Жанна Бурен - Май любви

• Название: Май любви
• Автор: Жанна Бурен
• Издательство: Авангард
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-86394-025-5

Жанна Бурен — историк и журналистка, автор многих популярных романов. Роман "Дамская комната" отмечен Гран-при читателей журнала мод "Эль", по французскому телевидению с большим успехом прошел фильм, созданный по этому роману.

---

— Смотрите-ка! Это же наша Флори, решившая наконец нас навестить! — вскричала Алиса с живостью, унаследованной от отца. — Мы давно тебя ждем, дорогая!

Молодая женщина приветствовала хозяйку дома, поцеловала обеих сестер, улыбнулась Марку, продолжавшему потихоньку перебирать струны. Он был старше ее на год, но всегда казался ей младшим братом, таким хрупким он выглядел. Неподвижность превратила его в бледное, бесплотное на вид существо, похожее не на шестнадцатилетнего юношу, а скорее на пораженного молнией ангела. На высоком, узком лбу каким-то таинственным знаком виднелся звездообразный шрам — след того самого падения на булыжники дороги, превратившего Марка в инвалида.

— Мне также хотелось вас повидать, — сказала Флори, усаживаясь рядом с подругой. — Но последние недели были такими тяжелыми, что было не до этого. Не знаю уж, как нам удалось пережить эти дни!

— Разумеется, тебе было не до нас, мы понимаем, — мягко сказала Алиса. — Ну, а как теперь твоя сестра?

— Общее состояние получше, рассудок же по-прежнему не проясняется!

— Какая мука для вашей матери! — вздохнула Иоланда. — Я не перестаю молиться за нее.

— А я молюсь за Кларанс, — с жаром проговорила Лодина, веснушки которой разгорелись от волнения. — Она по-прежнему никого не узнает?

— Увы, никого!

— Если ей теперь лучше, она, наверное, начинает вставать?

— С ней делают несколько шагов по комнате, но она, видно, этого не понимает… как, впрочем, и всего остального… Можно подумать, что душа покинула ее!

— У Кларанс отняли рассудок, я лишился ног, — заметил юный инвалид, прервавший на секунду свою игру на лютне, — Есть люди, обреченные на существование без чего-то самого необходимого!

— Правда, сынок, судьбы наши непонятны, если пытаться объяснить их с помощью такого несовершенного инструмента, как наш разум, — проговорила Иоланда, обращаясь к Марку с большой нежностью. — Тайны Сотворения для нас слишком неисповедимы. А уж если мы не можем чего-то понять, мудрость состоит в том, чтобы надеяться, довериться Богу, Который в начале всего.

— Знаю, знаю, мама. Но порой мое сознание восстает против того, что мне известно.

Все помолчали. Под потолком с толстыми балками жужжали мухи. Тихо мурлыкала кошка, а с первого этажа доносились слова разговаривавших там людей.

Флори подумала, что сейчас неудачный момент для сообщения о предстоящем рождении ребенка, и решила с этим подождать до более удобного случая.

— Не придете ли вы обе пообедать с нами в субботу? — заговорила она, стремясь нарушить показавшееся ей жестоким молчание. — Придет Гертруда. Мы ждем и Бертрана, и нас будет, таким образом, пятеро, чтобы уравновесить присутствие гостьи, к которой мы, как вы знаете, не пылаем чрезмерной любви!

— Зачем же приглашать, если вы ее не любите?

— По необходимости, дорогая, и не более того. Тайну эту я тебе когда-нибудь объясню. Ну а пока твое и Лодины присутствие так нам поможет, что ты и представить себе не можешь.

— Можешь на нас рассчитывать — не так ли, мама?

— Разумеется.

— Чего мы бы не сделали, чтобы тебе помочь! Я тоже не испытываю к ней симпатии, но если это будет полезно, я вполне смогу быть с нею очаровательной!

— Такой жертвы я от тебя не требую! Достаточно помочь нам поддерживать разговор!

IX

«Итак, пройдет немного времени, и я стану бабушкой!»

Вот уже два дня, с тех пор как Флори сообщила ей о своем будущем материнстве, Матильда не переставала думать обо всех тех изменениях, которые рождение малыша принесет в жизнь семьи. Среди этих мыслей прежде всего была, разумеется, надежда: ведь ребенок — это всегда некое обещание, но и новый этап в жизни каждого из них. Для Этьена, да и для нее — это новая обязанность научить его своему ремеслу. А также конец всяким любовным мечтам! Став бабушкой, просто немыслимо предаваться мечтам о безумных приключениях: это было бы смешно, и она никогда не позволит себе такого.

«Прощай, Гийом, прощайте сладкие заблуждения! Этот ребенок, с появлением которого я стану просто одной из многочисленных «предков», окончательно выведет меня из этой игры. Не представляю, как бы я могла предаваться сентиментальным мечтам, качая в колыбели внука!»

