Искандер Гилязов - Легион «Идель-Урал»

• Название: Легион «Идель-Урал»
• Автор: Искандер Гилязов
• Издательство: Вече
• Жанр: О войне
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9533-4272-8

Книга рассматривает феномен советского коллаборационизма на примере представителей тюрко-мусульманских народов. Она стала результатом работы в архивах и библиотеках Германии. Особый интерес представляют документальные материалы различных учреждений национал-социалистической Германии как военных, так и гражданских: материалы Министерства иностранных дел, Министерства по делам оккупированных восточных территорий (Восточного министерства), Главного управления СС, командования Восточных легионов и различных военных соединений вермахта. Имеющийся материал позволяет достаточной точностью воспроизвести одну из масштабных военно-политических афер Третьего рейха — попытку организовать военное и политическое сотрудничество с представителями тюрко-мусульманских народов СССР. Ее результаты весьма любопытны.

---

Как видим, и график посещений лагерей у членов комиссий был довольно напряженный, и сведения о количестве представителей тюркских и финно-угорских народов собирались ими довольно точные.

Интересно, что в лагере Замощь А. Темир встречался с пленным генерал-майором Красной армии Ибрагимом Бикжановым, который родился в 1895 г. в Касимове. Здесь же он отметил, что, по словам Бикжанова, в Красной армии был еще только один татарский генерал — генерал Салихов. Это имя встретится нам еще в дальнейшем, но позднейшую судьбу генерала Бикжанова выяснить не удалось.

В результате пребывания комиссий в лагерях составлялись подробные списки военнопленных, в которых отмечались следующие данные: полное имя, год рождения, место рождения, образование, партийность, профессия, военное звание, социальное происхождение, национальность и домашний адрес. В списке особо выделялись лица с высшим и полным средним образованием — на них следовало обращать внимание в плане возможного привлечения их на сторону немцев. В тех фрагментах из списков, которые включены в книгу Ахмета Темира, отмечены, например, Каюм Халиуллин (1907 г. рождения из Казани), закончивший ветеринарный институт; Сагит Саидгараев (1911 г. рождения из Актанышского района), закончивший педагогический техникум; Габдулвахид Исмагилов (1920 г. рождения из Азнакаевского района), имевший среднее образование и работавший учителем.

В некоторых случаях, правда, составлялись сокращенные списки, в которых отмечались лишь имя и фамилия военнопленного, его лагерный номер и год рождения. Но и здесь в списках имелись своеобразные рекомендации к использованию: «для пропаганды и административной работы» или «для полиции».

В ходе работы комиссий осенью 1941 — зимой 1942 гг. явственно наметился один из первых серьезных конфликтов между германскими официальными учреждениями — между Министерством иностранных дел и Министерством по делам оккупированных восточных территорий (Восточным министерством). Вызвано это, на мой взгляд, не только тем, что полномочия, функции их по отношению к оккупированным территориям не были четко определены и разделены изначально, но и тем, что в Третьем рейхе с его возникновения шла непрерывная борьба за власть между отдельными «вождями», жестокая конкуренция между учреждениями. Война не смогла положить конец этим разногласиям, в отдельных случаях они даже еще более обострились. Два указанных министерства не являлись исключением: они постоянно бомбардировали высшее руководство просьбами придать им больше полномочий, обвиняя своих соперников в некомпетентности и вмешательстве в их дела. Упомяну один очень красноречивый документ: 25 февраля 1942 г. фон Хентиг докладывал Риббентропу о работе комиссий ведомства Розенберга: «Татарским вопросом занимаются и Восточное министерство и МИД. Если в уже занятых областях (например, около Вильны) есть татарские поселения, то это правомерно. А вот другими татарами пусть Восточное министерство не занимается — это прерогатива МИДа. Восточное же министерство создало свои комиссии, занимается пропагандой среди военнопленных. А эти комиссии в конечном счете только устанавливают, кто из военнопленных мусульманин. А ведь важно не только констатировать, что он Мустафа или Мухаммед, важно установить его способности, выяснить его прошлое, его готовность к сотрудничеству. (…) Восточное министерство уже делит портфели для незахваченных еще территорий, у них уже есть кандидат на пост ректора Казанского университета!».[102] Фон Хентиг отмечал, что он обращался в Восточное министерство с просьбой прояснить ситуацию, но никакого положительного ответа не получил. Он выразил мнение, что именно МИД — наиболее компетентный орган в решении судеб других народов, мотивируя это тем, что эти вопросы влияют на отношения Германии с Ираном, Афганистаном, Китаем, Индией и Турцией. Но и противоположная сторона в долгу не оставалась. «Шаги, предпринятые МИД, прекратили нормальное развитие нашей деятельности. Уже один факт вызова представителей старой эмиграции в Берлин для политических переговоров привел к волнению среди эмиграции. (…) Кроме того, Министерство установило связь между этими лицами и кавказскими легионами, находящимися на стадии формирования, в результате чего возникли сомнения и беспокойство в этих легионах в отношении политических целей империи. Предупреждения Восточного министерства остались безрезультатными», —- так уже от имени Восточного министерства оценивал ведомственные противоречия осени 1941 г. Арно Шикеданц на допросах в Нюрнберге.[103]

