Ханна Хауэлл - Поцелуй вампира

• Название: Поцелуй вампира
• Автор: Ханна Хауэлл
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2005

Приехав к королевскому двору в поисках правды о своем наследии, Дженкин МакНахтон обнаруживает то, чего не ожидал никак: — настоящую страсть. Эфрика Каллан — красивая и невинная девушка с храбрым сердцем. Она отвергает всех мужчин, посягающих на ее приданое, но все, что может предложить Дженкин своему прекрасному созданию, порожденному светом, — это жизнь в темноте; и в его объятиях…

---

— Я не могу поверить, что ты вдруг собрался позволить себе умереть, — недовольно проворчал Дэвид, когда они спешно возвращались в замок.

— Ну, не думаю, что я бы умер, — сказал Дженкин. — Мы могли бы что-нибудь сделать с ранами, чтобы замедлить кровотечение, а немного моего вина….

— Умер бы. Даже сейчас ты еще не в полной мере восстановил свои силы. Если бы не так, перетаскивание двух тел к ручью не вогнало бы тебя в пот. Почему? Потому что Эффи была там?

Дженкин вздохнул.

— И да, и нет. Подумай, Дэвид. Представь, какие понеслись бы слухи, если бы обнаружились четверо мужчин с разорванным горлом. Такие вещи разжигают страхи и суеверия. Как только пойдут шепотки, сразу же начнут выискивать тех, кто хоть чем-то отличен от остальных. А на сей раз под подозрение вполне могли бы попасть и Эфрика с ее кузеном. При дворе есть двое мужчин, которые видели вблизи, как ведёт себя Каллан, когда её атакуют. И те же двое мужчин могут начать строить догадки, каким образом мне удалось разбросать их с такой легкостью. Правда, по словам Малькольма, при дворе уже и так перешёптываются.

Дэвид выругался, потом нахмурился:

— Так это все не от того, что Эфрика могла бы увидеть, как ты питаешься?

На мгновение Дженкин подумал было соврать своему сыну, но потом отказался от этого.

— Посторонним очень тяжело наблюдать за этим. Это слишком сильно характеризует нас как хищников, а их подразумевает добычей. Поверь, нет ничего, что пугало бы человека больше, чем сознание, что он — еда. Даже я чувствовал, как от страха стынет кровь, слушая ночной волчий вой. Это то, что пустило в нас глубокие корни, то, что вероятно возвращает нас к тем далёким туманным временам, когда люди без сомнения были больше добычей, чем хищниками. Полагаю, я просто не хотел увидеть страх в глазах Эфрики, или, чтобы она видела во мне больше чудовище, чем мужчину. Впрочем, как только холод начал просачиваться в мои пустеющие вены, тот самый холод, который слишком часто предвещает смерть, я начал думать, что я самый большой глупец, потому что все еще колеблюсь.

— А потом она сказала тебе сделать это.

Они ступили внутрь замка, выйдя из-под дождя, и Дженкин, так же, как и Дэвид, приостановился, чтобы стряхнуть воду со своей одежды и с волос.

— Да, сказала. И всё же ушла, не осталась со мной.

— Я думаю, она сделала это ради тебя. Она умная девушка и многое о нас знает. Я подозреваю, она быстро догадалась, в чём ты нуждаешься и почему не захотел взять этого. Она дала тебе знать, что ей известно, что тебе требуется для самоисцеления, а потом предоставила тебе уединение, которого ты, казалось, и хотел.

— Да, согласен, думаю, так оно и было. Это похоже на нее. — Он удивленно посмотрел на сына, когда тот выругался.

— Вас двоих хватит, чтобы рехнуться. Она — твоя Пара, ведь так?

— Дэвид…

— Да, так и есть. Так почему бы тебе не посвататься к ней и не заявить на неё права, как на свою истинную половинку?

— Потому что я не верю, что из этого получилось бы что-нибудь путное и в итоге мы оба только заставили бы друг друга страдать. Да, мы могли бы пойти на компромиссы, как Кахал и Бриджет, но есть одно, о чём Эфрика страстно мечтает, и чего ей будет недоставать, — но дать это ей я не могу.

— Что это?

— Дети. Ты — единственный ребенок, которого я породил, Дэвид, а я удовлетворял свои потребности с женщинами на протяжении лет тридцати или около того. Даже Кахал, мужчина обоих миров, опасался, что будет не в состоянии зачать дитя. Несмотря на то, что братья Эфрики, бывая у нас с визитами, делят постель со многими Чистокровными женщинами, родилось всего двое ребятишек.

Дэвид вздохнул и запустил пятерню в свои волосы, когда они остановились перед дверью комнаты Дженкина:

— Хорошо, тогда почему не стать любовниками? По крайней мере, у вас было бы хоть это.

— И кто бы потом взял ее в жены? Мужчины предпочитают, чтобы их жены были непорочны, когда приходят на брачное ложе.

— Если только за той женой нет огромного приданого, с прекрасным участком земли вдобавок, чтобы подсластить пилюлю. Может, я и эгоистичный ублюдок, но будь я на твоем месте — я бы взял все, что смог. Я насытил бы себя упоительными воспоминаниями, спрятав их в своём сердце, чтобы потом, когда снова останусь один, возрождать их в своей памяти. Так, не пойти ли мне помыться, а потом быстренько вернуться в зал, пока моя Фиона не подумала, что я бросил ее?

