Франц Энгел - Мера Любви

• Название: Мера Любви
• Автор: Франц Энгел
• Издательство: Издатель Воробьев А. В.
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-93883-143-8

В начале XII века аббат Бернард Клервоский вдохнул новую жизнь в слова св. Августина: «Мера любви любовь без меры», — что означает: любовь не признает рамок и градаций, ее не может быть слишком много или недостаточно. И напрасно пытаются поставить любви границы, приравнивая ее безмерность к долготерпению или способности прощать. Да, они свойственны любви, но этого для нее мало, ведь любовь бесконечна, вечна и всемогуща, ибо «Бог есть любовь» (Первое послание апостола Иоанна, 4,8).

---

— Отойди! — приказал де Бельвар факельщику.

Граф перерезал на Джованни веревки, одну за другой, стараясь не причинять ему лишней боли.

Все кончилось, теперь все хорошо, я здесь, вам больше ничего не угрожает, — успокаивал он едва осознававшего, что с ним происходит, Джованни. Потом граф взял его на руки, как можно удобнее устроив его голову у себя на плече, и понес вниз.

Когда де Бельвар вышел на лестницу, побоище в зале уже закончилось. Ему закричали:

— Осторожнее, мессир, там нескольких ступеней нет!

Де Бельвар начал спускаться потихоньку, лестница шаталась и скрипела под его весом. Рыцарь с факелом остался наверху, подождать, пока граф спустится: двух тяжеловооруженных этой разбитой конструкции было не выдержать.

Едва де Бельвар благополучно сошел на первый этаж, к нему подошли Тибо Полосатый и Филипп де Бовэ, — первый с уверениями, что сделал все, что мог, второй каясь в своей нерадивости. Граф не обратил внимания ни на одного, ни на другого, он прошел мимо трупов и искалеченных заговорщиков, равнодушно ступая по лужам крови. Джованни, тихо лежавший у него на руках, чуть шевельнулся, и де Бельвар с тревогой посмотрел в его окровавленное лицо. Не похоже, чтобы он был ранен. Побит, только побит, не более того. «Бедный мой», — граф осторожно прижал Джованни к себе. Выйдя на улицу, де Бельвар сразу приказал ехать.

— А с этими ошметками что делать? Там живые есть, — спросил его один из рыцарей.

— Потом, — отмахнулся граф, передал Джованни на руки оруженосцу, надел свои рукавицы, вскочил на коня и тут же забрал Джованни обратно, пристроив его на седле перед собой.

Джованни, проявивший беспокойство, когда его передавали с рук на руки, доверчиво уткнулся в грудь де Бельвару, только рядом с ним он чувствовал себя в безопасности.

Всю дорогу до Стокепорта граф ругал самого себя.

— Зачем я уехал, бестолочь? Знал, ведь, что все этим кончится! Зачем сидел потом, не показывался, дурак, — де Бельвара до сих пор трясло, вернее, только как будто сейчас начинало трясти от пережитого ужасного волнения за Джованни. — Вас могли убить. Я бы вас потерял. Я мог бы все потерять. Как бы я дальше жил, полоумный, бессовестный дурак, бестолочь? — повторял он, чтобы успокоиться, и обращаясь к Джованни, и не обращаясь.

В любом случае, Джованни его слов не разбирал. Как ни старался граф ехать помедленнее, Джованни растрясло, и он впал в полузабытье.

К приезду в Стокепорт де Бельвар вернул себе присутствие духа. Во внутреннем дворе их встречал сам не свой от беспокойства Арнуль.

— Что с ним? — несдержанно воскликнул он, подбегая к графу.

— Кажется, ничего серьезного, но надо посмотреть, — ответил де Бельвар и спустил Джованни Арнулю.

Тот не принял Джованни на руки, а лишь неловко поддержал его, Джованни едва не упал.

Ох да что же это?! — громко запричитал Арнуль. — Боже мой, крови-то сколько, везде кровь! Вам больно, мессир?

Джованни как мог отстранился от Арнуля, визгливый от волнения голос которого резал уши, отдавался в голове невыносимой болью. Де Бельвар сошел с коня, вновь поднял Джованни на руки и отнес в «его» комнату, в ту, что он занимал во время псевдоосады, когда де Бельвар лежал раненый, и потом каждый раз, когда гостил в Стокепорте. Но Джованни этого не знал, мир вдруг потух перед его глазами, и он потерял сознание. Очнулся он уже в постели, стараниями Арнуля, дававшего ему нюхать какую-то гадость. Джованни отворачивался, даже попытался оттолкнуть руку Арнуля, но тот не успокоился, пока не увидел, что Джованни совсем пришел в себя.

— Вы, может быть, ранены, мессир, надо одежду разрезать, посмотреть, — увещевательным тоном сказал Арнуль.

— Нет! — вдруг решительно воспротивился Джованни, испугавшийся, что ему испортят последнее оставшееся блио. — Не надо ничего резать! Я не ранен!

— Мессир, — беспомощно повторил Арнуль.

— Говорю же вам, я не ранен! — Джованни хотел встать с постели, но у него закружилась голова, едва он приподнялся с подушек.

— Хорошо, хорошо, — сдался Арнуль, укладывая его обратно, — все равно надо убедиться, и вообще, кровь стереть, ушибы осмотреть, дело обычное.

