Г. Штоль - Мифы классической древности

• Название: Мифы классической древности
• Автор: Г. Штоль
• Издательство: Директ-Медиа по изданию Минск 2001
• Жанр: Мифы. Легенды. Эпос
• Год: 2004

Боги Олимпа, как известно, ведут себя как люди: любят, ревнуют, участвуют в походах и войнах. А люди занимаются тем же, с той лишь разницей, что они смертны, а еще тем, что уже более двух тысяч лет притягивают, восхищают, и воспитывают целые поколения. И Геракл, и Тезей, и Мелеагр, совершающие великие подвиги, и Орфей, спускающийся в царство Аида, и Икар, поднимающийся к солнцу, – вечные примеры высот мужества, любви и духа, которых может достичь человек. Даже если все они заложники богов.

Перевод B. И. Покровского, П. А. Медведева 

---

(Гомер. Одиссея. X V-XVI, 153)

Когда Афина явилась в Спарту, в дом Менелая, юноши Телемах и Писистрат покоились на ложах. Сын Нестора спал глубоким сном, Телемах же не мог заснуть, томимый скорбью об отце. В это время подошла к нему богиня Афина и посоветовала возвратиться домой, чтобы наглые женихи не разорили вконец всего имущества. Она поведала ему, что отец и братья его матери Пенелопы заставляют вступить ее в брак с Эвримахом, который богатством подарков превзошел всех женихов и, кроме того, обещает в день свадьбы поднести ей драгоценный дар. Она предостерегала его не ехать проливом между Итакой и Замом – там стерегут его женихи, чтобы убить. "Плыви только ночью, – сказала она, – и когда будешь вблизи Итаки, то отправь свой корабль в город, а сам ступай к верному рабу своему, свинопасу Эвмею. Переночуй у него, а его пошли в город известить мать твою о счастливом возвращении". Телемах тотчас же разбудил своего друга, толкнув его пяткой, и сказал ему: "Проснись, сын Нестора, запрягай коней в колесницу, мы едем тотчас". На это отвечал ему Писистрат: "Нельзя же нам, друг, ночью пускаться в путь, – подожди утра. Благородный Менелай положит нам в колесницу богатые подарки и с миром отпустит нас".

Лишь только наступило утро, Телемах начал просить Менелая, чтобы отпустил его на родину. Менелай ласково ему отвечал: "Гость дорогой, если ты с таким нетерпением желаешь возвратиться домой, я удерживать долее тебя не вправе. Но повремени немного, позволь мне тебе как гостю поднести богатые подарки, а прислужницы пусть готовят завтрак". Когда завтрак был готов, Менелай с сыном Мегапенфом и Еленою удалился в горницу, где хранились у него сокровища, чтобы там выбрать подарки Телемаху. Сам Менелай взял драгоценный кубок, а Мегапенфу передал большую серебряную чашу с золотыми краями – дар Федима, царя сидонян. Елена же вынула из ларя, в котором она хранила свои богатые одежды, лучшую ткань. С этими дарами они подошли к Телемаху, и Менелай поднес ему кубок, а Мегапенф поставил перед ним серебряную чашу, Елена же передала ему ткань. "Возьми этот дар, работы рук моих, возлюбленный сын, – сказала она, – и пусть напоминает он тебе Елену. В день свадьбы укрась им свою невесту, а до тех нор пусть хранит его любящая тебя мать. Радостно возвращайся домой, в страну отцов!" Телемах поблагодарил за богатые подарки, а Писистрат уложил их в колесницу. Затем все сели за стол. Окончив трапезу, юноши запрягли коней в колесницу, сели и готовились уже выехать со двора, как у самых ворот Менелай поднес им кубок с вином и на прощание просил совершить возлияние. "Да хранят вас боги, юноши, – сказал он, – свезите мой поклон старцу Нестору: он любил меня как сына, когда мы воевали под Троей". – "Охотно исполним твое поручение, царь Менелай, – сказал Телемах. – О, если б удалось мне увидеть отца моего, Одиссея, на родине, с какой радостью передал бы я ему, как я ласково был принят и одарен тобою". В это самое мгновение с правой стороны показался орел, держащий в когтях гуся, похищенного им со двора; толпа народа с криком преследовала его. Орел приблизился, пролетел перед лошадьми и потом скрылся. Все приняли это за добрый знак, и Писистрат спросил Менелая: "Скажи, владыка людей, кому посылает Кронион это знамение – тебе или нам?" Прежде чем Менелай успел ответить, Елена возвысила свой голос: "Выслушайте меня, я возвещу вам, что вложили мне в сердце всемогущие боги. Как этот орел спустился с гор и похитил гуся, так Одиссей, после долгих странствий и бед, возвратится домой и отомстит своим врагам. Может быть, он и теперь уже дома и женихи несут заслуженную кару". – "О, если сбудутся твои слова, – сказал Телемах, – то я буду тебя чтить как богиню". С этими словами он ударил коней, и колесница быстро понеслась по улицам города к полю.

