Сергей Хмельницкий - Пржевальский

• Название: Пржевальский
• Автор: Сергей Хмельницкий
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1950

В настоящем издании представлен биографический роман о великом российском путешественнике, исследователе Центральной Азии Николае Михайловиче Пржевальском.

---

Чейбсен, куда держал путь караван, лежит по другую сторону горного хребта, стоящего к югу от реки Тэтунг-гол. По словам тангутов, перейти через этот горный хребет с вьючными верблюдами было невозможно. Простившись со своими спутниками-тангутами, Пржевальский оставил верблюдов на пастбище возле Чортэнтана и нанял китайцев перевезти вьюки в Чейбсен на мулах и ослах.

Двигаясь узкой тропинкой вдоль ущелья, путешественники видели рассыпанные на дне его черные палатки и деревянные жилища тангутов, а над собою — горы, покрытые лесами и — выше лесов — густыми кустарниками. Громадные скалы вздымались со всех сторон. На перевале тропинка вилась зигзагами по крутой, почти отвесной горе.

Но как бы ни был опасен и утомителен путь, Пржевальский внимательно наблюдал открывавшийся перед ним незнакомый мир, любовался его красотой. «Вьючным животным идти здесь чрезвычайно трудно, — говорит он, рассказывая о переходе через Южно-тэтунгские горы. — Зато с перевала открывается великолепный вид на холмистую равнину, которая раскинулась тотчас за горами».

На северной окраине этой равнины, на высоте 2700 метров, лежит кумирня Чейбсен. Прежде чем двинуться отсюда к Куку-нору, Пржевальский решил исследовать горы Нань-шаня, не изученные до того времени ни одним ученым. Оставив всю лишнюю кладь в Чейбсене и наняв здесь монгола, знавшего тангутский язык, путешественники 10 июля отправились в горы.

Участник четырех экспедиций Пржевальского — казак Дондок Иринчинов.

В Северном Тибете. Верховья Голубой реки. Фото Роборовского.

В Наньшанских горах Пржевальский изучал физические условия, при которых растет лекарственный ревень, чтобы перенести культуру ревеня к себе на родину. Николай Михайлович знакомился с природой страны, измерял высоту горных вершин.

Ежедневные дожди и чрезвычайная сырость мешали работам экспедиции. Только в редкие часы ясной погоды могли путешественники сушить собранные коллекции. К тому же птицы в это время линяли, и из десяти убитых часто только одна или две годились для препарирования. «Птиц мы собрали не более 200 штук», — с досадой писал путешественник. Зато растения были в полном цвету, и гербарий Пржевальского пополнился тремя тысячами экземпляров, принадлежавших к 324 видам.

Исследуя Южный хребет, Пржевальский взошел на высочайшую его вершину — Соди-соруксум.

Чем выше мы поднимаемся, тем ниже температура, при которой закипает вода. Николай Михайлович решил измерить температурой кипения воды высоту Соди-соруксум, но только на вершине горы спохватился, что ему нечем развести огонь. «Торопясь сборами в палатке, — рассказывает Пржевальский, — я позабыл взять с собой зажигательные спички и никак не мог добыть огня выстрелами из штуцера, так что должен был отложить свое намерение до другого раза. Через день я опять взошел на Соди-соруксум, на этот раз уже со всеми принадлежностями для кипячения. «Ну, гора, сейчас твоя тайна будет открыта», — сказал я, устроив свой кипятильник, — и через несколько минут знал, что Соди-соруксум подымается на 13600 футов (4145 м) над уровнем моря».

Впервые в жизни Николай Михайлович находился на такой высоте. Глубоко внизу белели облака. Громадные горы лежали под ногами путешественника.

В августе Пржевальский и его спутники перешли на Северный хребет и разбили свою палатку на высоте более 3500 метров. К концу месяца листва наньшанских лесов везде пожелтела, грава на горных лугах выгорела, птицы улетали на юг или спускались в нижний пояс гор, более теплый и обильный пищей. «Научной добычи» в горах стало слишком мало, и 1 сентября путешественники вернулись в Чейбсен, чтобы продолжать путь к озеру Куку-нор.

На третий день их стоянки в Чейбсене три монгола пригнали сюда на продажу гурт баранов. Тайком от дунган — темными ночами, по горным тропам — пробрались монголы в эти места с верховьев реки Тэтунг-гол, из Мур-засака, находящегося на пути из Чейбсена к Синему озеру. Вскоре монголам предстояло возвращаться домой, и они согласились служить экспедиции проводниками до Мур-засака.

Пыльцов отвез ящики с коллекциями к настоятелю Чортэнтанской кумирни. 23 сентября русские путешественники вышли из Чейбсена.

