Мачей Кучиньский - ЗАГАДКА ФЕСТСКОГО ДИСКА И ЗМЕЕПОКЛОННИКИ

• Название: ЗАГАДКА ФЕСТСКОГО ДИСКА И ЗМЕЕПОКЛОННИКИ
• Автор: Мачей Кучиньский
• Жанр: История

Польский путешественник и ученый Мачей Кучиньский выносит на суд читателей свою версию разгадки знаменитого Фестского диска: как диск был найден, какая информация записана на нем, каким образом заветный диск с обращением к потомкам сохранился до наших дней…

Читателя ждет также увлекательное путешествие по древней Мексике и древним цивилизациям майя и ацтеков, где он встретится со знаниями и символами таинственных "змеепоклонников"…

---

Потом я забрался на башню дворца. Открытая, как колокольня, на четыре стороны света, она с каждого своего уровня позволяла содержать все более удаленные виды. Мало кто решался подняться сюда: у крутых, узких ступеней, олтходящих от стены, не было поручней. На самом верхнем уровне какая-то англо-саксонская пара, разговаривая шепотом, устанавливала кинокамеру. Я присел в просвете на противоположной стороне, опершись спиной о стол. Гул снизу едва доходил сюда. Я видел окружающую голый район величавую стену леса, мрачного, опутанного лианами.

Храмы, размером поменьше, стояли на своих курганчиках, пирамидках из дерна. Потемневший известняк, поросший травой, иссеченный долотом, полный подробностей, каким-то образом сочетался с фоном влажного, тенистого леса, травы и оставленных на вырубке кустов. Здесь архитектура была в полном единении с природой. Их формы и колорит взаимопроникались: одно как бы продолжало другое. Рядом с каменными стояли живые храмы – тенистые деревья с серебристой, как известняк, корой, разросшиеся столпы, раскинувшие прекрасные кроны над паркетом из сплетений узловатых корней.

Я подумал, что это место совершенно исключительное. Одно из тех, которые наше сознание заполняет чем-то наивысшим, в обыденной жизни забытым. Мне казалось, что я начинаю понимать, почему возводят эти храмы, в чем их назначение. Скорее всего, человек не умел сосредоточиваться, направлять мысли на определенные темы, не владел еще соответствующим мыслительным аппаратом. Может, те важные вопросы, которые он хотел обдумать и не забывать, ему приходилось для этого воплощать в камне, окружать стенами, снабжать символами и таким образом не держать их исключительно в голове, в этом нестойком органе, который слишком легко поддается разрушению, вырождению, а его содержимое – стиранию, выветриванию.

Разве не правда, что с давних времен богов почитали не только словами, и что недостаточно было только благовония? Это почитание необходимо было перенести на деревья, скалы, горы и молнии – так познавали бога. Так, сначала ограниченный, скованный первобытным воображением, он все более позволял проникнуть в свою таинственную суть, и сам проявлял свои великие деяния, проникал в сферы, которые занимал уже по высшему своему божественному праву. Объем информации, говоря современным языком, возрастал благодаря тому, что возникали хранилища, где ее накапливали и веками перерабатывали.

То же происходило и с удивительным ростом знаний у здешних народов – и не только у них – в области астрономии, математики, медицины. Этот прогресс был возможен только благодаря тому, что были созданы особые места для бесед, размышлений над этими проблемами, места для уединенного пребывания в них посвященных в тайны людей, а те в своем творящем мышлении опирались также и на собранные здесь записи того, что было уже воображено и придумано до них.

Я, не двигаясь, сидел на вершине башни, глубоко убежденный, что тут вот и находится место для таких размышлений, что его именно с этой целью создали. Я едва замечал снующих внизу людей – копии меня самого, ибо меня не могли обмануть какие-то психо- или морфологические различия: один образец нас создал, одна ветвь дерева дала одинаковые плоды. Один – отражение других. Скопированный с подобных, человек был результатом процессов копирования образца. Неправда, что он был неповторимым созданием! Весь он был неуклонным повторением, за исключением тех случаев, когда случались ошибки или мелкие нарушения при генетическом копировании.

Я смотрел на святыни, на их упорядоченность, лад, гармонию, рождающие покой. Их каменное существование,' их пребывание в ткани зеленых взгорий и пущ было таким же полным и органичным, как и пребывание атомов в кристаллической решетке. Я думал, что майя знали все, что могущество порождающей образец был им уже знаком. Впрочем, как и соседним, родственным народам. Они должны были видеть эту повторяющую силу при рождении человека. Чем, если не умножением, были у них, в их изображениях эти деления дерева, эти полосы, копирующие одна другую; разделяющиеся ленты-близнецы, делящиеся хромосомы; согнутые в ярма палочки, переносящие знание с одного живого существа на другое, растущее.

