Алекс Гольдфарб - Саша, Володя, Борис... История убийства

• Название: Саша, Володя, Борис... История убийства
• Автор: Алекс Гольдфарб
• Издательство: AGC/Грани
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-0-9826857-1-6

Эта книга — воспоминания двух людей о третьем, дань его памяти и попытка сказать за него то, что он сам не успел.

Это еще и историческая хроника глазами очевидцев.

В центре ее — взаимоотношения двух ключевых персонажей российской политики на рубеже двух столетий — Владимира Путина и Бориса Березовского.

Но для нас, как авторов, их дружба, сменившаяся враждой, являются в первую очередь обстоятельствами убийства, и уж во вторую — фактами российской истории.

---

Среди материалов в досье также содержалось послание предводителя ваххабитов Шамиля Басаева, разосланное по Интернету, в котором он предлагал свою версию того, что произошло на Дубровке. Захватчики театра стали жертвой предательства, утверждал Басаев. Первоначальный план террористов заключался в том, чтобы захватить Госдуму. Как они очутились в театре, почему не оказали сопротивления и по какой причине детонаторы на “поясах шахидов” женщин-террористок не сработали, было для Басаева загадкой. Он полагал, что в какой-то момент группа попала под контроль ФСБ, и детонаторы подменили. Басаев писал, что с самого начала не доверял Мовсару Бараеву — тот оказался во главе отряда случайно, после того как погиб боевик, который должен был возглавлять операцию.

Возвратившись в Москву, Юшенков передал досье Анне Политковской, корреспонденту “Новой Газеты”, которая занималась Чечней и лучше всех разбиралась в хитросплетениях чеченских кланов. Во время захвата театра Анна по требованию террористов выполняла роль посредника между Бараевым и властями, а потом много писала об этих событиях. Лучше нее никто не смог бы разобраться в этой истории.

27 апреля в “Новой Газете” вышла статья Политковской. Она разыскала Теркибаева в московской гостинице “Спутник” и взяла у него интервью. Когда я потом спросил ее, как ей удалось развязать ему язык, Политковская сказала, что все дело в тщеславии — для любого чеченца дать интервью Политковской считалось особо престижным, а “он был не слишком умен и не просчитывал последствий”.

Теркибаев оказался 30-летним парнем с весьма красочной биографией. Он участвовал в рейде на Буденновск, и с подачи Басаева был взят в пресс-службу Масхадова. Когда после начала второй войны его арестовали федералы, то почему-то сразу отпустили, причем бумаги об амнистии вручали в аргунском городском отделе ФСБ. Политковская сочла это обстоятельство в высшей степени странным: после начала военных действий мало кто из чеченцев, попавших в аргунское ФСБ, выходил оттуда живым. Затем Теркибаев, по его собственным словам, притворился “ярым джихадистом” и даже сделал для сепаратистского телевидения программу под названием “Моя родина там, где джихад”. Но его выгнали из пресс-службы Масхадова потому что его амнистия была уж очень подозрительной. Тогда он примкнул к банде Бараева “которого давно знал”.

Теркибаев подтвердил Политковской, что участвовал в захвате театра. Это он помог террористам найти дорогу сквозь лабиринт московских улиц, вместе с ними вошел в здание и покинул его незадолго до штурма. Он признался, что сотрудничал со спецслужбами и сообщал им о действиях террористов. Политковская пишет:

…по всей видимости, именно Ханпаш Теркибаев и есть тот самый человек, которого все вовлеченные в трагедию “Норд-Оста” так искали. Человек, изнутри обеспечивавший теракт… В редакции “Новой Газеты” имеются сведения, что Ханпаш Теркибаев — засланный спецслужбами агент. Это именно он уверял террористов, что “все под контролем”, что “грязных людей полно”, что “русские опять взяли деньги”, как тогда, когда выходили из окруженных Грозного и Комсомольского, и надо просто “пошуметь” — и получится “второй Буденновск”, и таким образом добиться мира, а потом, после выполнения задания, “нам дадут уйти”. У него был план Театрального центра на Дубровке, которого не было ни у Бараева, командовавшего террористами, ни поначалу даже у отряда спецназа, готовящегося к штурму…

— Так была там взрывчатка? — спросила Политковская.

— Да не было. Ну не было! — ответил Теркибаев.

Теркибаев подтвердил, что после теракта в театре ездил в Баку, Турцию и Дубай, где искал контакты, утверждая, что “спасается от погони” за участие в захвате театра. Но у него ничего не вышло, и вернушись в Москву, он получил новое задание: организовать группу чеченцев для поддержки референдума. В делегацию в Страсбург он попал благодаря контактам в кремлевской администрации, в подтверждение чему продемонстрировал Политковской свое фото с Сергеем Ястржембским, советником Путина по Чечне.