Ей был ниспослан еще один знак. Кто-то снова помогал ей удерживаться на пути мудрости. Как и все предыдущие, это такое явное свидетельство внимания твердо направляло ее по пути безоговорочного отказа от себя.

«Да будет так! Да сбудется Твоя воля, Господи! Не моя, которая так легко сбивается с пути истинного, а Твоя, единственно Твоя!»

Матильда вздохнула. Пальцы ее, державшие нагрудник, который она вышивала яркими разноцветными шелковыми нитками, машинально продолжали свою работу, мысли же были далеко.

Наступило более прохладное время. Грозы, несколько дней следовавшие одна за другой, наконец-то освежили воздух. Дожди разбудили мощные ароматы, подымавшиеся от размокшей земли, благоухали июньские розы, вновь зазеленевшая трава, пошли в рост овощи на огороде, лекарственные травы в саду. Эти возбуждавшие чувственность запахи волновали Матильду, разжигали в ней страстные желания, которым не суждено было исполниться и которые следовало строго контролировать.

В эту субботу накануне Троицына дня, уже к четырем часам, раньше чем обычно вернувшись с ярмарки в Ланди, где они оставили учеников на попечение Бертрана, Этьен и его супруга прежде всего почувствовали необходимость немного отдохнуть от дневных забот, от пыли, от сутолоки и шума ярмарки. Сидя рядом на каменной скамье у бассейна, они мирно беседовали под легкими ветвями орешника. Их объединяло чувство передышки, согласия, возобладавшее над обычными их проблемами. Как и ожидала с самого начала Матильда, испытание, которое они вместе проходили, наконец-то их сблизило.

— Да, дорогая, скоро мы станем дедушкой и бабушкой!

Этьен положил на руку жены свою.

— В моем возрасте это совершенно нормально. В вашем рановато, конечно, хотя и довольно распространено. Вы будете молодой и красивой бабушкой, милая, что ж, это неплохо! Не думаю, что вам стоило об этом жалеть. Внуки будут любить вас. Это так восхитительно!

Порывистым жестом юнца ювелир поднес к губам ее пальцы и благоговейно их поцеловал.

Матильда улыбнулась с видом снисходительного согласия. Выражение, в котором Этьен уловил радость и не увидел ни тени меланхолии, ощутил согласие, дышавшее мудростью и ясностью, без всякой иронии, озарило любимое им лицо.

— Вы всегда смотрите на меня глазами любви, мой друг! Верьте, что я отдаю должное этому постоянству. Однако внуки наши будут смотреть на меня совершенно по-другому. Хочу я того или нет, став, как вы говорите, молодой бабушкой, для них я буду самой старой из женщин в доме.

— Вы забываете свою собственную бабушку и ее восемьдесят лет.

— Когда дети Флори дорастут до понимания того, что такое молодость или старость, моей бабушки, вероятно, уже не будет с нами. И печальная привилегия старейшей в семье достанется мне!

— Слава Богу, до этого еще далеко! А вы, моя дорогая, так же свежи, как и десять лет назад.

— Мне стукнуло уже тридцать пять, Этьен!

— Но не сорок же, когда женщин допускают в услужение духовенству, насколько я знаю! Вы не должны забывать, что вы остаетесь неизменно красивой женщиной!

«Что мне с того? — подумала Матильда, которую снова колыхнул прилив плотского волнения. — Что мне с того, если во всех логично вытекающих из этого радостях мне отказано?»

Однако со времени отъезда Гийома она почувствовала некоторое облегчение, стала спокойнее, влечение в ней пробуждалось реже. Следовало, разумеется, учитывать и веяния жаркого и томившего мая, да и внимание мужа, этот призыв возрождавшейся любви. Предстояла новая борьба! Нельзя допустить, чтобы Этьен в ней сомневался, он и так страдал слишком много.

— Я сделаю все от меня зависящее, чтобы как можно дольше оставаться привлекательной, мой друг, чтобы делать вам честь, — решительно сказала она, силясь сохранить шутливый тон. — Это вопрос кокетства.

— Когда я думаю о вас, а думаю о вас я постоянно, и вы это знаете, дорогая, — продолжал метр Брюнель доверительным тоном, — я вижу вас в синем цвете, словно через дивный камень аквамарин, прозрачный, как вода, словно все ваше существо отражается в ваших глазах, как будто напоенных лазурью.

— Восхитительная мысль, Этьен, она мне нравится, как нравится ваш вкус и знание драгоценных камней. Спасибо за нее и за то, что вы мне ее поведали. Я буду часто вспоминать об этом.

Таков он был! Способный на исполненную самого искреннего внимания нежность и на самые несправедливые грубости, ранимый или, наоборот, способный ранить в зависимости от настроения, деликатный или полный сарказма, то добрый, то агрессивный. Матильда привыкла к этим скачкам настроения, к этому изменчивому поведению. Она знала, что, несмотря на эти перепады, в глубине души ее мужа хранилось чувство безусловной, всеобъемлющей привязанности к ней, которое исчезнет только вместе с ним.