Андрей Ланьков - Август 1956 год. Кризис в Северной Корее

• Название: Август 1956 год. Кризис в Северной Корее
• Автор: Андрей Ланьков
• Жанр: История

КНДР часто воспринимается как государство, в котором сталинская модель социализма на протяжении десятилетий сохранялась практически без изменений. Однако новые материалы показывают, что и в Северной Корее некогда были силы, выступавшие против культа личности Ким Ир Сена, милитаризации экономики, диктаторских методов управления. КНДР не осталась в стороне от тех перемен, которые происходили в социалистическом лагере в середине 1950-х гг. Преобразования, развернувшиеся в Советском Союзе после смерти Сталина, произвели немалое впечатление на северокорейскую интеллигенцию и часть партийного руководства. В этой обстановке в КНДР возникла оппозиционная группа, которая ставила своей целью отстранение от власти Ким Ир Сена и проведение в КНДР либеральных реформ советского образца. Выступление этой группы окончилось неудачей и вызвало резкое ужесточение режима.

В книге, написанной на основании архивных материалов, впервые вводимых в научный оборот, рассматриваются драматические события середины 1950-х гг. Исход этих событий во многом определил историю КНДР в последующие десятилетия.

---

С самого начала разговора Ли Пхиль-гю отбросил дипломатические тонкости и принялся в самых резких выражениях критиковать Ким Ир Сена и проводимую тем политику. Ли Пхиль-гю обвинял северокорейского руководителя в насаждении культа личности, в преувеличении исторической роли маньчжурских партизан, в умалении вклада Советской Армии и других сил антияпонского сопротивления в освобождение страны, в «неверной позиции» по отношению к другим членам партийного руководства и прочих прегрешениях.

Необходимо отметить, что «Запись беседы» А. М. Петрова и Ли Пхиль-гю существует в двух различных версиях. Одна из них представляет собой черновой рукописный вариант, вероятно, составленный во время разговора или вскоре после него, другая же — это более поздний машинописный текст[134]. Существование двух текстов было само по себе делом обычным и отражало стандартную процедуру подготовки «записи беседы»: на основании заметок, сделанных дипломатом непосредственно во время беседы, сначала составлялся рукописный черновик, а потом этот черновик подвергался редактированию и уж затем печатался посольской машинисткой. Между самой беседой и появлением машинописной копии, как правило, проходило несколько дней, но в некоторых случаях этот срок мог достигать и 1–2 недель. Обычно рукописный черновик уничтожался, хранилась (и отсылалась в Москву) только машинописная копия. Однако в данном случае рукописный черновик сохранился, и в начале сентября выяснилось, что окончательный и, так сказать, «официальный» вариант этого важного документа заметно отличается от оригинального. Мы не знаем, при каких обстоятельствах обнаружилось это расхождение, но ясно, что в результате в советском посольстве произошел небольшой скандал, так что послу пришлось известить о произошедшем Центр[135]. Эти события и возможные мотивы, подтолкнувшие Петрова к фальсификации документа, имеют определенное значение для нашей темы и поэтому будут рассмотрены отдельно.

При подготовке машинописного текста А. М. Петров сознательно фальсифицировал дату беседы, датировав документ 20 июля (в то время как в действительности беседа состоялась почти на неделю раньше, 14 июля). В сентябре, когда разразился скандал, Петров отправил Иванову, тогдашнему послу, короткую объяснительную записку, где упоминались другие высказывания, якобы сделанные Ли Пхиль-гю, но не включенные Петровым даже в рукописный вариант записи.

Действительно, содержание рукописного и печатного текста различалось по нескольким важным параметрам. Многие изменения являлись просто результатом стилистического редактирования, были вполне уместны и никак не меняли сути того, о чем Ли Пхиль-гю сообщал А. М. Петрову. Но некоторые расхождения между двумя вариантами текста были более серьезными. Их явно внесли, дабы подогнать изначальные записи под определенную модель.