Путь в Мур-засак лежал по горным тропинкам, между двумя дунганскими городами — Сенгуань (Саньчжинчжен) и Тэтунг (Датунин). Первый переход караван сделал благополучно. На другое утро нужно было проходить мимо кумирни Алтын. Проводники оказали Пржевальскому, что близ кумирни отряд богдоханского войска караулит тропинки и грабит всех проходящих — и дунган, и своих. Пржевальский отвечал, что если только грабители, кто бы они ни были, посмеют напасть, то он будет стрелять.

Едва лишь путешественники приблизились к кумирне, как, выскочив из лощины, человек тридцать всадников сделали несколько выстрелов в воздух и с воинственными криками бросились к каравану.

Монастырь Чейбсен. Рис. Роборовского.

Когда всадники подскакали шагов на пятьсот, Николай Михайлович приказал проводникам-монголам махать и кричать, что караван ведут не дунгане, но русские. Не обращая внимания на крики монголов, богдоханские солдаты приблизились, но к их разочарованию русские не убежали, бросив верблюдов и вьюки. Видя, что русские продолжают стоять с ружьями в руках и готовы открыть огонь, всадники остановились, спешились и подошли к путешественникам, уверяя, что по ошибке приняли их за дунган.

Через несколько километров на караван напал другой отряд, но и здесь богдоханские солдаты ушли, ничем не поживившись.

На третий день пути предстоял самый опасный переход — каравану нужно было пересечь две большие дунганские дороги из Сенгуаня в Тэтунг. Через первую путешественники перебрались благополучно, но с вершины перевала, ведущего к другой, они увидели впереди на дороге отряд дунганских всадников около сотни человек, гнавших перед собой стадо баранов. Дунгане заметили двигавшийся по ущелью караван, но издали приняли его за китайский или монгольский, а с китайцами и монголами они в то время враждовали. Дунгане сделали несколько выстрелов и столпились у выхода из ущелья на дорогу, загородив русским путь.

Проводники-монголы уговаривали Пржевальского вернуться. Но Николай Михайлович хорошо понимал, что отступление только ободрит дунган, которые на лошадях легко могут догнать путешественников. Пржевальский решил идти напролом.

Расчет оказался верен. Дунгане сделали еще несколько выстрелов, но видя, что путешественники продолжают идти вперед, пустились врассыпную. Караван вышел из ущелья, благополучно пересек большую дорогу и стал подниматься на следующий перевал.

Через пять суток Пржевальский добрался до ставки мурзасакского князя. Благодаря письму чейбсенского настоятеля, князь дал путешественникам двух проводников до следующего, тангутского, стойбища. Дорога шла долиною Тэтунг-гола, между крутых скалистых гор. У тангутов, которым Пржевальский подарил несколько аршин плису и тысячу иголок, он получил новых проводников.

Оставив долину Тэтунг-гола, караван повернул на юг, прямо к озеру Куку-нор. Вскоре путешественники вышли на степную равнину Куку-нора и 13 октября 1872 года разбили свою палатку на самом берегу озера.

«Мечта моей жизни исполнилась. Заветная цель экспедиции была достигнута, — рассказывает Пржевальский об этом дне. — Правда, такой успех был куплен ценою многих тяжких испытаний, но теперь все пережитые невзгоды были забыты, и в полном восторге стояли мы с товарищем на берегу великого озера, любуясь на его чудные темноголубые волны…»

ПРЖЕВАЛЬСКИЙ — ДРУГ АЗИАТСКИХ НАРОДОВ

Осенью 1872 года, в то самое время, когда экспедиция Пржевальского находилась на берегах Куку-нора, шло наступление богдоханских войск на прилегающие к озеру районы, захваченные восставшими дунганами.

Одною из задач, поставленных перед экспедицией Пржевальского, было (по выражению Литке) «пролить свет» на события дунганского восстания, о которых русское правительство не имело достоверных известий.

Сам Пржевальский считал, что в его «системе научных работ» «на первом плане, конечно, должны стоять исследования чисто географические, затем естественно-исторические».

Это не помешало Пржевальскому во время первого и последующих своих путешествий собрать многочисленные сведения о борьбе дунган за независимость. С присущей ему наблюдательностью Пржевальский нарисовал широкую картину общественных отношений в Центральной Азии.

Пржевальский выступил как непримиримый враг богдоханского строя, как друг угнетенных азиатских народов. На них, по его выражению, «лежит двойное ярмо произвола собственных правителей и китайских властей с добавлением к тому и другому всевозможных поборов духовенства». Между угнетателями существует прямой союз: богдоханское правительство и мандарины, по словам Пржевальского, «для упрочения своей власти успешно практикуют систему задабривания здешних влиятельных князей и высшего духовенства», монгольский народ они «эксплоатируют совместно с теми же князьями и ламами». Главная опора богдоханского владычества в Тибете, писал Пржевальский, «зиждется на хитром и умелом пользовании престижем далай-ламы. Его избрание, хотя и не гласно, вполне в китайских руках; утверждение же официально делается богдоханом».