Фернан Пинто - Странствия

• Название: Странствия
• Автор: Фернан Пинто
• Издательство: Художественная литература.
• Жанр: Европейская старинная литература
• Год: 1972

Имя Фернана Мендеса Пинто (Fernão Mendes Pinto) — португальского моряка и путешественника — нынче не так известно как, скажем, Х. Колумба, Ф. Магеллана, Дж. Кука. Однако ещё в XVII Европа зачитывалась мемуарами Пинто «Странствия» (Peregrinação).

В этой книге реальность соседствует со сказочным вымыслом.

В 1537 году Пинто на одном из португальских кораблей отправился в Индию на встречу к своим двум братьям. Странствия продолжались 21 год.

Он был 13 раз захвачен в плен, 17 раз продан в рабство. В Индии сражался с турками, осаждавшими крепость Диу. Был одним из первых европейцев, кому удалось попасть в Японию, даже построил первое европейское поселение, недалеко от современного города Иокогама. В Китае был обвинён в хищении имперских гробниц и приговорён к принудительным работам по реконструкции Великой китайской стены. В Эфиопии попал в плен к туркам. В Сиам (современный Таиланд) отправился с группой португальцев на помощь местному королю для подавления восстания. Однако было уже поздно — королева отравила и короля и молодого наследника, посадив на трон своего любовника…

---

Когда совсем рассвело, господу нашему было угодно, чтобы нас увидела джонка Мена Таборды и Антонио Анрикеса, которые всю ночь пролежали в дрейфе, убрав паруса, держа на буксире большие деревянные плоты, на китайский лад, — средство, придуманное их корабельщиками, чтобы их не так сносило. Едва они нас заметили, как немедленно направились в нашу сторону и, сблизившись с нами, сбросили большое количество бревен на тросах, чтобы мы могли за них ухватиться, что мы не замедлили сделать. На все это ушло почти час и стоило больших жертв, из-за того что каждый, позабыв о достоинстве мужчины, старался спастись первым, не обращая внимания на других. По этой причине утонуло двадцать два человека, из которых пять было португальцев, о чем Антонио де Фариа сожалел больше, чем о потере джонки и всего груза, хоть ценность он представлял немалую, ибо только серебра там было свыше ста тысяч таэлей. Большая часть захваченного раньше и отобранного у Кожи Асена была погружена как раз в ту джонку, на которой находился Антонио де Фариа, ибо казалось, что на ней, как самой большой и прочной, груз подвергается меньшей опасности, чем на других судах, не столь хороших и надежных.

После того как мы с великим трудом и опасностью для наших жизней перебрались на джонку Мена Таборды, остаток дня ушел на слезы и жалобы по поводу столь несчастного и печального поворота судьбы. Об остальных наших судах мы ничего не знали. Но господу нашему было угодно, чтобы во вторую половину дня мы увидели два судна, делавшие столь короткие галсы, будто старались не сдвинуться с места, из чего мы заключили, что они из нашей армады. Но так как было уже почти темно, по некоторым соображениям решили, что идти к ним не следует, поэтому мы лишь посигналили им фонарем, на что они нам немедленно ответили. Едва прошла половина утренней вахты, как они подошли к нам и, весьма печально поприветствовав, осведомились о нашем начальнике и об остальных, на что мы пока ответили, что сообщим обо всем, когда наступит день, а теперь просим их отойти, пока окончательно не рассветет, ибо волнение еще настолько велико, что им грозит опасность потерпеть крушение.

Как только появилась утренняя звезда и начала заниматься заря, с джонки Киая Панжана прибыли два португальца; увидев, что Антонио де Фариа находится на джонке Мена Таборды, ибо его судно уже погибло, и услышав от него о всех его несчастиях, они сообщили и о своих невзгодах, которые оказались почти столь же великими, что и наши. Так, они рассказали, что порывом ветра у них сбросило трех человек за борт, причем те отлетели на бросок камня — нечто доселе не виданное и не слыханное. Далее, они сообщили о гибели небольшой джонки с пятьюдесятью человеками экипажа, причем большая часть их, если не все, были христиане, а семеро из них португальцы, среди которых был Нуно Прето, ее командир, человек всеми чтимый и мужественный, как он это доказал во время прежних наших испытаний, и о гибели которого Антонио де Фариа очень сожалел.

В это время прибыла также одна из двух лантеа, о которой пока не было ничего известно, и тоже сообщила о своих злоключениях; с нее видели, как вторая лантеа сорвалась с якорей и разбилась в щепы о берег, с нее спаслись только тринадцать человек — пять португальцев и восемь мосо из крещеных, каковых местные жители взяли в плен и отвели в некое место под названием Ноудай. Таким образом, во время этой злополучной бури утонули две джонки и одна лорча, или лантеа, на которых погибло больше ста человек, в том числе одиннадцать португальцев, и это не считая пленных. А погибшее имущество — серебро, дорогие ткани, шлюпки, пушки, оружие, провизия и боевые припасы — было оценено в двенадцать тысяч крузадо, так что командир и солдаты остались все при том лишь, что на них было надето.

