Валентин Масальский - Скобелев: исторический портрет

• Название: Скобелев: исторический портрет
• Автор: Валентин Масальский
• Издательство: Андреевский флаг
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-85608-248-6

Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».

Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.

---

Для поднятия боевого духа частей дивизии Скобелев умело воспользовался известием о взятии Карса войсками Кавказского фронта. Перед выстроенными частями был отслужен молебен, дан артиллерийский салют и звучало долгое «ура». Вечером для обозрения турок был выставлен освещенный щит с надписью по-русски и по-турецки: «Каре взят». Для сближения с солдатами Скобелев со штабом перебрался в первую траншею. Солдаты, уже безгранично верившие Скобелеву, ставшему для них, по словам М.Газенкампфа, полубогом, видели, что начальник дивизии с ними, что он уверен в успехе, и сами проникались этой уверенностью. Чтобы укрепить боевую закалку дивизии и сохранить инициативу, Скобелев организовал вылазку, которая оказалась удачной. Туркам были нанесены крупные потери, а их контратаки успешно отражены. В итоге боевых действий, хотя и продолжавшихся всего неделю, солдаты дивизии, побывав в боях, убедились, что они могут бить врага, заставить его отступать, не достигнув цели, уверовали в своих командиров и в себя. Приблизившись к позициям врага на 200–300 шагов, солдаты, сначала одиночками, начали вступать с ним в снайперское соревнование, затем это движение пошло вширь, появились охотники, ночами тревожившие турок и захватывавшие их посты, распространилось удальство и дерзость по отношению к врагу. В итоге, ко времени падения Плевны и перехода Балкан, дивизия превратилась в сплоченную, обстрелянную боевую силу, жаждавшую боев и побед. Решающую роль в этой метаморфозе сыграло мастерское использование Скобелевым «нравственного элемента», умение, говоря его словами, опереться на сердце, а когда требовалось, на дисциплину и ум солдата.

Какова была степень сплочения дивизии и взаимопонимания между ее личным составом и генералом, рассказывает на основании своих наблюдений Грин: «Скобелев достиг того, что он и дивизия его составляли одно нераздельное целое, он был душой, она — телом этого целого. Он достиг такого совершенства в этом объединении, что люди приводили в исполнение его намерения так же быстро, как быстро слушаются воли мускулы. Я не думаю, чтобы такая идеальная связь между генералом и его солдатами существовала когда-либо со времен Кромвеля. В ответ на свои заботы о солдатах Скобелев требовал от них прежде всего точного, беспрекословного безотступного исполнения его приказаний, без всяких колебаний. Он требовал, чтобы человек исполнял без малейшего взгляда удивления или вопрошения приказание, исполнение которого было столь же несомненно связано со смертью, сколь несомненно, например, что солнце в небесах. И солдаты, бывавшие под начальством Скобелева, действительно готовы были на все, по первому его слову. Я сам слышал, как солдаты высказывались, что они предпочитают драться и умирать под начальством Скобелева (после 30 августа 1877 г. — В.М.), чем драться и оставаться в живых при других генералах. И это потому, что солдаты питали глубокую уверенность, что под начальством Скобелева они никогда не подвергнутся постыдной неудаче, что он всегда обеспечит им возможность показать себя героями». Очень важное наблюдение Грина: не только достижение победы, но и возможность отличиться в бою солдаты скобелевской дивизии ставили выше сохранения своей жизни.

Для поддержания на высоком уровне боевого духа войск Скобелев пользовался методами, наиболее эффективными для данной обстановки. Наряду с воодушевлением он мог, когда требовалось, и пристыдить струсивших, так что в следующем бою они дрались с удвоенной отвагой, стремясь смыть с себя пятно позора. В одной из атак турецких позиций он напомнил о мучениях и пытках раненых и пленных и, крикнув «Не забывайте замученных!» — вызвал злобу, которая усилила натиск атаковавших. Если он видел, что солдаты в замешательстве, растеряны, он нередко, выстроив их под огнем, заставлял строй проделывать ружейные приемы, как на обычном учении. Видя, что генерал не боится, солдаты также ободрялись, выполнение простых команд возвращало им самообладание и боеспособность. Когда во время хивинского похода пехота авангарда в полном изнеможении легла от зноя, усталости и жажды, она была дотащена до лагеря (выражение Скобелева) с помощью церемониального марша и с барабанным боем. Помня воодушевляющее значение военной музыки, Скобелев широко использовал ее не только на марше, но и во время сражения. Под Шейново 30 % музыкантов пали на поле, но оркестры выполнили свою роль. Все рекогносцировки в Закаспии сопровождались музыкой духовых оркестров, которую текинцы не выносили. Скобелев умело пользовался и поощрениями: крестами, чинами, денежными наградами. Все эти иллюстрации достаточно подтверждают тот общепризнанный в свое время факт, что Скобелев был величайшим военным психологом, артистически использовавшим этот фактор в интересах обеспечения боеспособности войск. Вера Скобелева в русского солдата была безгранична. С ними можно все, говорил он, нужно только уметь.

