Кришнамурти Джидду - Первая и последняя свобода

• Название: Первая и последняя свобода
• Автор: Кришнамурти Джидду
• Жанр: Философия

---

Первым требованием, не с позиций дисциплины, является, несомненно, свобода; только добродетель даёт эту свободу. Алчность, гнев, злоба, горечь – во всём этом заложено смятение. Когда вы видите это, вы, несомненно, свободны от них; вы не сопротивляетесь им, но вы видите, что открывать вы можете только в свободе и что любая форма принуждения свободой не является, а потому и открытия никакого нет. Что делает добродетель – она даёт вам свободу. Недобродетельный человек – человек запутанный, сбитый с толку; будучи запутанным, сбитым с толку, в смятении – как вы можете открыть что-либо? Как вы можете? Добродетель – не конечный продукт дисциплины, добродетель – свобода, и свобода не может прийти через действие, которое само по себе ни добродетельно, ни правдиво. Наша трудность в том, что большинство из нас читают так много, большинство из нас поверхностно следуют столь многим дисциплинам: подниматься каждое утро в определённый час, сидеть в определённой позе, стараться удержать наши умы в определённом направлении – вы знаете, практика, практика, дисциплина, поскольку вам было сказано, что если вы будете делать эти вещи несколько лет, то в результате этого вы обретёте Бога. Возможно, я высказал это жёстко, но именно это и есть основа нашего мышления. Конечно, Бог ведь не приходит так же легко, как всё это? Бог – не просто вещь для обмена: я делаю это, а вы даёте мне то.

Большинство из нас настолько обусловлены внешними влияниями, религиозными доктринами, верами и нашими собственными требованиями приблизиться к чему-то, добыть что-то, что для нас очень трудно продумывать эту проблему заново, не ду мая в терминах дисциплины. Сначала мы должны видеть очень ясно всё, что включает в себя дисциплина, как она сужает ум, ограничивает ум, подчиняет, подталкивает ум к определённому действию – с помощью нашего желания, посредством различных влияний и всего остального того же рода; обусловленный ум, сколь «добродетельной» ни была бы эта обусловленность, лишён возможности быть свободным и потому не может понимать реальность. Бог, реальность или как вам угодно – название не имеет значения – может прийти только когда присутствуетсвобода, а свободы нет, когда есть принуждение, положительное или негативное, посредством страха. Свободы нет, есливы ищете результат, ибо вы привязаны к этой цели. Вы можете быть свободным от прошлого, но будущее вас держит – не свобода и это. Только в свободе можно открыть что-либо: новую идею, новое чувство, новое восприятие. Любая форма дисциплины, политическая или религиозная, которая основана на принуждении, отрицает эту свободу; и пока дисциплина – то есть под чинение действию с намеченной целью – ослепляет, ум никогда не сможет быть свободным. Он может функционировать лишь в этой колее, подобно граммофонной пластинке.

Так что с помощью практики, путём привычки, путём культивирования шаблона ум только достигает того, что он сам себе наметил. Следовательно, он не свободен; поэтому он не может представить себе того, что неизмеримо. Осознавать весь этот процесс – почему вы постоянно подгоняете себя под обще ственное мнение; под определённых святых; весь этот бизнес подчинения мнению, либо святого, либо соседа, что одно и то же, – осознавать всё это приспособление путём практики, с помощью тонких способов подавления себя, отрицания, утверж дения, возвышения, всего, что включает приспособление к образцу, подчинение шаблону, – это уже начало свободы, из которой исходит добродетель. Добродетель, конечно, не культивирование определённой идеи. He-жадность, к примеру, если она преследуется как цель, больше уже не добродетель, не так ли? Это как если вы осознаёте, что вы не-жадны – добродетельны ли вы? Это как раз то, что мы делаем с помощью дисциплины.

Дисциплина, подчинение, приспособление, практика – все они только придают ещё большую силу сознанию, что выпредставляете собой что-то, только усиливают сознание собственной значимости. Ум практикует неалчность, и, следовательно, он не свободен от своего собственного сознания себя как неалчного; поэтому неалчен он не в реальности. Он просто набросил на себя новый покров, который он назвал неалчностью. Мы можем видеть целиком весь процесс всего этого: мотивация, желание результата, цели, приспособление к образцу, желание быть в безопасности в погоне за образцом – всё это просто движение от известного к известному, всегда в пределах процесса ума, заключающего себя в свои собственные рамки. Видеть всё это, осознавать это – начало разума, а разум не представляет собой ни добродетель, ни не-добродетель, он не может быть втиснут в образец ни добродетели, ни не-добродетели. Разум приносит свободу, а свобода – не вседозволенность, не беспорядок. Без этого разума не может быть добродетели; добродетель даёт свободу, а в свободе в жизнь вступает реальность. Если вы видите весь процесс целиком и полностью, во всей его сути, тогда вы обнаруживаете, что нет никакого конфликта. Это потому, что мы пребываем в конфликте и хотим убежать от этогоконфликта, мы и перебираем всевозможные формы дисципли ны, отрицаний и утверждений. Когда мы видим, что представ ляет собой процесс конфликта, вопроса о дисциплине нет, потому что тогда мы каждый миг понимаем пути конфликта. Это требует огромной бдительности – наблюдения себя всё время; удивительно здесь то, что хотя вы можете и не наблюдать всё время, но присутствует регистрирующий процесс, протекаю щий внутренне, и коль скоро есть такое намерение – чувствительность, внутренняя восприимчивость, чуткость всё время фиксирует картину, проекцию которой она может показать, когда вы будете спокойны.

