Мануэль Саркисянц - Английские корни немецкого фашизма

• Название: Английские корни немецкого фашизма
• Автор: Мануэль Саркисянц
• Издательство: Академический проект
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-7331-0169-5

В данной книге излагается совершенно новый взгляд на происхождение немецкого фашизма. М. Саркисянц доказывает, что многие истоки идей Гитлера кроются в имперской политике и идеологии Англии. Автор последовательно показывает, как колониальная политика Англии, ее имперские амбиции, отношение к расовому вопросу, принципы воспитания и образования повлияли на формирование идей Гитлера. Подробно рассказано об идеализации гитлеровского Рейха в консервативном истеблишменте Великобритании, об участии англичан во Второй мировой войне на стороне Германии. Автор анализирует также принципиальные различия в теоретических и практических подходах британских и германских расистов, обусловивших столь разную судьбу и оценку соответствующих исторических феноменов.

---

Внедрение соответствующей доктрины подчинения «при господстве страха», утверждение «власти аристократов как данности», а также обесценивание интеллектуального потенциала, ненужного в таких условиях, — связываются с именем реформатора паблик-скул, директора школы Регби, Томаса Арнольда (1795–1842).[563] Жизнь в Итонской паблик-скул учила, что быть слабым — значит быть несчастным, a vae victis, «горе побежденным» — великий закон природы, — об этом вспоминали многие, в том числе и Джеймс Фицджеймс Стефен.[564] Таким образом, не один представитель правящего слоя Британии именно в Итоне усвоил «аристократический принцип устройства природы», «извечное верховенство силы и физической крепости…», на который позже ссылался и Адольф Гитлер.[565] Британский биограф Альфреда Розенберга находит нужным подчеркнуть, что «питомцы Итона поневоле бы покраснели, если бы им довелось прочесть, какую роль в истории Британской империи национал-социалисты приписывали их предшественникам». Этот биограф вполне обоснованно напоминает, что Адольф Гитлер не в последнюю очередь связывал британские политические успехи (как, например, столь долгое владычество над Индией с использованием малочисленных вооруженных сил) с наличием колониальных администраторов, сформированных английской системой воспитания.[566]

Важнейшим методом этой системы являлось психологическое — и физическое — запугивание. Именно с воспитанием в паблик-скул связывают черты жестокости, проявлявшиеся в характере колониальных британцев. «Барьеры, созданные невежеством и страхом, привели расу господ к неврозу расовой ненависти, сравнимому лишь с маниакальным антисемитизмом фашистской Германии [в 1937 г.[567] ]… к садистскому отношению к индусам со стороны офицеров… Высказывается… мнение, что огромную долю ответственности за эти зверства несет британская система паблик-скул».[568] Английские солдаты и грубые торговцы «изъяснялись с дерзкими туземцами при помощи кулаков».[569] Простой солдат Фрэнк Ричардс давал советы, «как бить туземцев, не оставляя следов истязания»: «Следует быть очень осторожным при нанесении ударов индийцам. Почти у всех местных жителей сильно увеличена селезенка, поэтому любой удар может оказаться для них смертельным… Лучше всего брать с собой палку…» Этот совет был опубликован в оксфордском «Cricket Tour Report» в 1903 г. Другой солдат ударил слугу-индийца за то, что тот назвал его своим братом — т. е. равным себе. Этот солдат поступил в соответствии с принципом поведения, свойственным наименее обеспеченным представителям среднего класса: «Если вести себя с простым туземцем как с равным, он оскорбит тебя». Следуя этому же правилу, один полковник давал такие наставления: «Ни в коем случае не пытайтесь завести дружбу с туземцем… Если вы пообещали избить его, проследите, чтобы он получил свое… Туземцы не понимают доброго отношения», — такие примеры приводятся в «Идеологии Одержимости». В результате подобного рода наставлений у многих англичан сформировалась, например, привычка пользоваться хлыстом, чтобы проложить себе путь в толпе индийцев.

Такое же отношение распространялось и на жителей Африки. В «Прелюдии к империализму» описывается следующий случай, произошедший в Мозамбике: «Мне не хотелось бить туземца кулаком, и я залепил ему хорошую пощечину. Он… намеревался… ответить мне тем же… но получил еще одну затрещину, которая его вполне успокоила… но к сожалению, я сломал себе руку». А миссионеры в Африке спорили о том, до какой степени можно пороть туземцев-носильщиков.[570]

Директор паблик-скул Харроу, Дж. Э. К. Уэллдон,[571] с гордостью сообщал, что его ученик подбил оба глаза некоему египтянину за то, что тот позволил себе критически отозваться о британской расе.[572] Уэллдон подчеркивал, что положение завоевателей дает англичанам особые права (как в свое время римлянам). Один из его учеников, Лео Эмери,[573] стал министром по делам (Британской) Индии, и, естественно, во внешней политике он был сторонником потворства расистскому Третьему рейху, населенному «расой господ». И неудивительно, что после начала войны его сын, попав в плен, начал формировать из военнопленных британский легион «для Адольфа Гитлера…».[574]

Таким образом идея о приоритете силы охватывала целые поколения. Представление о том, до какой степени в то время был распространен культ грубой силы — причем в демонстративной форме, — можно составить по книге Тома Хьюза[575] (ученика Томаса Арнольда из Регби) «Школьные годы Тома Брауна». Эта книга была написана для молодежи и стала настольной для нескольких поколений англичан. Ее «герой» Том «утверждает» себя в паблик-скул Регби прежде всего при помощи кулаков: «Если ты проигрываешь в споре, не раздумывай: может быть, победители были правы, — и тем более не признавай поражения. [Лучше] последуй примеру Брауна: дай им как следует — или заставь поднять руки».[576] Эти идеи были высказаны задолго до возникновения Третьего рейха; позже Адольф Гитлер призывал именно к такому способу решения споров — с помощью кулаков. У Гитлера вызывало сожаление отсутствие у немецких офицеров готовности пускать в ход кулаки (а также избыток гуманистического духа у немецкой элиты). Ведь, по его мнению, немецкие офицеры могли бы подавить бунт своих солдат в ноябре 1918 г. с помощью одних только кулаков: «Будь наш… высший слой обучен боксу, немецкая революция… была бы невозможна».[577]