В документальном фильме Андрея Некрасова “Бунт” есть интервью с Политковской, взятое в день выхода статьи о Теркибаеве. На лице журналистки растерянность и разочарование: “Мы готовили статью, волновались, ждали, какая будет реакция общества, политиков. Ведь это по любым меркам сенсация: террорист на службе ФСБ! И вот статья вышла, и что же? Ничего, полная тишина! Как на кладбище. Никого ничего не волнует, все запуганы до смерти”.

Реакция на статью последовала с неожиданной стороны. Как рассказывала мне потом Политковская, ее пригласил на беседу американский посол в Москве Александр Вершбоу. Он “высказал мнение”, что подобные обвинения настолько невероятны, что должны быть подтверждены неопровержимыми доказательствами. “Версия не принята во внимание”, - подумал я, вспомнив Томаса Грэма в Белом доме.

По следам интервью Политковской западные журналисты в Москве бросились разыскивать Теркибаева, но он бесследно исчез. Через восемь месяцев его след оборвался окончательно: в газетах появилось сообщение, что Теркибаев погиб в автомобильной катастрофе где-то в Чечне.

Москва, 30 апреля 2003 года. Генеральная прокуратура объявила о завершении следствия по делу о взрывах домов. Согласно обвинительному заключению, к терактам причастны девять исламских террористов. Пятеро из них мертвы, включая предполагаемого заказчика — предводителя ваххабитов Амира-аль-Хаттаба, который был ликвидирован ФСБ в горах Чечни посредством отравленного письма. Двое находятся в розыске, в том числе предполагаемый организатор терактов Ачемез Гочияев. Двое, Юсуф Крымшамхалов и Адам Деккушев, содержатся в Лефортово и предстанут перед судом.

15 МАЯ 2003 года я прилетел в Стамбул, чтобы в последний раз попытаться установить прямой контакт с Гочияевым. Несколько недель назад человек, назвавшийся его представителем, вновь вышел на Фельштинского. Гочияев, сказал он, теперь в Турции. В обмен на полную информацию, нотариально заверенное заявление и личную встречу он потребовал денег. Начав с суммы в три миллиона долларов, он довольно быстро снизил ее до пятисот тысяч, а еще несколько дней спустя сказал, что согласен на сто тысяч долларов, и это окончательная цена. Фельштинский так и не смог убедить его по телефону, что если мы говорим, что платить не станем, то это действительно так и есть.

Сашино чутье сыщика говорило, что Гочияев больше не принадлежит себе и его кто-то контролирует. Он не смог бы добраться до Турции в одиночку: он безусловно был включен в списки Интерпола, поэтому кто-то должен был снабдить его деньгами и документами. Ясно, что за человеком, звонившим Фельштинскому, стоит некая организация. Когда Борис спросил, что я об этом думаю, я сказал, что мы ни в коем случае не должны ничего платить, и вызвался слетать в Стамбул, чтобы попытаться разобраться на месте.

Ахмед Закаев нашел для меня телохранителя из стамбульских чеченцев. Он поджидал на улице перед входом в гостиницу “Хилтон”, ту самую, где я когда-то ночевал с семейством Литвиненко. Пока мы ехали в желтом турецком такси вдоль Босфора в гостиницу “Кемпински”, где должна была проходить встреча, я предавался ностальгическим воспоминаниям о приключениях, пережитых в этом городе три года назад.

— Мне нельзя внутрь, у меня ствол, — сказал мой спутник, похлопав себя по боку, — а на входе надо проходить через рамку.

Это хорошо, — подумал я. — Значит тот, с кем я встречаюсь, тоже должен будет проходить через металлодетектор.

Мой собеседник оказался человеком лет сорока пяти, в очках, больше похожим на школьного учителя, чем на боевика. Его русский язык выдавал наличие советского высшего образования. Он объяснил, что деньги нужны для того, чтобы получше запрятать Гочияева, за которым тдет охота. Можно считать это программой защиты свидетелей.

— Мы не можем дать вам ни копейки, — ответил я. — Мы не знаем, кто вы такие. Не хочу никого обидеть, но вы можете оказаться в списках террористических организаций или, наоборот, спецоперацией ФСБ. Тогда факт передачи вам денег поставит нас под удар. А Гочияев — он все равно обречен, его рано или поздно поймают. Самое разумное в его положении — рассказать всю правду без утайки и предоставить информацию, которая поможет установить его невиновность. У нас к нему масса вопросов. Его ответы следует юридически оформить. Услуги адвоката мы оплатим.

— Я должен поговорить со своим шефом, — сказал школьный учитель. — Вернусь через час.

Пока он отсутствовал, я позволил себе одинокий ланч перед окном, за которым вверх по Босфору к российским берегам проплывали корабли. Наконец он появился.

— Если тебя интересует, кто мы такие, то мой шеф передает тебе привет. Вы с ним встречались на даче под Москвой.