Следовательно, это не вопрос дисциплины. Чувствительность никогда не приходит путём принуждения. Вы можете заставить ребёнка делать что-то, поставить его в угол, и он может затихнуть; но внутренне, возможно, у него всё кипит, и он, гля дя в окно, что-то делает, чтобы убежать. Это то, что мы всё ещё делаем. Так что вопрос о дисциплине и о том, кто прав и кто не прав, может быть разрешён только вами самими.

Итак, вы видите, мы боимся пойти не туда, потому что мы хотим быть успешными. Страх – подкладка желания быть дисциплинированным, но неизведанное не может быть поймано в сеть дисциплины. Напротив, неизведанное должно иметь свободу, а не шаблон вашего ума. Именно поэтому спокойствие ума столь существенно. Когда ум сознаёт, что он спокоен, это уже больше не спокойствие; когда ум сознаёт, что он не-жадный, свободен от жадности, ум опознаёт себя в новой одежде не-жадности – но это не спокойствие. Вот почему следует также в этом вопросе понимать проблему того, кто контролирует, и того, что контролируется. Они – не отдельные феномены, но единый феномен: контролирующий и контролируемое – одно целое.

6. Об одиночестве

ВОПРОС: Я начинаю осознавать, что я очень одинок. Что мне делать?

КРИШНАМУРТИ: Спрашивающий хочет знать, почему он чувствует одиночество. Знаете ли вы, что такое одиночество, осознаёте ли вы его? Я очень сомневаюсь в этом, ведь мы нивелируем себя в деятельности, в книгах, во взаимоотношениях, в идеях, которые действительно не дают нам осознавать одиночество. Что мы подразумеваем под одиночеством? Это ощущение пустоты, когда ничего нет, исключительной неуверенности, когда ни в чём нет опоры. Это не отчаяние, не безнадёжность, но чувство пустоты, чувство опустошённости, чувство растерянности. Уверен, мы все чувствовали это, счастливые и несчастливые, очень-очень активные и те, кто привержен знанию. Все они это знают. Это чувство настоящей неизбывности боли, боли, которую ничем невозможно прикрыть, хотя мы и пытаемся сделать это.

Давайте подойдём к этой проблеме ещё раз, чтобы увидеть, что на самом деле происходит, увидеть, что вы делаете, когда чувствуете себя одиноким. Вы пытаетесь уйти от своего чувства одиночества, вы пытаетесь заняться книгой, вы следуете за каким-нибудь лидером, или вы идёте в кино, или вы становитесь очень-очень активным в социальной сфере, или вы идёте, чтобы поклоняться и молиться, или вы занимаетесь живописью, или вы пишите поэму об одиночестве. Вот что на самом деле происходит. Осознав одиночество, боль одиночества, необычайный и бездонный страх, который оно внушает, вы ищете, как этого избежать, и это становится для вас более важным, и отсюда ваша деятельность, ваше знание, ваши боги, ваше радио – всё это обретает важность, не так ли? Когда для вас становятся важными второстепенные ценности, они ведут вас к несчастью и хаосу; второстепенные ценности – неизбежно чувственные ценности; и современная цивилизация, основанная на них, даёт вам эти возможности бегства – бегства посредством вашей работы, вашей семьи, вашего имени, ваших занятий, посредством занятий живописью и так далее; вся наша культура зиждется на таком бегстве. Наша цивилизация основана на нём, и это факт.

Вы когда-нибудь пытались оставаться в одиночестве? Если вы попытаетесь, вы почувствуете насколько это необычайно трудно и сколь чрезвычайно разумными мы должны быть, чтобы оставаться в одиночестве, потому что ум не даст нам оставаться в одиночестве. Ум становится беспокойным, он занимает себя способом ухода, бегства – так что же мы делаем? Мы пытаемся заполнить эту чрезвычайную пустоту известным. Мы находим, как быть деятельными, как быть социально активными; мы знаем, как учиться, как включить радио. Мы заполняем то, что мы не знаем, тем, что мы знаем. Мы пытаемся заполнить эту пустоту разнообразными видами знания, взаимоотношениями или вещами. Не так ли? Таков наш процесс, таково наше существование. Сейчас, когда вы осознаёте, что вы делаете, вы всё ещё думаете, что вы можете заполнить эту пустоту? Вы испробовали все способы заполнения этой пустоты одиночества. Удалось ли вам её заполнить? Вы попробовали кино и не преуспели, потому вы следуете за вашим гуру и вашими книгами или вы становитесь очень социально активными. Удалось ли вам заполнить эту пустоту? – или вы просто прикрыли её? Если вы просто прикрыли её, она всё ещё здесь; следовательно, она вернётся. Если вы способны сбежать совершенно, вы окажетесь запертыми в сумасшедшем доме или вы становитесь очень и очень тупым. Именно это и происходит в мире.