Дженкин проводил взглядом сына, затем обернулся и хмуро посмотрел на дверь своей комнаты. Почему бы не стать любовниками? Даже сама мысль о том, чтобы стать любовником леди Эфрики заставила его колени подогнуться от слабости, словно он был неопытным юнцом, желающим поскорее избавиться от девственности. Проклиная сына за то, что он поселил в его голове подобную идею, Дженкин вошел в комнату. Когда Эфрика оторвалась от созерцания горящего огня в камине и улыбнулась ему, на душе стало так, будто он вернулся домой, и Дженкин тихонько застонал. Почему бы не стать любовниками? Дженкин подошёл к кровати и резким движением бросился на неё, уже зная, что один только слабый намёк на радушие со стороны Эфрики — и он поддастся искушению начать создавать кое-какие из тех самых сладостных воспоминаний.

Эфрика сделала несколько шагов и остановилась у кровати.

— Ты все еще слаб? Не хочешь ли немного своего вина? — Она нахмурилась, только сейчас заметив состояние его одежды. — Почему ты такой мокрый?

— Нет. Да. Это из-за дождя. — Ему пришлось сдержать усмешку, когда она закатила свои прекрасные глаза.

— Зачем ты выходил под дождь?

— Ах, ну нельзя же было оставить четверых мертвецов валяться в коридоре, так ведь? Мы вместе с Дэвидом вынесли их за пределы стен и скинули в ручей. Удача сопутствовала нам. Никто не попался навстречу, когда мы выходили из замка, и непогода скрыла нас, когда мы шли к ручью. Так что единственный, кто будет знать, что случилось с этими людьми, когда найдут тела — это тот, кто их нанял. А он ничего не скажет, я уверен.

— Она, — поправила Эфрика, и неодобрительно наморщилась, глядя на его заляпанные грязью сапоги. — Ну-ка, позволь мне снять их, пока ты вконец не испортил свою постель.

— Она? — переспросил Дженкин, и рассеянно сдвинулся, давая Эфрике стянуть с него обувь.

— Да. Полагаю, что это твоя любовница леди Элеонор наняла их.

В её словах звучала явная подковырка, и Дженкин заметил:

— Моя бывшая любовница. Бывшая ею лишь очень короткое время много недель назад. Мне следовало бы удивиться, что женщина наняла наемников, чтобы убить мужчину, но меня это не поражает. Леди Элеонор — холодная и порочная. Самовлюблённое тщеславие, вырядившееся в роскошные одежды. Как ты узнала, что это она?

Эфрика взяла полотенце и, пересказывая происшедшее, начала вытирать ему волосы. Когда же девушка посмотрела на Дженкина, тот широко улыбался ей, отчего ей подумалось, что он как-то странно реагирует на её рассказ. И только тут она поняла, что на самом деле делает, и тихонько чертыхнулась.

— О чем это я только думаю, — пробормотала Эфрика, недовольно глядя на полотенце.

— О том, что я — мокрый?

— Это привычка, знаешь ли. Кто-то приходит мокрым — и ты спешишь, чтобы обсушить его и согреть, чтобы он не подхватил лихорадку, но ведь для тебя это не проблема?

— Нет, но не стесняйся, продолжай.

В его глазах промелькнула какая-то странная вспышка, как будто он бросал ей вызов. И Эфрика поймала себя на том, что чувствует некое изменение в нём, как будто он больше не стремился сохранять дистанцию между ними. Возможно, размышляла она, его так же затронуло это столкновение со смертью, как и её саму. Когда Эфрика увидела его раны и поняла, что он, скорее всего, умрет, если сейчас же не насытится, она решила, что отныне перестанет врать самой себе, прекратит свои попытки убежать от своих чувств к нему. Эфрика не была уверена, что в его чувствах к ней есть что-либо еще, кроме похоти и некоторой симпатии, но сейчас она была согласна и на это. Сама она еще сомневалась, может ли существовать их какое-либо совместное будущее, но у них определенно было «здесь и сейчас», и девушка собиралась ухватиться хотя бы за это. Если потом ничего не останется, — по крайней мере, она могла бы накопить побольше прекрасных воспоминаний, чтобы согревать свое сердце всякий раз, когда почувствует себя одинокой.

Когда Эфрика начала развязывать шнурки на его камзоле, Дженкин напрягся. Ее мягкая, ласковая улыбка и то, как она продолжала поглядывать на него из-под своих длинных ресниц, согрели его кожу стремительнее, чем смог бы огонь. Он не был уверен, была ли она настолько невинна, чтобы не понимать, как это воздействует на него, или же она вела какую-то игру. Расстегнув его камзол до пояса, она положила ладони на его грудь, и Дженкину пришлось изо всех сил стиснуть кулаки, чтобы не сгрести её в охапку и не бросить на кровать. Если бы она была опытной женщиной, он бы знал точно, чего она добивается. Но с Эфрикой он боялся ошибиться.