерии[878]. Когда полки русских гренадеров сплошной лавиной двинулись вперед, опрокидывая сопротивлявшиеся французские части и все приближаясь к кладбищу, где был командный пункт императора, Наполеон не мог удержаться от возгласов восхищения: «Какая отвага! Какая отвага!» Он вскоре сам оказался в непосредственной опасности. Вокруг него ложились снаряды; справа и слева падали люди его свиты. Он стоял на том же месте, невозмутимый, спокойный; он верил в свою судьбу: пуля для него еще не отлита. Рейд эскадронов Мюрата остановил наступление русских. Сражение продолжалось весь день с переменным успехом, и, когда сгустившиеся вечерние сумерки прервали битву — противник стал неразличим, ни одна из сторон не знала, за кем же осталась победа.

В сражении при Прейсиш-Эйлау не было победителей: были только мертвые, раненые и чудом уцелевшие смертельно измученные люди. Считали, что русские потеряли тридцать тысяч убитыми и ранеными, французы — соответственно двадцать тысяч. Но Наполеон знал, что за время польской кампании его армия уменьшилась на шестьдесят тысяч солдат и что уже призваны под ружье новобранцы 1808 года. Он не мог не заметить и того, что Бернадот вторично, как и при Иене, не явился со своим корпусом на поле сражения. Случайно ли это было? Вряд ли.

Наполеон обходил поле битвы. Оно теперь как бы срослось с кладбищем, стало его страшным продолжением. Трупы, трупы, умирающие, стонущие раненые со всех сторон. Никто не приветствовал его возгласами: «Да здравствует император!» Умирающие выкрикивали хриплыми голосами: «Франция и мир!»[879]

Он был человеком, со всеми людскими слабостями, с шаткой нервной системой, неустойчивостью настроения. Он был подавлен пережитым, увиденным, услышанным. Некоторое время он ни с кем не мог или не хотел говорить. Потом он написал несколько писем Жозефине; он скрывал в них правду, но она все-таки прорывалась[880]. На другой день после Эйлау он написал Талейрану: «Надо начать переговоры, чтобы окончить эту войну»[881]. 13 февраля он направил к Фридриху-Вильгельму генерала Бертрана с предложением начать прямые переговоры о мире. Его условия значительно мягче прежних. Он протягивал руку примирения.

Но за время, пока Бертран доехал до Мемеля (нынешней Клайпеды), весть об Эйлау облетела мир. Можно было по-разному толковать исход сражения: Беннигсен уверен, что он победил Наполеона; Талейран острил: «Это немного выигранное сражение»; третьи замечали, что это не столько выигрыш, сколько проигрыш, но все сходились в одном — сражение при Эйлау доказало, что Наполеон не всегда может одерживать победы. Он еще не был побежден, но он уже перестал быть непобедимым полководцем.

На совете, созванном Фридрихом-Вильгельмом в Мемеле, голоса разделились. Король, как всегда, колебался. Королева Луиза, присутствовавшая на совете, сказала на ухо мужу одно лишь слово — «твердость». Это слово, произнесенное шепотом, затем повторила вся Пруссия.

Предложение Наполеона о мире было отклонено. 25 апреля в Бартеншейне Фридрих-Вильгельм и Александр I подписали новое соглашение о союзе', оба монарха обязывались не вступать ни в какие переговоры с Наполеоном, пока Франция не будет отброшена за Рейн.

Приходилось снова браться за оружие, продолжать войну. Эта война была уже всем поперек горла: Наполеону, ютившемуся в каких-то лачугах Остероде и по две недели не снимавшему сапог, его маршалам, ропщущим и жаждущим вернуться домой, солдатам, стершим ноги от бесконечных переходов, измученным, усталым и злым, его вассалам и близким. Осторожный и сдержанный Кларк писал Талейрану: «Заключайте мир! Ради интересов императора, ради интересов Франции, ради ваших, ради моих интересов…» Жозеф в конце марта писал своему августейшему брату: «Ваше величество должно заключить мир любой ценой!»[882]. Эта крайняя формула «la paix a tout prix», может быть, в этом письме прозвучала первый раз и заставила Наполеона задуматься: «любою ценой» — так говорят, когда вода подступает к горлу. И он это чувствовал, но война шла, и надо было ее продолжать.