И Джованни безропотно позволил снять с себя верхнюю одежду. Но когда Арнуль стянул с него рубашку и, обернувшись, сказал: «Давай теперь воду, жена», — Джованни опять встрепенулся.

— О, пожалуйста, удалите женщину! — взмолился он.

— Да бросьте, мессир, что я, голого мужчину не видела? — весело заметила жена Арнуля.

Это заявление Джованни вовсе не успокоило, и Арнулю пришлось попросить жену уйти.

— Правда что, нехорошо, неприлично, огг же все-таки епископ, сказал Арнуль, усмехнувшись при этом про себя: «Жить будет».

После тщательного осмотра, когда Арнуль прощупал Джованни все кости на предмет их целости и стер с его лица кровь, можно было с уверенностью сказать, что с ним действительно не произошло ничего страшного.

Полежите пару дней, мессир, и все, дай Бог, образуется. Я прикажу, чтобы ставни вам не открывали. Да, и тут вот у меня тазик, если вас тошнить будет. Вот, все, спите. Вам спать хочется?

Джованни кивнул.

— Это правильно, вы должны спать, — и Арнуль оставил Джованни отдыхать, а сам примостился у камина, — зовите меня, если что понадобится, мессир.

Скоро к Джованни заглянул де Бельвар, успокоить свою совесть. Арнуль повторил графу все тоже самое: покой, сон, тишина и темнота, вот что требуется для скорого выздоровления мессира епископа. Де Бельвар подошел к кровати. Джованни бледный, с синяками и ссадинами на лице выглядел трогательно и жалостно. Граф с нежностью взял его за руку, поцеловал его уставшие, слипающиеся глаза, и в «доброй ночи, Жан» де Бельвара прозвучало уверенное спокойствие обладания.

ГЛАВА XLI О том, как де Бельвар решился на преступление

В отношении силфорцев граф больше ничего не предпринял. «Хватит с них», — только и сказал он. Тибо Полосатый привез в Стокепорт сундук Джованни и Логику. Пропали деньги, все подарки де Бельвара, письменный набор венецианских львов, пушистая шапка, рукавицы, теплый плащ, не оказалось в выпотрошенном сундуке ни одной более-менее целой, не слишком заношенной верхней одежды или белья, ни одной пары башмаков. Джованни в первые два дня, когда он еще довольно плохо себя чувствовал, решили не говорить о том, как основательно его обобрали. Де Бельвар наведывался к нему по несколько раз на дню. Сначала Джованни даже есть не мог, только спал или дремал, измученный головной болью, и проблемы отношений между ними, пока он был так слаб, для де Бельвара попросту не существовало. Право слово, жестоко было думать о чем либо телесном в отношении больного, и граф наслаждался дарованной ему отсрочкой. Однако недолго, уже к вечеру второго дня Джованни поднялся с постели, а на третий вышел из своей спальни, и де Бельвару пришло время беспокоиться, что же будет дальше.

Первым делом Джованни перерыл свой сундук, перебрал все книги.

— Аристотель на месте! Библия, Гуго Сен-Викторский, Ансельм, Августин, Златоуст, Петр Ломбардский, Дионисий… Ни одна не пропала! — он уселся рядом на ковер с таким видом, словно его не обокрали вовсе.

— Да уж, сир епископ, зато вам носить нечего, — заметил Арнуль.

С Джованни сняли мерку и задали работу швеям и башмачникам Стокепорта, а пока одели его во что пришлось, все ему оказывалось не впору, слишком большое, особенно рубашки де Бельвара, выделенные во владение Джованни как самые тонкие.

Вечером третьего дня Джованни ужинал с графом. Де Бельвар очень хотел бы просить Джованни остаться жить в Стокепорте или в другом каком месте, не важно где, лишь бы вместе. Просьба, означавшая для графа то же самое, что предложение любовных отношений. Оттого и сказать об этом прямо у де Бельвара язык не поворачивался, он до сих пор не смел касаться темы близости между ними, боялся оскорбить чистоту Джованни. Поэтому спросил уклончиво:

— Вы ведь не собираетесь возвращаться в Силфор, Жан? Это совершенно немыслимо.

— Нет, конечно нет, Гийом, — печально ответил Джованни.

— И… и что же вы будете делать?

Джованни ответил не сразу. Де Бельвар полагал: Джованни ничего не остается в его положении, кроме как искать защиты и помощи, значит он сам должен попросить позволения остаться здесь.

— В каноническом праве то, что произошло со мной, называется malitia plebis — «серьезная оппозиция со стороны верующих», — вздохнул Джованни, сокрушаясь о разбитых надеждах семьи Солерио-Буонтавиани на его церковную карьеру. — Я не собираюсь воевать с силфорцами, никаких интердиктов, прошений к Святому Престолу, я просто откажусь от епархии. Отставка — единственный выход. Для этого следовало бы испросить разрешение покинуть Англию. Прежде всего, наверное, необходимо обратиться к архиепископу Кентерберий-скому, к канцлеру, не знаю, кто здесь за главного, пока король на континенте… хотя знаю, юстициарий. Так вот, потом нужно ехать в Рим для рассмотрения дела перед Папой, никто больше не может освободить епископа от занимаемой должности.