Реймонд Чандлер - Золотой дублон Брашера

• Название: Золотой дублон Брашера
• Автор: Реймонд Чандлер
• Издательство: Прибой
• Жанр: Классический детектив
• Год: 1992
• ISBN: 5-7041-0064-3

---

— В Пасадену она не вернется.

— Ага, — он посмотрел на меня с любопытством. — Семья есть?

— В Вичите. Отец ветеринар. Я ему позвоню, но эту ночь она проведет у меня.

— Не знаю. Достаточно ли она тебе доверяет, чтобы провести ночь в твоей квартире?

— Она пришла сюда по своей воле, и не просто поболтать пришла. Я думаю, она останется.

Он пожал плечами и погладил свои черные усы.

— Я дам ей намбутал и уложу в постель. А ты можешь всю ночь мотаться по комнате в борьбе с собственной совестью.

— Мне нужно уехать, — сказал я. — Я должен съездить туда и посмотреть, что произошло. А одну ее оставлять нельзя. И ни один мужчина, даже врач, не сможет уложить ее в постель. Нужно найти сиделку. Я переночую в другом месте.

— Фил Марлоу — добрый рыцарь Галахад, — произнес он. — Ладно, я поторчу здесь, пока не приедет сиделка.

Он вернулся в гостиную и принялся звонить — сначала в больницу, потом жене. Пока он звонил, Мерл села на диване и сложила руки на коленях.

— Я не понимаю, почему горел свет, — сказала она. — Ведь было светло.

Я спросил:

— Как полное имя вашего отца?

— Доктор Вилбур Дэвис. А что?

— Не хотите чего-нибудь поесть?

Карл Мосс кончил звонить, достал из сумки пару желтых таблеток.

Он налил стакан воды, протянул ей таблетки и сказал:

— Выпейте.

— Я ведь не больна, доктор? — спросила она, глядя на него.

— Выпей, деточка, выпей.

Она взяла таблетки, проглотила их, запила водой.

Я надел шляпу и вышел.

Спускаясь в лифте, я вспомнил, что в ее сумочке не было ключей. Поэтому, не спускаясь в гараж, я вышел через вестибюль на Бристоль-авеню. Машину найти было нетрудно — она была косо поставлена в метре от бровки. Это был серый «Меркурий» с откидные верхом, номер 2X–IIII. Я вспомнил, что это был номер машины Линды Мердок.

Связка ключей была в замке зажигания. Я сел за руль, завел двигатель, проверил, достаточно ли бензина, и развернулся. Это была отличная, сильная маленькая машина. По Кауэнга-Пасс она летела как птица.

29

Эскамильо-Драйв на протяжении четырех кварталов делает три резких поворота, без всякой видимой на то причины. Узкая улочка, застроенная особняками. Над ней нависал крутой холм, на котором в это время года росли только полынь и мансанита. В последнем, пятом квартале Эскамильо-Драйв делала аккуратный маленький поворот влево, вгрызалась в бок холма и без шума сходила на нет. Здесь стояли три дома, два рядом, один в стороне. Это и был дом Вэнниэра. Мои фары высветили ключи, все еще торчавшие в двери.

Это был небольшой бунгало английского типа, с высокой крышей, оправленными в алюминий окнами и гаражом на одну машину. Свет ранней луны лежал на маленьком газоне. Прямо у крыльца рос большой дуб. Света в доме теперь не было, во всяком случае по фасаду.

Собственно говоря, зажженный среди дня свет в гостиной еще ни о чем не говорил. Дом стоял так, что где-то с полудня в нем должно быть темновато. В качестве гнездышка любви домик имел свои преимущества, но как резиденция шантажиста мне он не понравился. Внезапная смерть может наступить где угодно, но Вэнниэр очень уж облегчил им задачу.

Я проехал по дорожке, развернул машину так, чтобы она имела свободный выезд из тупика, и остановился на углу. Дверь в дом была сделана из дубовых досок, скрепленных стальными полосами. В замке торчал ключ. Я позвонил, звонок отозвался далеким звуком, и было ясно, что дом пуст, а на дворе ночь. Я обошел дуб и посветил фонариком в щель между створок ворот гаража — там стояла машина. Я обошел дом, осмотрел дворик, огороженный стеной из дикого песчаника. За домом росли еще три дуба, под одним из них стояли столик и пара раскладных стульев. В углу дворика печь для мусора.

Я открыл переднюю дверь, оставив ключ в замке. Я не собирался здесь задерживаться. Что случилось, то случилось. Я хотел просто убедиться. За дверью я нашарил на стене выключатель, щелкнул им, и в комнате зажглось несколько бра. Я сразу увидел большую лампу, о которой говорила Мерл, и еще кое-что. Я подошел к большой лампе, включил ее, потом вернулся к двери и погасил настенные бра.