Во-первых, в отредактированной версии Петров опустил наиболее критические замечания Ли Пхиль-гю и, таким образом, придал его позиции по отношению к Ким Ир Сену несколько менее враждебный характер, чем это было на самом деле. Во-вторых, он полностью исключил из отредактированной копии все высказывания Ли Пхиль-гю о Ли Сан-чжо, который тогда занимал пост посла КНДР в СССР. Опущенные высказывания указывали на тесные личные отношения, которые существовали между Ли Пхиль-гю и Ли Сан-чжо, а также содержали упоминания о попытках Ли Сан-чжо протестовать против культа личности. В-третьих, в машинописном варианте утверждалось, что Ли Пхиль-гю сообщил Петрову о существовании организованной оппозиции режиму Кима, однако в рукописном оригинале подобная информация полностью отсутствует. Согласно рукописной версии, Ли Пхиль-гю ясно указывал, что, хотя сопротивление политике Ким Ир Сена было бы желательно и даже необходимо, ничего в этом направлении не предпринимается, тогда как в отредактированной копии приводились якобы принадлежавшие Ли Пхиль-гю высказывания, в которых тот упоминает о существовании тайной оппозиционной группы. В данной работе в тех случаях, которые не оговариваются особо, мы будем пользоваться рукописным оригиналом, отмечая в сносках наиболее важные различия между этими двумя документами.

После нескольких вступительных замечаний о восхвалении маньчжурских партизан и связанной с этим фальсификацией истории корейского коммунистического движения Ким Ир Сеном и его окружением, Ли Пхиль-гю перешел к более важной теме — диктатуре Ким Ир Сена в стране и партии. Он сказал: «Культ личности приобрел невыносимый характер. Слово Ким Ир Сена является законом, он не терпим, не советуется ни с кем. Вокруг себя и в ЦК и в Кабинете Министров собрал подхалимов и прислужников»[136].

В более позднем (машинописном) тексте беседы Петров утверждал, что Ли Пхиль-гю сообщил ему о планах смещения Ким Ир Сена, созревших в среде северокорейского руководства. Он будто бы рассказал исполняющему обязанности советского посла, что «группа руководящих работников считает необходимым в ближайшее время предпринять некоторые действия против Ким Ир Сена и его ближайших соратников […] эта группа ставит своей задачей сменить нынешнее руководство ЦК ТПК и правительства». Однако этих слов нет в рукописном оригинале и они могут быть позднейшей вставкой (причины ее появления будут рассмотрены позже).

Тем не менее из рукописных заметок ясно, что Ли Пхиль-гю упомянул о том, что необходимо избавиться от Ким Ир Сена, хотя, возможно, он и не говорил о том, что подготовка такой акции уже ведется. Согласно рукописной версии, Ли Пхиль-гю на вопрос о том, что можно сделать для оздоровления ситуации в партии, ответил: «[Д]ля этого имеется 2 пути: Сменить нынешнее руководство ЦК ТПК и Правительства. Для этого требуется острая и решительная внутрипартийная критика и самокритика. Это первый путь. Но он (Ли Пхиль-гю) сказал, что он сомневается, что это сделает Ким Ир Сен. По его мнению, Ким Ир Сен этого не будет делать так, как совершенные им преступления насколько велики, что он этого не сделает. Второй путь по мнению Ли Пхиль Гю — это насильственный переворот. Он сказал, что это трудный путь и долгий путь, путь, связанный с жертвой. Но это революционный путь. Для этого по мнению Ли Пхиль Гю, следует начать подпольную работу». В окончательном печатном варианте замечание о «преступлениях Кима» было опущено, призыв к тому, чтобы «начать подпольную работу» исчез, и всему тексту был придан менее эмоциональный характер[137].

