Алекс Гольдфарб - Саша, Володя, Борис... История убийства

• Название: Саша, Володя, Борис... История убийства
• Автор: Алекс Гольдфарб
• Издательство: AGC/Грани
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-0-9826857-1-6

Эта книга — воспоминания двух людей о третьем, дань его памяти и попытка сказать за него то, что он сам не успел.

Это еще и историческая хроника глазами очевидцев.

В центре ее — взаимоотношения двух ключевых персонажей российской политики на рубеже двух столетий — Владимира Путина и Бориса Березовского.

Но для нас, как авторов, их дружба, сменившаяся враждой, являются в первую очередь обстоятельствами убийства, и уж во вторую — фактами российской истории.

---

Как рассказал потом Швец, первая справка была готова 20 сентября, за сорок дней до отравления. Это было восьмистраничное досье на одного из “питерских чекистов” в окружении Путина — Виктора Иванова, заместителя главы кремлевской администрации, а по совместительству председателя совета директоров “Аэрофлота” и оборонного концерна “Алмаз-Антей”. Само по себе досье не содержало ничего, что нельзя было разыскать, порывшись в Рунете: персональные данные, боевой путь от оперуполномоченного ленинградского УКГБ до начальника Управления собственной безопасности и замдиректора ФСБ при Патрушеве, и так далее. В справке упоминались связи Иванова с Тамбовской ОПГ в его бытность одним из соратников Путина в Питерской мэрии, а заодно и вся история о взрывах домов, которые пришлись как раз на тот период, когда он был в Конторе вторым человеком.

Для людей, искушенных в российских делах, все это было перепевом старых мотивов. Но консервативному британскому заказчику профиль Иванова в Сашином изложении показался слишком зловещим, и сделка в десятки миллионов долларов сорвалась. Это была одна из первых попыток новых олигархов-чекистов, поднявшихся в результате “второго великого передела” собственности после разгрома “Юкоса”, перепродать часть новоприобретенных активов на Запад. Попади эта справка в руки Иванова, Сашина судьба была бы решена: Иванов, как выразился один британский эксперт по России, был “весьма летальной личностью”. Узнав, что Саша отдал досье Луговому, Швец схватился за голову, но было поздно.

Я ДО СИХ пор ломаю голову над тем, почему Саша, который не уставал твердить, что в Кремле разработаны конкретные планы нашей ликвидации, настолько беспечно отнесся к собственной безопасности, что не увидел исходящей от Лугового угрозы. Впрочем, дело не в Луговом: Саша свободно общался со множеством приезжих из России, и на месте Лугового мог оказаться кто угодно. Да и поводов для расправы с собой “летальным личностям” в Кремле он давал предостаточно. Может быть, беспечность была обратной стороной его фатализма — уверенности, что “рано или поздно достанут”, а потому не стоит беспокоиться? Может быть, пренебрежение опасностью было способом повысить самооценку, бравадой, героикой обреченности, столь присущей людям его профессии, отголоском юношеского нарциссизма, когда под аккорды Высоцкого молодые души примеряют к себе образ романтической смерти: “Вот кончается время мое: тот, которому я предназначен, улыбнулся и поднял ружье…”

Как еще можно объяснить его выступление на Радио “Свобода” 21 августа 2006 года, за три месяца до гибели?

Я знаю, что они хотят нас начать убивать, чтобы заткнуть нам рот, они могут и “Вымпел” подключить, “Альфу” и уголовников, кого хотят… Поэтому меня мало волнует, кого они пришлют убивать. Я вам скажу — они уже присылали людей, чтобы нас убивать. Они опустились до военных преступлений, они опустились до терроризма. Поэтому я лично особо не переживаю, кого они пришлют. Я вам скажу, если они меня слушают, пусть знают: я для своей защиты не нанимаю телохранителей, я не прячусь, живу открыто, все журналисты могут меня найти, знают, где я живу. Так вот, господа, если вы приедете убивать меня лично в Великобританию, то вам это придется сделать открыто…

Воспитанный на культуре чекистской героики, сменивший ее на героику диссидентскую, он относился к опасности по пословице: “На миру и смерть красна”. Но никакое, даже самое романтическое воображение, не могло и представить себе смерть более “на миру”, чем та, которую Саша сам себе напророчил.

С Андреем Некрасовым и Ванессой Редгрейв.

“…градус его настроения постоянно повышался — происходила адаптация.”

Виктор Иванов. (Юрий Мартьянов/Коммерсантъ)

“…летальные личности в Кремле”.

Часть IX Маленькая атомная бомба

Глава 28. Смерть в прямом эфире

Корреспондент “Эхо Москвы” позвонил утром в субботу 11 ноября: “Вы можете подтвердить сообщения, что Александр Литвиненко отравлен?”

Я находился в Париже по дороге в Лондон и ничего об этом не знал. Но порывшись в Интернете, выяснил, что первоисточником был сайт “Чечен-пресс”, который утверждал, что 1 ноября Саша был отравлен, и по всей видимости, ФСБ.