К таким вот крушениям приводит плавание вдоль китайских берегов, которые намного опаснее всех других, и никому еще не удавалось проплавать вдоль них хотя бы год, не потерпев какого-нибудь несчастья из-за бурь, происходящих в полнолуние, если он своевременно не находит укрытия в многочисленных превосходных китайских портах, в которые можно заходить без всякой опаски, ибо фарватер совершенно чист, за исключением только Ламау и Сумбора, в которых имеются отмели примерно в половине легуа к югу от бара.

Глава LXIII

Как Антонио де Фариа узнал о пяти взятых в плен португальцах и что он предпринял для их спасения

Едва эта свирепая буря окончательно успокоилась, Антонио де Фариа перешел на другую большую джонку, отобранную у Кожи Асена, которой теперь командовал Перо да Силва де Соуза, и, поставив паруса, отправился в путь вместе с остальным отрядом, состоявшим из трех джонок и одной лорчи, или лантеа (как их называют китайцы), и стал на якорь в бухте Ноудай, дабы получить там известия о тринадцати пленных. Для этой цели он отправил незадолго до наступления ночи две шлюпки с командой, чтобы понаблюдать за портом и произвести промеры в реке, осмотреть якорную стоянку, выяснить, что имеется на берегу и какие суда стоят в гавани, равно как и прочее, что ему надо было знать для выполнения своего замысла. Шлюпкам также было наказано забрать кого-нибудь из городских жителей, дабы узнать от них, действительно ли португальцы находятся в городе и какова их участь, ибо он опасался, что их уже увезли в глубь страны.

Шлюпки тотчас отвалили и в два часа пополуночи прибыли в небольшую деревню, расположенную у бара в глубине небольшой бухты под названием Нипафау, где по милости господней они так хорошо справились со своей задачей, что еще до рассвета вернулись назад с лодкой, наполненной посудой и сахарным тростником, которую нашли на якоре посреди реки и на которой было восемь мужчин, две женщины и маленький мальчик шести или семи лет. Все они были переправлены на джонку Антонио де Фарии, который заверил их, что опасаться им нечего, так как пленники решили, что он их хочет убить.

Но когда их начали допрашивать, то, кроме слов: «Sugui hamidau nivanquao lapapoa dagatur» (что значит: «Не убивай нас без причины, так как бог потребует от тебя отчета за нашу кровь — мы люди бедные»), — ничего не удалось добиться.

При этом они плакали и дрожали так, что слова выговорить не могли.

Видя их горе и бесхитростность, Антонио де Фариа не захотел их больше тревожить, но, скрывая до поры свои намерения, попросил крещеную китаянку, которую прихватил с собой штурман, поговорить с пленными приветливо и успокоить их, дабы они смогли дать разумные ответы на вопросы, которые им будут задавать. Китаянка обошлась с ними так ласково, что меньше чем через час они сказали, что, если капитан даст им беспрепятственно уйти на лодке, на которой их забрали, они, не кривя душой, расскажут ему все, что они видели собственными глазами и что слышали от других. Это Антонио де Фариа им пообещал и заверил многими красноречивыми выражениями. Тогда один из них, самый пожилой и, по-видимому, наиболее уважаемый, сказал:

— Не очень-то я верю твоим красивым словам, потому что ты столько нам наобещал, что, боюсь, не сможешь сдержать свое слово. Поэтому, поклянись этой вот морской водой, которая несет твой корабль, а если ты нарушишь свою клятву, то всесильный господь вознегодует на тебя, и тогда горные ветры и морские течения вечно будут тебе врагами. Ибо клянусь красотой небесных светил, что ложь столь же презренна и ненавистна очам бога, как надменная пыха тех, что поставлены судить мирские дела, когда они грубо и надменно говорят с тяжебщиками, пришедшими искать у них справедливого решения.

И когда Антонио де Фариа поклялся ему со всей торжественностью, потребной для его цели, что он слово свое сдержит, китаец объявил себя удовлетворенным и сказал:

— Я видел, как этих твоих людей, о которых ты спрашиваешь, позавчера засадили в ноудайскую шифангу {182}и заковали в кандалы, объявив при этом, что делают так потому, что они грабили суда в море.

Это привело Антонио де Фарию в замешательство и очень его раздосадовало, так как он поверил, что дело обстоит именно так. И дабы возможно быстрее найти средство спасти пленников, ибо всякое промедление, как он понимал, могло грозить большой опасностью, он послал им письмо с одним из захваченных китайцев, оставив остальных заложниками, и китаец отправился на берег, как только рассвело.

Так как китайцам очень хотелось поскорее вырваться из плена, посланец, который оказался мужем одной из женщин, захваченных в лодке с гончарным товаром и еще остававшихся на джонке, постарался выполнить свое поручение с возможной быстротой и уже к полудню вернулся с ответом, написанным на обратной стороне письма и подписанным всеми пятью португальцами, в котором кратко излагалось, что держат их в самом жестоком заключении и, без малейшего сомнения, приговорят к смертной казни, а посему они заклинают его ранами господа нашего Иисуса Христа не бросать их, беззащитных, на погибель и помнить их верность и преданность, ибо, как он прекрасно знает, только из-за него попали они в эту беду. За этим следовали другие жалостные слова в том же духе, только так и могли писать несчастные, попавшие во власть жестоких и трусливых людей, какими являются китайцы.