В соответствии с информацией, позже предоставленной Петровым послу, «говоря о втором пути, насильственном пути смены руководства КНДР, он (Ли Пхиль-гю. — А. Л.) заявил, что если не удастся достигнуть первым путем, то перейти к подпольной работе, развернуть эту деятельность. Он сказал, что поскольку он и его сторонники поступают революционно, то их будут поддерживать революционные элементы и китайские добровольцы». Примечательно, что первоначально А. М. Петров не включил этих слов даже в рукописный» вариант «Записи беседы». Тем не менее эти заявления Ли Пхиль-гю можно обнаружить в краткой записке, которую А. М. Петров направил послу В. И. Иванову после того, как была обнаружена фальсификация машинописного текста «Записи» (написать эту дополнительную короткую записку А. М. Петрову, вероятно, пришлось под давлением улик, представленных переводчиком посольства). Однако эти дополнительные ремарки объяснительной записки подразумевают наличие «сторонников» Ли Пхиль-гю, что соответствует машинописной версии, но противоречит рукописному тексту[138].

Из машинописного текста «Записи» следует, что Ли Пхиль-гю упоминал о существовании оппозиционной группы, состоящей из высших руководителей ТПК. В тексте приводились следующие слова, якобы сказанные Ли Пхиль-гю: «В КНДР есть такие люди, которые смогут встать на этот путь и которые ведут сейчас соответствующую подготовительную работу»[139]. В машинописном тексте сообщалось, что Петров задал Ли Пхиль-гю вопрос о составе этой группы, но тот ушел от ответа. Потом Петров будто бы спросил о том, «какую позицию Ли занимает по отношению к вышеуказанной подпольной группе», но Ли Пхиль-гю снова не сказал ничего определенного. Однако в связи с этим разговором Петров написал: «Из всего тона его разговора у меня сложилось твердое мнение, что в этой группе он играет большую роль»[140]. Машинописная версия также утверждает, что дальше А. М. Петров спросил, почему Ли решил сообщить об этой ситуации советскому посольству. Ли Пхиль-гю якобы ответил на это, «что исходит из желания поставить Советское посольство в известность о том, что в КНДР могут произойти те или иные события»[141]. Немаловажно, что все эти утверждения о существовании в КНДР оппозиционной группы совершенно отсутствуют в рукописном тексте и могут являться позднейшими вставками.

В конце беседы Ли Пхиль-гю начал говорить о конкретных северокорейских сановниках. Эти высказывания о высшем руководстве ТПК, несомненно, являются аутентичными и практически не различаются в рукописном и печатном вариантах (если не принимать во внимание небольшую стилистическую правку). Ясно, что Ли Пхиль-гю был самого высокого мнения о членах яньаньской фракции (за исключением Ким Чхан-мана, горячего сторонника Ким Ир Сена, которого можно считать одним из первых создателей культа будущего «Великого вождя»). В то же время он нелестно отзывался о главе советских корейцев Пак Чжон-э, которая тоже была одним из ближайших сподвижников Ким Ир Сена, и, что удивительно, о Пак Чхан-оке, который был, как мы вскоре увидим, видным участником оппозиционной группы. Не без некоторых оснований Ли Пхиль-гю заметил, что Пак Чхан-ок нес непосредственную ответственность за возникновение культа личности Ким Ир Сена: «Пак Чан Ок — ему придется еще многое сделать для того, чтобы искупить свою вину. Он же первым назвал Ким Ир Сена незаменимым, поднял его до небес. Он основатель культа личности Ким Ир Сена»[142]. Это заявление в целом верно, он оно также указывает на соперничество между советской и яньаньской фракциями, продолжавшееся даже в таких исключительных обстоятельствах. Самой суровой критике, впрочем, подвергся Хан Соль-я: «Хан Сер Я. Его следует убить. За одну книгу "Историю" следует его убрать. Это очень плохой человек». Однако было и важное, но весьма неожиданное исключение — о Чхве Ён-гоне, втором человеке в официальной пхеньянской иерархии, Ли Пхиль-гю отзывался довольно благосклонно, несмотря на его давнюю репутацию одного из самых преданных помощников Ким Ир Сена («Цой Ен Ген в Китае не был вместе с Ким Ир Сеном. Он имеет большой революционный стаж. По чину Цой Ен Ген был выше Ким Ир Сена. Они находились вместе только в СССР. Цой Ен Ген человек со своим умом. В последнее время проявляет некоторое недовольство деятельностью Ким Ир Сена»)[143].