Мы не раз уже говорили об использовании Скобелевым личного примера и своего авторитета. По характеру влияния этого элемента его следовало бы не выделять и отнести к моральному фактору. Однако в практике Скобелева он занимал столь большое место и был так специфичен, что его следует рассмотреть особо. Это — типично скобелевский метод достижения победы. Никто из полководцев нового времени, даже самых лично храбрых, не пользовался им так хорошо, часто и с такой эффективностью. Выше уже говорилось о несостоятельности обвинений Скобелева в напрасном риске с целью рисовки. Неправы были и те, кто объяснял широкое использование этого метода только жаждой личного участия в бою, риска, опасности. Это, конечно, было, как была и рисовка. Но и то и другое подчинялось главному: свой авторитет в войсках Скобелев превратил в безотказнб действовавший инструмент достижения победы. Когда боевая обстановка требовала, этот инструмент всегда эффективно и — что также было немаловажно, ибо импонировало солдатской массе, — эффектно срабатывал. Несколько сдержанней он вел себя лишь в последней, Закаспийской кампании, в которой был главнокомандующим. Но и здесь он лично возглавлял все рискованные рекогносцировки.

Интересны и убедительны суждения А.Витмера о том, какое впечатление производили на солдат и как на них действовали и личность, и сама внешность Скобелева. Напомнив разговоры недругов Скобелева о том, что он-де способен «положить тысячи, лишь бы гремело имя Скобелева», Витмер продолжал: «Про другого героя той же войны, Гурко, отзывались, что он также, не моргнув глазом, положит десятки тысяч людей; но положит их только тогда, когда это нужно для дела. Для своего же «я» не пожертвует жизнью ни одного человека. И между тем, сурового Гурку войска не особенно любили, Скобелева же, блестящего белого генерала, обожали и весело, за привет да ласку, да за эффектную внешность, отдавали ему свою жизнь. Такова психика войны».

Не меньшей была степень влияния Скобелева на офицеров, как на их рядовую массу, так и на ближайших помощников. Но влияние это, особенно на последних, сказывавшееся при близком общении, определялось воздействием уже других факторов: силой ума и характера, умением подчинять знания и способности лиц из своего окружения интересам дела, личным обаянием и тактом. Силу этого воздействия чувствовал и подчинялся ему каждый. Эти качества особенно заметно проявлялись в зрелом Скобелеве.

Суммируя отзывы его ближайших помощников периода Ахал-Текинской экспедиции, автор книги «Скобелев как полководец» И.А.Чанцев писал: «Замечательная личность Михаила Дмитриевича Скобелева — этого вождя-рыцаря — всегда, везде, во всем отличалась своей необычайной энергией, силой ума и тактом проницательности; этот человек не был симпатичным человеком, но он был обаятельным, могучим властелином вашей воли, вашей души, вашего сердца. Стоило с ним провести полчаса времени, чтобы вполне отдаться его влиянию, его умению подчинять себе других». Не менее примечательно высказывание полковника Вержбицкого, которому во время экспедиции в Закаспии было уже далеко за шестьдесят: «Если бы не Скобелев, ушел бы на боковую; давно уже пора, стар стал, прихварываю… Вот на старости лет повесили беленький, — указывал он на Георгиевский крест в петлице. — Да что же прикажете делать! Скобелев мне в сыновья, а то и во внуки годен, а я вот, старик, служу у него и буду служить хоть до самой смерти. Умен, он, батюшка мой, большой умница, люблю таких».

Для войск, постоянно видевших своего вождя ведущим их в атаку, сама его белая фигура стала ассоциироваться с победой, а образ белого генерала приобрел огромное психологическое значение. Скобелев был одним из немногих полководцев, чье имя без каких-либо припоминаний и раздумий вызывает конкретный и всем известный зримый образ. Если при слове «Наполеон» в воображении сейчас же возникает человек в треугольной шляпе со скрещенными на груди руками, то имя Скобелева столь же мгновенно и безотчетно рисует картину белого всадника на белом коне, возглавляющего атаку. Этот внешний символ действовал на войска с неотразимой силой. Такое удается далеко не всякому. И дело здесь не в изобретательности, идущей от тщеславия, а в том, что такой символ получает право на жизнь и на популярность только тогда, когда за ним стоят подвиги и рожденный ими авторитет.