Корреспондент нацистской газеты «Volkischer Beobachter» с удовлетворением сообщал из Лондона, что там фактически действует общая воинская повинность для господствующих классов — «корпус офицерской подготовки» (Officer Training Corps). Во время всеобщей стачки 1926 г. — и вообще при каждой угрозе возникновения демонстраций — в качестве добровольных помощников полиции привлекались члены гольф-, теннис-, регби- и охотничьих клубов, которые все входили в «корпус офицерской подготовки». (Как отмечал Ханс Тост, «нескольких слов против [корпуса офицерской подготовки] было достаточно, чтобы виновный «дискуссионный клуб» был разогнан, а виновные ученики — если требовалось — выброшены из высшей школы». Можно привести в пример и Уильяма Джойса, которого называли «англичанин Гитлера», — он читал лекции, облачившись в форму корпуса офицерской подготовки.[578])

Британское воспитание вождей как подавление способности к критике и состраданию

Они прошли… урок расы, научивший их избавляться от всех эмоций.

Уорсли Т. «Barbarians and Philistines», 1940 г.

Не пропускайте ни одного человека с задатками лидера — учите его думать имперскими категориями.

Саймондз Р. «Оксфорд и Империя»

«Чувствительный» — вежливая форма понятия «болезненный».

Чарлз Кингсли

Даже в то время, когда Англия проповедовала защиту демократии от нацизма, «английское [элитное] образование… как по форме, так… и по содержанию строилось… на принципе фюрерства. <…> Паблик-скул по своей сути являются абсолютно недемократическими заведениями», — утверждал автор «Barbarians and Philistines» в 1940 г.[579] Под варварами Мэтью Арнольд подразумевал английских эсквайров, а под «филистерами» — буржуазию. Степень заботы его отца, Томаса Арнольда, директора паблик-скул Регби, о «душах богатых» (в Регби) «можно сравнить лишь с тем, какой страх он испытывал перед недовольством бедняков. Изо дня в день он жил страхом революции».

«Исполненные яростной решимости отвергать «революцию» и «атеизм», во всякое время готовые защищать существующий общественный порядок от всякой критики», — так (незадолго до рождения Гитлера) охарактеризовал своих питомцев Томас Арнольд,[580] отметив также, что его ученики почти не «отягощены грузом культуры и не имеют идей».[581] Арнольд опасался, «что поощрение интеллекта может погубить «гораздо более важную вещь: характер». Другими словами, Арнольд предпочитал, чтобы культура была востребована лишь теми, «чьей функцией являлось обслуживание страны при помощи мозгов…» А для аристократии, у которой было более важное предназначение — управление, нравственные принципы, по мнению Арнольда, значили больше, чем всякие премудрости…».[582]

Типичного английского эсквайра «не учили думать самостоятельно, и сам он не позволял себе этого. Лучшие представители данного класса очень редко являлись интеллектуалами, и, хотя среди них и могли оказаться люди, испытывавшие привязанность к книгам — наподобие привязанности к бутылке — они прекрасно понимали, что им лучше не выставлять свое увлечение напоказ», — утверждалось в книге «Эсквайр и его родичи».

«То, что вы называете невежеством, — это ваша сила… Книги пагубны. Это проклятие человечества…» (Дизраэли, «Лотарь»). «Какое счастье для правителей, когда люди не думают! Думать следует только при отдаче… приказа, в противном случае человеческое общество не могло бы существовать» (Адольф Гитлер, «Монологи»). Хили Хатчинсон Олмонд, директор школы Лоретто под Эдинбургом начиная с 1862 г., прямо-таки ополчился против изучения литературных произведений, требуя уделять внимание не литературе, а дисциплине и силе. Олмонд уверял, что «для полка доценты еще вреднее, чем для [элитарных] школ», что хранителей империи формирует не книжное знание, не педантизм и дотошность, а охота на оленей и футбол. Значение имела лишь «физическая активность нашей имперской расы». Ведь «не ученый педант… но человек со стальными нервами и животным духом может предотвратить бедствия, которыми грозят будущие мятежи [туземцев, как, например, мятеж в Индии 1857 г. ]». Ведь «первое условие преуспеяния нации заключается в том, что это должна быть нация здоровых животных», — повторял (слова Герберта Спенсера) в своих поучениях директор Олмонд.[583] И вообще «он очень много говорил о насилии, силе, борьбе… и жесткости, его проповеди изобиловали выражениями из лексикона… неоспартанского воина, не терзаемого сомнениями» — лексикона, созданного, чтобы разить с силой и мощью, сохраняя суровые колонии от бабьей изнеженности и пороков. Олмонд и ему подобные считали себя воинствующими священнослужителями и вместе с тем своего рода «тренерами». С кафедры Олмонд проповедовал самое настоящее мускулистое христианство, например, в проповеди «Долг силы» (которая напоминала императив Киплинга: «Будь готов! будь готов! и еще раз будь готов!»): «Быть сильным — не смейте нарушать эту божью заповедь», потому что «Бог хранит могущество, тех, кто уверенно идет вперед к окраинам империи… чтобы управлять судьбами мира» — во имя «Бога и страны [Англии]»[584] (видимо, с криками «ура» и «аминь»).