Несколько забегая вперед, отметим, что одно из первых противостояний закончилось поражением МИДа, который осенью 1941 г. проявлял особую активность в работе с тюрко-мусульманскими военнопленными: министерство было отстранено от этой практической работы и вообще от формирования национальных воинских частей в составе вермахта и СС. Этому, вероятнее всего, способствовали и фиаско с розыгрышем пантуранистской карты, и то, что Розенберг сумел в конечном счете предстать перед Гитлером в наиболее выгодном свете.

Своим путем осенью 1941 г. пошли абвер и командование отдельных военных частей. 6 октября 1941 г. генерал-лейтенант Вагнер (ОКХ) дал директиву командующим тылами в районах действий групп армий «Север», «Центр» и «Юг» в порядке опыта создать из военнопленных казачьи добровольческие сотни и использовать их в борьбе против партизан. Этот факт И. Хоффманн считает «днем рождения восточных отрядов».[104] Опыт этот, вероятно, германское командование удовлетворил, так как 16 ноября уже каждая дивизия в указанных областях получила приказ о создании при них кавалерийских казачьих сотен. А за день до этого в приказе конкретно были упомянуты и представители нерусских народов.

15 ноября 1941 г. ОКХ дало приказ командующему тылом группы армий «Юг» создать при каждой дивизии по одной сотне из «военнопленных туркестанской и кавказской принадлежности». Путаница в этнонимах в приказе была удивительна. К «кавказцам» были причислены: адыгейцы, анварцы (так в тексте приказа; речь, может быть, идет об аварцах. — И. Г.), азербайджанцы, осетины, башкиры (!), лезгины, ингуши, кабардинцы, карачаевцы, грузины, дагестанцы, тичинцы (?); к «туркестанцам» — калмыки, монголы, татары, туркмены, турки, узбеки, киргизы, эстонцы (!?), казахи и опять-таки башкиры (!). Созданные сотни были объединены затем при 444-й дивизии под Запорожьем в «туркестанский полк» (позднее переименован в «тюркский 444-й батальон»), командовал им обер-лейтенант фон Таубе. Это соединение упоминалось на охранной службе в районе устья Днепра и на Перекопе. Называя это одно из первых в составе германской армии подразделений, составленных из военнопленных представителей тюркских народов, следует согласиться с И. Хоффманном, который не переоценивает значения его создания, замечая, что «речь шла здесь о „диких“ формированиях, которые по своей организации существенно отличались от позднейших Восточных легионов».[105]

Более заметными и известными стали два других подразделения из кавказских и среднеазиатских народов, также сформированные осенью 1941 г., — это 450-й туркестанский пехотный батальон под командованием майора Андреаса Майер-Мадера и батальон «Бергман» («Горец») под командованием обер-лейтенанта Теодора Оберлендера.[106] Не буду слишком подробно говорить об этих соединениях, но некоторые моменты из их истории считаю важным упомянуть. А. Майер-Мадер, бывший в свое время военным советником Чан Кай-ши, владевший многими восточными языками, выдвинул перед командованием абвеpa чисто утопический план — подготовить из военнопленных целое боевое соединение, которое можно будет впоследствии десантировать с воздуха в Средней Азии, и поднять там восстание с целью отделения от СССР и создания независимого Туркестанского государства. При содействии одного из лидеров среднеазиатской эмиграции, Вели Каюм-хана, с 18 октября 1941 г. он создавал свой батальон на территории Польши, и к концу года неподалеку от Рембертова уже были подготовлены одна азербайджанская и шесть туркестанских рот. В состав батальона, судя по позднейшим косвенным данным, входили также поволжские татары (об этом можно судить по тому, что практически в любом батальоне, входившем позднее в состав Туркестанского легиона, были и поволжские татары). Что примечательно, почти все командные должности в 450-м батальоне Майер-Мадер доверил представителям самих народов — позднее в Восточных легионах на это не решились, и существовали строгие ограничения в этом вопросе. Весной 1942 г. батальон был направлен на борьбу против партизан в район Ямполя и Глухова (в настоящее время Сумская область Украины). По мнению немецкого командования, он проявил себя в деле не с лучшей стороны.

Представители военного руководства выражали недовольство самим Майер-Мадером за его терпение к «азиатским отношениям» в подразделении. Его план восстания в Средней Азии в вермахте был воспринят как авантюристический. В итоге Майер-Мадер был заменен другим, более покладистым командиром, чтобы позднее вновь появиться при создании Восточных легионов и 1-го Восточно-мусульманского полка СС.