Андрей Ваджра - Архив Андрея Ваджры

• Название: Архив Андрея Ваджры
• Автор: Андрей Ваджра
• Жанр: История

---

Коммунистам практически из ничего пришлось создавать украинскую «нацию», украинский «язык», украинское «государство», украинскую «культуру» и т. п. Украинизация Малой Руси была тотальной. Украинизировалось всё – госучреждения, делопроизводство, школы, вузы, пресса, театры и т. п. Не желавшие украинизироваться или не сдавшие экзамены по украинскому языку увольнялись без права получения пособия по безработице. Всякий, кто был уличен в «отрицательном отношении к украинизации», рассматривался как контрреволюционер и враг советской власти. Чистке по критерию «национальнойи свидомости» подвергся аппарат государственного управления. Борьба с неграмотностью проводилась на украинском языке. Существовали обязательные для всех курсы по изучению украинского языка и культуры. Процесс украинизации постоянно контролировала тьма разнообразных комиссий. Вся мощь партийного аппарата и государственной машины обрушилась на «несвидомэ насэлэння», которое должно было в кратчайшие сроки стать «украйинською нациею».

Не зря Грушевский, вернувшись в советскую Украину, с восторгом писал одному из своих соратников, что «я тут, несмотря на все недостатки, чувствую себя в Украинской Республике, которую мы начали строить в 1917 году». [78] Еще бы! Ведь, например, два таких ярых фанатика украинизации, как Николай Хвылевой и Николай Скрыпник, в прошлом занимали руководящие посты в ВЧК и принимали непосредственное участие в карательных акциях против врагов революции. Неудивительно, что их методы украинизации по своей сути были чекистскими. Хорошо, что хоть никого не расстреливали за нежелание сменить национальную идентичность, как это делали австрийцы в Галиции.

Здесь возникает закономерный вопрос: а каким образом на коммунистическую украинизацию реагировал простой малорусский мужик? Ведь по версии «свидомых» идеологов, малорусский народ тысячелетиями бредил обо всём украинском. Украинизация должна была стать для них чуть ли не божьей благодатью, осуществлением их заветной мечты стать украинцем, свободно разговаривать на родном украинском языке, наслаждаться украинской культурой. Однако реальность 20-х годов прошлого века была иной. Радости от украинизации как и сейчас жители новоиспечённой Украины не испытывали. Становиться украинцами не хотели. Разговаривать на украинском языке не желали. Украинской культурой не интересовались. Украинизация вызывала у них в лучшем случае раздражение, в худшем – резкое неприятие и неприязнь.

Вот как описывал народные настроения 1918 года «свидомый» украинизатор от КП(б)У, нарком просвещения УССР Затонский:

«Широкие украинские массы относились с… презрением к Украине. Почему это так было? Потому что тогда украинцы [в смысле украинофилы – А.В.] были с немцами, потому что тянулась Украина от Киева аж до империалистического Берлина. Не только рабочие, но и крестьяне, украинские крестьяне не терпели тогда «украинцев» (мы через делегацию Раковского в Киеве получали протоколы крестьянских собраний, протоколы в большинстве были с печатью сельского старосты и все на них расписывались – вот видите, какая чудесная конспирация была). В этих протоколах крестьяне писали нам: мы все чувствуем себя русскими и ненавидим немцев и украинцев и просим РСФСР, чтобы она присоединила нас к себе». [79]

Большевики ломали в 20-х малороссов через колено, стремясь путем т. н. «коренизации» переделать их из русских в «украинцев». Однако народ оказывал упорное, хотя и пассивное, сопротивление украинизации. Имел место откровенный саботаж решений партии и правительства. В связи с этим партийных вождей просто «плющило» от злости. «Презренный шкурнический тип малоросса, который… бравирует своим безразличным отношением ко всему украинскому и готов всегда оплевать его», [80] – гневно сокрушался в те годы на заседании ЦК КП(б)У Шумский. Не менее энергично высказывался в своем дневнике и партийный деятель Ефремов: «Нужно, чтобы сгинуло это рабское поколение, которое привыкло только «хохла изображать», а не органично чувствовать себя украинцами». [81] Несмотря на эти пожелания пламенного большевика-ленинца, малороссы не «згинули» и не почувствовали себя органично «украинцами», хоть эта этнонимическая кличка и закрепилась за ними в годы сталинизма. Как оказалось, русский дух не так-то просто задушить. Для этого явно не хватало массового террора и концентрационных лагерей по австрийскому образцу.