Я позвонил Саше на мобильный. Он уже неделю находился в “Барнет-госпитале”, небольшой районной больнице на севере Лондона недалеко от своего дома. Отвечал он бодрым голосом.

— Блевал три дня, пока не забрали в больницу. Доктора считают, что я съел несвежие суши, но я-то знаю, что дело не в этом.

— А что это был за итальянец? — спросил я. Согласно “Чечен-пресс”, Саша заболел после того как отведал суши в компании некоего Марио Скарамеллы, о котором я раньше не слышал.

— Мы вместе были в суши-баре, и он мог подсыпать мне что-то в суп.

Я привык к Сашиным конспирологическим теориям, но это было слишком! Итальянец с опереточной фамилией подсыпает отраву в мисо-суп!! Конечно-же ему попался несвежий суши.

Я позвонил Марине. Она сказала, что врачи нашли у Саши какую-то бактерию, название которой невозможно произнести. Ему дают антибиотики.

— Ничего, пройдет, — сказал я. — Завтра буду в Лондоне.

Все казалось настолько безобидно, что я не сразу поехал в больницу, Добираться туда было полтора часа: на метро до последней станции, а потом еще на автобусе. Прошло еще два дня, но Сашу не выписывали. Утром в среду я забеспокоился: две недели — слишком долгий срок для пищевого отравления.

То, что я увидел, когда приехал, встревожило меня не на шутку. Сашу держали в стерильной палате; прежде чем войти, пришлось надеть пластиковые перчатки, прозрачный фартук и маску, и запретили до него дотрагиваться, чтобы не заразить чем-нибудь, занесенным с улицы.

— У него нейтропения, — сообщил врач. Это резкое снижение количества белых кровяных шариков, кторое происходит, когда костный мозг перестает производить клетки, необходимые для отражения инфекций. Никакое пищевое отравление такого вызвать не могло.

— Почему нейтропения?

— Мы не знаем. Теоретически это может быть вирус типа СПИДа или какая-то необычная реакция на антибиотики. Похоже на то, как если бы он прошел курс химиотерапии или получил большую дозу облучения. Но анализ на ВИЧ у него отрицательный, никаких лекарств он не принимал и не был рядом с источником радиации. В общем, мы не понимаем, что с ним. Ждем результатов токсикологического анализа.

— У него есть враги, — сказал я осторожно. — Вы не думаете, что стоит сообщить в полицию?

— На данном этапе мы не можем ничего утвержать. Причина может быть вполне безобидная. С тем, что у нас есть, полицию звать бессмысленно.

…Саша выглядел изможденным, и цвет лица его был серым. Он две недели ничего не ел из-за сильнейшего раздражения полости рта, пищевода и кишечника и жил “на капельнице”. Но вполне сносно передвигался по комнате и демонстрировал бодрость духа.

— Когда это началось, было еще хуже. Но я сразу выпил четыре литра воды, чтоб прочистить желудок, — отрапортовал он. — Эти идиоты меня не слушают. Когда я сказал, что меня отравили по приказу Путина, то они вызвали психиатра. Пришлось заткнуться. Ты можешь протолкнуть это в английскую прессу?

— Я уже пытался, звонил журналистам. Но никто за это не берется, пока не будет подтверждения полиции или врачей. Вот придут результаты токсикологии, и мы точно узнаем, в чем дело.

К этому времени я накопил обширный опыт “проталкивания в прессу” невероятных объяснений необъяснимых событий, но данная история выглядела совершенно безнадежной. И тем не менее, передо мной на кровати лежал очень больной человек и кроме как отравлением, объяснить это было невозможно.

— Расскажи про итальянца.

— Итальянец тут не при чем. Я специально его назвал — отвлекающий маневр. Это сделал Андрей Луговой, но ты, пожалуйста, молчи. Я хочу заманить его обратно в Лондон.

Саша оставался верен себе — он разыгрывал очередную оперативную комбинацию. После того, как сообщение о его болезни появилось в Рунете, Луговой позвонил из Москвы, чтобы пожелать скорейшего выздоровления.

— Я сказал ему, что подозреваю итальянца и что меня должны выписать, — он криво усмехнулся. — Чтоб приехал меня добивать.

Саша рассказал о своих коммерческих начинаниях с Луговым. В последний раз они виделись 1 ноября в отеле “Миллениум” на Мэйфере после того, как он встречался с Марио Скарамеллой. С Луговым был еще один русский, его партнер.

На следующее утро я приехал в больницу с Борисом, который с моих слов тоже поначалу не беспокоился, думая, что у Саши пищевое отравление или желудочный грипп. За сутки его состояние явно ухудшилось. Стали выпадать волосы — он продемонстрировал нам это, вытянув из головы прядь, которая так и осталась в пальцах. Его мучили страшные боли из-за воспаления желудочно-кишечного тракта — от рта до прямой кишки, будто “все внутренности обожгли кипятком”. Во рту начала отслаиваться слизистая оболочка, и он еле ворочал языком. Доктора назначили обезболивающие препараты, но до сих пор не могли сказать, что же с ним происходит.