Саския Норт - Побег из Амстердама

• Название: Побег из Амстердама
• Автор: Саския Норт
• Издательство: Захаров
• Жанр: Триллер
• Год: 2005
• ISBN: 5-8159-0547-X

Молодая женщина получает письма с угрозами, в ее жизни одно за другим происходят странные, пугающие события. Пытаясь скрыться и уберечь от опасности детей, она уезжает в дом своего детства, но и там не находит покоя. Память возвращает страшные воспоминания, самые близкие люди вдруг видят в ней сумасшедшую, а таинственный преследователь подбирается все ближе…

---

— Анс, со мной не случится никакого припадка. Я просто хочу увидеть свой дом. Я должна что-то делать. Если ты позвонишь или поедешь со мной, они и правда подумают, что у меня не все дома. Я в порядке, правда. А те таблетки больше пить не буду. С тех пор как я стала их принимать, я чувствую себя как зомби. У меня дрожат руки, я устаю и мне ничего не хочется. Я не хочу больше задыхаться и лежать на диване. Мне надо ехать, а вечером я в целости и сохранности вернусь домой.

Она не смогла меня удержать. Я твердо решила ехать. Анс молча налила в маленький термос кофе и протянула мне:

— Будь осторожна. Позвони, как доедешь.

— Позвоню. Следи, пожалуйста, за детьми.

— Конечно.

Мейрел стала топать ногами и требовать, чтобы я взяла ее с собой. Ей тоже хотелось в город, в ее комнату и к подружкам. Анс стала ее утешать и сказала, что у нее есть сюрприз. Я натянула куртку, схватила сумку, надела очки, прижала к себе Вольфа, потискала сердитую дочь и выбежала на улицу.

Было так здорово снова вести машину и видеть солнечный свет, пусть и тонкие лучики. И слушать мою музыку. With birds I share this lonely view.[5]

Я словно вырвалась из сырого подвала. Страх исчез. Ключ от офиса Мартина лежал у меня в сумке. Я стащила его, когда Анс на минуту отлучилась с кухни.

Я поставила свой рабочий диск. Песни «Супримз», Дасти Спрингфельд, Арета Франклин, Эн Пиблз, «I Will Survive» Глории Гейнер. Ее всегда на «ура» принимала женская публика, молодые и пожилые, студентки и кассирши.

Ты думал, я погибну без тебя,
Но нет, я буду жить!

Я запела. Голос был слабым и хрупким, несколько раз срывался, но становился все глубже, пока я не стала чувствовать его животом. Я кричала вместе с Глорией, выплескивая свое напряжение.

Я буду жить, смогу забыть
И не пытаться поменять,
Что я не в силах изменить,
Я не желаю слышать вновь
Про эту глупую любовь.
Оставь ключи и уходи!
Счастливого пути!

Это была песня расставания со Стивом.

Я летела по шоссе, и мне казалось, что колеса отрывались от асфальта. Я пела в собственном видеоклипе. И была так хороша. Чертовски хороша!

Я въехала в Амстердам. Смотрела, как по улицам ходят люди. Испугалась трамвайного звонка. Чем ближе я подъезжала к знакомому кварталу, тем сильнее потели ладони. Я проехала мимо булочной, где каждое утро покупала булочки и круассаны. Зеленщик. Бар, открытый двадцать четыре часа. Из школы мамы забирали одноклассников Вольфа.

Когда я свернула на свою улицу, мои мышцы сжались в панцирь, а суставы как будто скрипели при каждом движении. Парковаться было негде. На моем месте стоял новенький блестящий черный «сааб».

Я вышла из машины и посмотрела в сторону калитки перед моим домом. Кухонное окно забито фанерой. Красный кирпич закоптился, а темно-зеленые решетки обуглились. Окно спальни Мейрел и Вольфа на втором этаже было распахнуто. Их небесно-голубые занавески со звездочками печально болтались на ветру. Соседнее окно моей спальни тоже было заколочено.

Плющ отцепился от стены, и теперь его грустно трепал ветер.

Я глубоко вздохнула, положив руку на холодный металл изгороди. На двери висела записка: «Пожалуйста, кладите почту в ящик дома 2».

Должно быть, ее написала Рини. Я смахнула слезы и прикурила.

— Со стороны хуже, чем на самом деле, — сказал Ван Дейк, выходящий из черного «сааба». Он подошел ко мне и протянул руку. — Добрый день, мефрау Фос. Верхние этажи практически целы, только залиты при тушении.

Я не подала ему руки, показав пораненные пальцы.

— Ох, простите, что с вами случилось?

— Маленький несчастный случай, — ответила я и снова надела темные очки.

— М-да… Многовато у вас в последнее время неприятностей.

— Можно мне зайти?

— Да, конечно. Только обувь, боюсь, испачкаете. На кухне еще стоит вода.

— Ничего страшного. Я хочу все увидеть.

Он отомкнул навесной замок, отодвинул калитку и прошел впереди меня к входной двери. Там висел еще один замок, от которого у него тоже нашелся ключ. В холле было сантиметра на три черной воды, но Ван Дейк предусмотрительно обулся в резиновые сапоги. Мне бросилось в глаза, какие огромные у него ступни. Из кармана куртки он достал фонарик, мне пришлось снять очки, чтобы хоть что-то разглядеть. Его взгляд тут же упал на мой лиловый заплывший левый глаз.