К вечеру первого дня путники прибыли к Диоклесу, царю Феры, у которого останавливались, когда еще ехали в Спарту. На другой день они прибыли в Пилос, но Телемах так спешил воротиться домой, что просил Писистрата не заезжать в город, а ехать прямо к кораблю. Когда Телемах был уже на корабле и перед отъездом совершал возлияние богам, к нему подошел неведомый странник, прорицатель Феоклимен, из рода Мелампа. В Аргосе, на своей родине, он совершил убийство и теперь спасался бегством, боясь мщения родственников убитого. "Друг, – сказал он Телемаху, – заклинаю тебя жертвой и богами, которым ты ее приносишь, заклинаю тебя всем для тебя священным, скажи мне, кто ты и откуда?" Телемах в ответ ему: "Родом я из Итаки, странник, сын погибшего Одиссея, которого отыскиваю теперь". – "И я, бедный, скитаюсь на чужбине, – сказал Феоклимен. – На родине я убил человека и родственники его преследуют меня. Возьми меня на свой корабль, сжалься над скитальцем, спаси меня, за мной гонятся по пятам". Телемах охотно принял его на корабль и дома обещал ему гостеприимный кров. Распустили паруса, и корабль при попутном ветре, посланном богиней Афиной Палладой, быстро понесся по волнам. Под покровом ночи проплыли они вдоль Пелопонесского берега вплоть до Элиды; отсюда направились к Итаке, минуя пролив, в котором женихи устроили засаду. На рассвете корабль пристал к берегу Итаки; товарищей своих с кораблем Телемах послал в город, Феоклимена поручил покровительству друга своего Пирея, прося его, чтобы он поместил прорицателя в дом отца своего, Клития; сам же пошел к жилищу Эвмея.

Той порой Одиссей был еще в доме свинопаса. Накануне вечером, когда после трапезы он сидел с пастухами в хижине, вздумалось ему испытать Эвмея – предложит ли он ему еще остаться или нет. "Завтра утром, – так начал Одиссей, – я думаю идти в город просить милостыню, чтобы не быть вам в тягость. Ты дай мне только проводника, чтобы указал дорогу к городу, а там – не без добрых людей: подадут и вина, и хлеба. А не то пойду во дворец Одиссея к Пенелопе сообщить ей весть о супруге, толкнусь к женихам, может быть и они не откажут мне в подаянии. Я могу также поступить к ним в услужение, ибо умею и дрова колоть, и огонь разводить, вертеть жаркое, разрезать мясо и подносить вино". Эвмей отвечал: "Гость мой, что за мысль пришла тебе в голову? Разве ты ищешь своей погибели? Ты хочешь идти к женихам, которые не знают границ своему буйству? Да и служители у них совсем не тебе чета, все юноши ловкие, благообразные и в красивых одеждах. Оставайся лучше здесь; никому ты не в тягость, а воротится сын Одиссея, он тебе и одежду подарит, и велит проводить, куда пожелаешь".