В глубине комнаты была дверь, справа за маленькой аркой — столовая. Арку прикрывали далеко не новые зеленые занавески. Камин был слева, по обеим сторонам его и на противоположной стене книжные полки. В глубине гостиной углом стояли два диванчика, несколько кресел — розовое, золотое, коричневое с подставкой для ног.

Ноги в желтых пижамных брюках стояли на подставке, над кожаными шлепанцами были видны голые лодыжки. Я начал осматривать его снизу, медленно и тщательно. Темно-зеленый халат с драконами был завязан плетеным шнуром. На груди вышита монограмма, в нагрудном кармашке пижамы аккуратно сложенный платок. Желтая шея, повернутое в сторону лицо смотрит в зеркало на стене. Она была права — он действительно смотрел, и все.

Левая рука лежала на подлокотнике, правая свисала с кресла, касаясь пальцами ковра. У руки на полу был маленький револьвер с обрезанным стволом, калибр примерно 32. Правой щекой он лежал на спинке кресла, правое плечо потемнело от крови, и еще кровь на рукаве. И на кресле. Много крови на кресле.

Вряд ли голова легла так сама по себе. Какой-то чувствительной душе не понравилась правая сторона его лица, я думаю.

Я тихонько толкнул ботинком скамеечку под его ногами. Пятки шлепанцев повисли в воздухе. Он застыл как доска. Поэтому я наклонился и пощупал его руку. Лед не бывает холоднее.

У его правого плеча стоял столик с недопитым стаканом, полная пепельница окурков. На трех окурках была ярко-красная помада, из тех, которыми пользуются блондинки.

Рядом с другим креслом тоже стояла пепельница: горелые спички, много пепла и ни одного окурка.

В комнате стоял запах. Это был тяжелый запах духов, который боролся с запахом смерти и не выигрывал сражения. Хотя и побежденный, он все еще был там.

Я обошел дом, зажигая и гася огни. Две спальни, одна обставлена светлым деревом, другая в красном плюше. Кажется, светлой никто не пользовался. Симпатичная ванная с душем. Маленькая кухонька, в раковине полно бутылок. Масса бутылок, масса стекла, масса отпечатков пальцев. Или наоборот, как повернется дело.

Я вернулся и постоял посреди гостиной, стараясь по возможности дышать ртом и пытаясь прикинуть, какой будет счет, если я сообщу в полицию об этом парне. Сообщить о нем и доложить, что именно я нашел труп Моргенштерна и сбежал. Паршивый будет счет, крайне паршивый, Марлоу, — три убийства. Марлоу практически по колено в трупах. И никакого толкового, логичного, разумного объяснения даже для себя самого. Но не это хуже всего. В ту минуту, когда я все расскажу, я перестану быть свободным агентом. Прекратится всё, чем я занимаюсь; я уже не смогу выяснить то, что выясняю сейчас.

Может быть, Карл Мосс захочет защитить Мерл при помощи медицинских аргументов, хотя бы на время. А может решить, что ей будет лучше, если она сумеет прожить всю эту историю до конца.

Я вернулся к коричневому креслу, сжал зубы и оторвал его голову от спинки кресла. Пуля вошла в висок. Все обставлено как самоубийство. Но люди типа Луиса Вэнниэра не склонны к самоубийствам. Шантажист, даже напуганный шантажист, чувствует свою власть и любит ее.

Я отпустил его голову и наклонился к лежащему на полу револьверу. Наклонившись, я увидел, что из-под столика выглядывает угол рамки от картины. Я достал платок, обернул руку и вытащил рамку.

Стекло было разбито по диагонали. Картинка упала со стены, гвоздик все еще торчал в стене. Теперь я увидел, как все произошло. Кто-то, кого Вэнниэр хорошо знал и поэтому не опасался, стоял у его правого плеча, может быть, даже наклонился над ним. Этот человек вдруг вытащил револьвер и выстрелил ему в висок. И тут, испуганный видом крови или отдачей оружия, отскочил назад к стене и сбил картину. Она упала на угол и отлетела под столик. А убийца был слишком осторожен, чтобы прикасаться к ней, или слишком напуган.

Я осмотрел ее. Маленькая репродукция с картины, которая и в оригинале никому не нужна. Я осмотрелся. В комнате были еще картины, несколько акварелей, пара отличных гравюр. Всего штук шесть. Ну и что, может быть, парню просто нравилась эта картинка — человек в шляпе с пером выглядывает из высокого окна. В давние времена.

Я взглянул на Вэнниэра. Он мне помочь не мог. Человек выглядывает из высокого окна, в давние-давние времена.

Мысль промелькнула так быстро, что я едва не пропустил ее. Это было как прикосновение пера, как снежинка, упавшая на ладонь. Высокое окно, высунувшийся человек — давно-давно.

Я просто замер. Было так горячо, что прямо жгло пальцы. Из высокого окна — много лет назад — восемь лет назад — высунулся мужчина — высунулся слишком далеко — человек падает — разбивается насмерть. Человек по имени Хорэс Брайт.