От лестницы остался только обугленный скелет. Стены закоптились, штукатурка местами отвалилась. Фотографии наших с Геертом концертов исчезли, вместо них на стенах висели расплавленные пластмассовые нити. Вешалки тоже не было, и вереницы сапожек под ней, а на месте велосипедов Мейрел и Вольфа были только покореженные бесполезные рамы. Как будто в доме были военные действия.

Мы прошли на кухню. Дверная рама держалась на стальной штанге. Остатки шкафчиков перекосились, а дверцы как будто сдуло. Мой кухонный стол, деревянные стулья — ничего не осталось, все было расплавлено, разодрано, обуглено или превратилось в куски черной массы, которая плавала в жиже на полу. Дом для барби Мейрел стал грязным куском розовой пластмассы. Огромная зияющая дыра на месте дверей в сад. Моя гладильная доска перевернутой валялась на улице.

Вечером за два дня до нашего отъезда я стояла здесь и гладила белье. Заваривала чай. Мейрел играла за столом в куклы, Вольф смотрел телевизор. Все это время горели лампочки.

Ван Дейк показал на перекошенные, обглоданные огнем полки над краном, одиноко висящие среди закопченных плиток.

— Мы думаем, все началось здесь. Взгляните, вот эта нижняя полка совершенно расплавилась, здесь прогорела лампочка. А на верхней вы хранили моющие средства, и бутылки взорвались.

— Нет, моющие средства у меня были в шкафу под мойкой. А там наверху стояли оливковое масло, кетчуп, уксус, соусы и все такое. А вот на той полочке, еще выше, стояли банки с сахаром, макаронами и рисом.

— Может, вы ошибаетесь? Вы не могли по ошибке поставить бутылку со спиртом не вниз, а наверх? Мы нашли еще баллончик с бензином для зажигалок.

Баллончик Геерта. Он заправлял свои «зиппо». Но баллончик всегда прятал у себя в столе.

— Мы допросили вашего бывшего друга. Он подтвердил, что вполне возможно, поставил баллончик на кухне…

Ван Дейк решительно шагнул вперед, по черной жиже, туда, где раньше стояли моя плита и духовка. Теперь там ничего не осталось. Пол, стены, вытяжка.

— А здесь у нас самая большая загадка. Духовка взорвалась, как бомба. Других вариантов быть не может — либо газ был не закрыт, либо была утечка. Совсем маленькая или очень недолго, потому что если бы газ был открыт долгое время и его набралась полная кухня, то этого дома здесь бы не было. Как, впрочем, и соседского.

Мне вдруг невыносимо захотелось на свежий воздух, я больше ни секунды не могла выносить резкий, сернистый запах пожара и видеть свой разрушенный дом. Я резко повернулась, и в глазах поплыли звездочки. Ван Дейк подхватил меня под локоть.

— С вами все хорошо, госпожа Фос? Давайте выйдем на улицу.

Он осторожно провел меня к выходу, придерживая правой рукой за талию, а левой крепко сжимал мою руку. Я сглотнула кислый привкус во рту.

На улице от яркого света у меня разболелись глаза. Ван Дейк все еще не отпускал меня. Он открыл дверь пассажирского сиденья своего «сааба» и помог мне сесть.

— Вы очень побледнели. Опустите голову между коленями. Постарайтесь успокоиться. Я закрою дом. Вам получше?

Я кивнула, покачав головой между коленями. Получше. Только синяк стал пульсировать от неожиданного притока крови. Я смотрела на свои сапоги, безнадежно испорченные черной грязью. Ван Дейк закрыл скрипящую калитку, от этого звука у меня пробежали мурашки.

Он сел за руль и предложил поехать в участок. Он считал, что мне пока не стоит самой вести машину, и я, дрожа, согласилась. Прежде чем ехать, он протянул мне пакет:

— Если вас вдруг стошнит.

Мы поехали в отделение. Марайя Керри вопила на всю машину All I want for Christmas, is you.[6]

— Можно убрать эту музыку? — попросила я, и он тут же начал вертеть ручку настройки. It’ll be lonely this Christmas, lonely and cold.[7]

— Боюсь, что от этих рождественских песен нет спасения, — неловко улыбнулся он. — Я понимаю, что вам не хочется это слушать.

Он выключил радио.

— Ну вот. Больше никаких веселых песенок. Так лучше?

Я кивнула. Видимо, я производила на него жалкое впечатление, бездомная мать-одиночка накануне Рождества.

У стойки в полицейском отделении стояла огромная елка, вся в красных бантах, красных лампочках и стеклянных красных шарах.

— Ух ты. Мило, — буркнула я, а Ван Дейк добавил, что, на его вкус, это тоже здесь ни к чему.

Она сюда явно не вписывалась. Преступники, жертвы, пластиковые стулья, автомат с кофе и — елка. Из-за нее атмосфера в участке была только холоднее. Я представила себе, с каким удовольствием доставленный сюда бандит зашвырнул бы ее через весь зал. Мне и то приходилось сдерживаться. Мы прошли в комнату для допросов, голую и серую, без окон, пропахшую куревом и потом.