Одиссей с благодарностью принял предложение и попросил пастухов рассказать ему что-нибудь о родителях Одиссея – живы ли они или снизошли уже в царство теней. "Родитель Лаэрт еще жив, – так начал Эвмей, – но ежечасно молит у Зевса себе смерти, неутешно плача о любимой супруге, сведенной в могилу тоской по сыну, пропавшему без вести. Я также горюю о ней, ибо она меня воспитала как сына вместе со своею дочерью Клименой. Когда мы выросли, дочь отдали в замужество на Самос, а меня, одарив щедро одеждой и обувью, прислали сюда. И кроме этого, она мне много делала добра, теперь, с ее смертью, я лишился всего". – "Так ты еще ребенком был увезен с родины? – спросил Одиссей. – Как же это случилось, расскажи. Враг ли разорил город твоих отцов или морские разбойники украли и продали тебя?" – "Выпей вина, – отвечал свинопас, – и слушай, что я тебе расскажу, спать нас никто не неволит. За Ортигией лежит Сира – остров здоровый и плодородный. На острове этом есть два города, ими правил отец мой – Ктезий, сын Орменона. Раз, когда я был еще ребенком, к острову пристали финикийские корабли с различными товарами. В доме моего отца жила в это время красивая рабыня-финикиянка, которая еще на своей родине была похищена морскими разбойниками и продана нам. Рабыня эта познакомилась с прибывшими финикийцами, уговорила их, чтобы они отвезли ее к родителям; за это она им сулила столько золота, сколько удастся ей унести из нашего дома, кроме того, обещала и меня, ребенка, отдать им, так как я был поручен ее особенному надзору. Целый год стояли корабли у берега, наконец, распродав товары и нагрузив корабли новыми, они собрались отплыть и послали одного из своих в дом моего отца уведомить об этом рабыню. Посланный принес, как будто для продажи, золотые украшения превосходной работы, пока моя мать и остальные женщины рассматривали их, он сделал рабыне условный знак головою; та взяла меня за руку и повела из дома. Проходя палатой, где на столе стояло множество золотых сосудов, она взяла из них три и скрыла их под одеждой; потом поспешно пошла к кораблю, который был готов к отплытию. Солнце уже опускалось в море, когда мы подняли якорь. Шесть дней плыли мы по пенящимся волнам; на седьмой день женщина эта умерла внезапно, и тело ее бросили в море на съедение рыбам. Я остался один между людьми, мне совершенно чуждыми. Наконец пристали мы к Итаке, где купил меня Лаэрт". – "Твой рассказ, добрый Эвмей, – сказал Одиссей, – растрогал меня до глубины души. Но вместе с горем Зевс послал тебе и счастье – он привел тебя в дом доброго мужа, который тебя кормит, поит и дает теплый приют. Я же, несчастный, напротив, постоянно скитаюсь на чужбине". В таких беседах провели они время до глубокой ночи, и немного времени осталось им для отдыха. Наутро проснувшись, развели они огонь и стали готовить завтрак. В это самое время Телемах подошел к жилищу Эвмея. Собаки не лаяли на пришельца, но окружили его и ласкались к нему. Заметив это, Одиссей сказал Эвмею: "Верно, пришел к тебе друг или знакомый, что собаки не лают, а ласкаются", – и не успел он договорить этих слов, как Телемах уже стоял на пороге. Изумленный Эвмей быстро вскочил с места, выронил от радости бывшую у него чашу с вином, бросился к своему юному господину и стал целовать его голову, глаза, руки, проливая радостные слезы, как отец, увидевший своего единственного сына после десятилетней разлуки. "Ты ли это, Телемах, радость моей жизни? – вскричал Эвмей. – Не надеялся я тебя более видеть. Войди в дом мой, дитя мое, дай мне налюбоваться на тебя". – "Сюда пришел я за тем, старик, – отвечал Телемах, – чтобы увидеть тебя и узнать, дома ли еще мать моя или уже вступила в брак с кем-нибудь из женихов".