Беннигсен, получивший подкрепление и жаждавший укрепить свою репутацию «победителя Наполеона», начал наступательные действия и атаковал Нея. Но последующие его операции были крайне неудачны. Перейдя Алле у Фридланда, он остановился на левом берегу реки в позиции, хуже которой было трудно придумать. Наполеон не мог пренебречь выигрышными преимуществами, добровольно созданными противником. Сражение при Фридланде 14 июня 1807 года (в день битвы при Маренго) закончилось поражением русской армии.

Но если старший брат требовал от Наполеона «мира любой ценой», то это же требование предъявлял Александру его младший брат Константин. Явившись к императору в ставку Шавли (Шяуляй), он доказывал, что мир надо заключить без промедления, не откладывая ни на день, ни на час. Беннигсен после Фридланда прислал царю донесение, совсем не похожее на его победную реляцию после Эйлау. Он также настаивал на немедленном перемирии:.

Ради чего, ради кого погибали русские солдаты? Pour le roi de Prusse? «Ради прусского короля?» Но можно ли дольше приносить эти тяжелые и бесполезные жертвы? А что будет, когда армия Наполеона перейдет через Неман и война будет перенесена на русскую землю?

Беседа Константина и Александра неизвестна во всех подробностях; существует ряд версий. Говорили, что Константин напоминал о трагической судьбе их отца. Было ли так или нет? Александру и без того было ясно: он не может дольше вести войну, приносящую ему лишь унижения, а армии — потери. И до него доходил приглушенный ропот офицеров. Еще не был забыт Емельян Пугачев, и уже начиналось преддекабрьское время. Ростопчин с тревогой писал, что среди петербургской молодежи бродят «сотни молодых людей, которых можно считать прямыми сыновьями Робеспьера и Дантона»[883]. Нельзя было дальше испытывать судьбу.

Александр послал в штаб к Наполеону князя Лобанова-Ростовского; он должен договориться о перемирии, а если можно, то и о подготовке мира. Александр тогда еще ие знал, что Наполеон стремится к тому же: мир стал и для него необходимостью.

В возможных переговорах с французской стороной было выдвинуто лишь одно предварительное условие: Россия ее согласится ни на какие территориальные уступки. Но опасения Александра были напрасны. Лобанов-Ростовский в штабе противника был встречен вежливо, радушно, почта дружески. Ни о каких территориальных притязаниях и речи быть не могло. Франция стремилась не к территориальным приращениям за счет России, не к материальным выгодам, не к унижению своего противника. Совсем наоборот, Франция искала дружбы с Россией. Она готова тотчас же прекратить эту ненужную, тягостную для обеих сторон войну и вступить на путь переговоров, поисков рыцарского соглашения со своим храбрым и мужественным противником.

Таков был смысл бесед, которые вел с Лобановым-Ростовским в главной ставке французской армии маршал Бертье, а затем сам император. Одновременно те же идеи развивали Мюрат в беседах с великим князем Константином и Дюрок, направленный Наполеоном в русскую ставку[884], в переговорах с Беннигсеном. Обе армии стояли одна против другой, разделенные широким течением Немана; издали они могли казаться грозными противниками, готовыми вот-вот ринуться в бой, но обе эти армии — и их солдаты, и командиры, и главнокомандующие — не были в состоянии больше воевать, им нужен был мир.

Прошло всего десять дней с момента памятного сражения при Фридланде, и на середине реки, разделявшей две армии, саперы стали сооружать огромный устойчивый плот с нарядной палаткой посредине. 25 июня в 11 часов утра — солнце стояло уже высоко — от противоположных берегов на глазах обеих армий отчалили две лодки. Они сошлись у плота. Наполеон вышел первым и пошел встречать Александра.