Жизнь, думал я, это самоумножающаяся информация о том, как умножаться.

Именно такими и были человек, животное, растение. Информация, собранная в генах и структуре яйца, строила многоклеточное тело, которое обеспечивало условия для дальнейшего размножения яйца, а с ним – и информации, записанной в генах.

Такой подход наверняка повлиял на способ прочтения мною очередного послания миштеков, содержащегося в кодексе под названием "Иутталь". Я начал с 36-й страницы манускрипта, и остальные последовали за ней. Я приступал к работе, зная, что уже существует обширная библиография предмета. Миштекские книги изучали столько знаменитых исследователей, что я наверняка не отважился бы подкинуть им свои, как говорится, три гроша, если б не нечто вроде приманки, на которую я натолкнулся в трудах самого известного из них – Альфонсо Касо.

Именно он привел доказательства того, что восемь манускриптов, включенных в ту же, что и Нутталь, группу вследствие подобия стиля и изображений, созданы в южной части центральной Мексики. И еще: они содержат генеалогические и исторические записи народа миштеков. Кроме того, Касо дал ключ к их прочтению. Он показал, что содержанием книг является история правящих фамилий в городах Тилантонго и теосакоатль, лежащих в современном штате Оахака, в ареале бытования миш-текского языка: рождения, свадьбы, смерти, политические события, войны, завоевания, примирения, религиозные обряды. Касо также установил, что изображенные в этих кодексах истории миштекских царей начинаются с 692 года нашей эры.

И это еще не все. В своем известном труде (1965) Касо писал, что повествования миштеков содержат информацию о "тысячах божественных предков царей, тем самым устанавливая истинную теологию. Земные истории начинаются на" небе" 7.

Именно это утверждение я принял за исходный момент в своих исканиях. Я не нарушал теоретических установок ни этого, ни других ученых, пробуя только показать, что в понятии "неба" у народов древней Центральной Америки может входить также и биогенез, а теогония царей есть, по сути дела, их "биогония". Другой исследователь, Артур Миллер, писал, что космогония и космология этого региона "еще плохо поняты" 8. Более того, по его мнению, манускрипты миштеков выражают в визуальной форме скорее концепции и идеи, нежели целостную картину мира природы. Объяснение же концепций – за это я ухватился – давало столько возможностей для поиска!

Итак, Нутталь, 36-я страница, описывающая

ПРОИСХОЖДЕНИЕ МИШТЕКОВ,

а если шире – вообще рода человеческого. Ни в чем не нарушая толкования пиктограмм, проделанного Касо, я попытался доискаться в них до наиболее глубокого, первоначального значения.

Начал я с хвоста змея, вытянутое тело которого было расположено в соответствии с направлением чтения кодексов – справа налево.

Вот перед нами струи воды – поток, разветвляющийся на многочисленные рукава, оканчивающиеся драгоценными камнями – символами клеток. У меня уже были серьезные основания, чтобы, следуя за Зелером, который называл вот такпоказанную жидкость живой водой, считать ее изображением живой субстанции вообще. Правда, Зелер в этом символе усматривал скорее кровь, однако не подтвердил своей догадки доказательствами. Я считал, что важным объяснением тут могут быть символы клеток и цвет воды: не красный, а бирюзовый – цвет драгоценного камня, и это позволило мне утверждать, что тут речь идет вовсе не о крови, а скорее всего о клеточной плазме – этой живой полужидкой, желеобразной массе, которая образует все организмы мира. Поэтому победоносное движение биомассы есть не что иное, как лавина этой плазмы, пополняемой плазмы – мириадов клеток бесконечно рождающихся растений и существ.

А в помещенных на ее фоне и покрытых желтыми точками кружочках с как бы закрученными хвостиками я признал – строя свою рабочую гипотезу – одни из того рода клеток, которые в многоклеточных организмах не покоятся в ткани и обладают некой инертной способностью перемещаться. Наряду с клетками крови это прежде всего генеративные клетки – яйца и сперматозоиды. Вскоре мне удалось обнаружить многочисленные подтверждения моего толкования. Гораздо труднее было объяснить значение "хвостиков". Вначале я предполагал, что они выражают способность клеток к самостоятельному движению и в них нечто от спертматозоидов. Однако я изменил свое мнение, когда подробнее изучил символ, помещенный справа от струй Живой Воды.

Да ведь это диск драгоценного камня! Хорошо известный символ; это он со своей характерной лесенкой, как я и предполагал, был знаком генеративной клетки – яйца. Чаще всего его изображали в окружении четырех миниатюрных дисков, как бы для выражения мысли, что вот они, драгоценные кавмни – клетка, как раз из этого яйца и являются в мир.