Прекрасно понимая всю сложность задачи по украинизации русского населения бывшего Юго-Западного края, Сталин мудро указывал своим партийным товарищам на те ошибки, которые они допускали в процессе создания «украинцев». Так, в апреле 1926 года он пишет Лазарю Кагановичу и другим членам ЦК КП(б)У письмо, в котором говорится следующее:

«Верно, что целый ряд коммунистов на Украине не понимает смысла и значения этого движения и потому не принимает мер для овладения им. Верно, что нужно произвести перелом в кадрах наших партийных и советских работников, все еще проникнутых духом иронии и скептицизма в вопросе об украинской культуре и украинской общественности. Верно, что надо тщательно подбирать и создавать кадры людей, способных овладеть новым движением на Украине. Все это верно. Но т. Шумский допускает при этом по крайней мере две серьезные ошибки.

Во-первых, он смешивает украинизацию нашего партийного и советского аппаратов с украинизацией пролетариата. Можно и нужно украинизировать, соблюдая при этом известный темп, наши партийный, государственный и иные аппараты, обслуживающие население. Но нельзя украинизировать сверху пролетариат. Нельзя заставить русские рабочие массы отказаться от русского языка и русской культуры и признать своей культурой и своим языком украинский. Это противоречит принципу свободного развития национальностей. Это была бы не национальная свобода, а своеобразная форма национального гнета. Несомненно, что состав украинского пролетариата будет меняться по мере промышленного развития Украины, по мере притока в промышленность из окрестных деревень украинских рабочих. Несомненно, что состав украинского пролетариата будет украинизироваться, так же как состав пролетариата, скажем, в Латвии и Венгрии, имевший одно время немецкий характер, стал потом латышизироваться и мадъяризироваться. Но это процесс длительный, стихийный, естественный. Пытаться заменить этот стихийный процесс насильственной украинизацией пролетариата сверху — значит проводить утопическую и вредную политику, способную вызвать в неукраинских слоях пролетариата на Украине антиукраинский шовинизм». [82]

Несложно понять по этому письму, что украинизация Малороссии шла очень тяжело. Простой народ сопротивлялся, как мог, а местная «свидома» партийная верхушка, отчаявшись добиться поставленной цели, активно использовала насильственные формы украинизации. Из-за этого народ роптал, а авторитет партии в его глазах падал. Сталин это прекрасно понимал, предостерегая от перегибов.

Большие проблемы возникали у украинских коммунистов и с кадрами, которые были бы способны на должном уровне осуществлять украинизацию русского населения бывшей Малороссии. В Москве даже были вынуждены рекомендовать местным партийным органам привлекать к работе бывших политических оппонентов из числа «свидомых» в качестве «спецов» по украинизации (наподобие того, как в гражданскую войну привлекались офицеры и чиновники Российской империи).

Данная рекомендация была не случайна. Большевики-малорусы, победившие в военно-политическом противостоянии Центральную Раду, Гетманат и Директорию, были неспособны самостоятельно трансформировать Юго-Западный край России в «Украину», а её русское население в «украинцев».

Именно поэтому Москва позволила влиться в КП(б)У и советские органы власти бывшим большевицким оппонентам – социалистам Центральной Рады и Директории, чьи политические убеждения были практически идентичны идеологии РСДРП(б). Это сегодняшняя украинская пропаганда рисует этих деятелей этакими непримиримыми врагами большевизма, а на самом деле в принципиальных вопросах расхождений между ними не было, расхождения возникали лишь относительно того, кому будет принадлежать власть. Как Центральная Рада, так и петлюровский режим представляли собой региональную разновидность большевизма. Только в большей степени демагогическую и совершенно недееспособную. В качестве абсолютного зла вожди ЦР и Директории воспринимали не большевиков, а Белое движение вообще и Добровольческую армию в частности. На аналогичных позициях стояли и коммунисты. Для них украинские социалисты-националисты были чем-то вроде недоделанных большевиков, попавших под враждебное влияние. Именно поэтому представителей Белого движения они безжалостно истребляли, а с деятелями Центральной Рады и Директории искали компромисс с позиции победителя.