Борис Пармузин - Искатель. 1981. Выпуск №5

• Название: Искатель. 1981. Выпуск №5
• Автор: Борис Пармузин
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1981

Ha I, IV стр. обложки и на стр. 2, 39, 40 и 49 рисунки П.ПАВЛИНОВА.На II стр. обложки и на стр. 60 и 61 рисунки Ю.МАКАРОВА.На III стр. обложки и на стр. 62 рисунки А.ГУСЕВА.

---

— Это гипотеза. Знаете, сколько лет. Копернику понадобилось, чтобы доказать очевидную, казалось бы, мысль о беге нашей планеты вокруг светила?.. Ну вот, а вы готовы поверить нам сразу. Так не бывает.

— Не бывает… — поддержал Вадима товарищ.

— Почему же не бывает?.. Я вчера говорил с той женщиной.

— Ну и что узнали?

— Да ничего не узнал. Отвечает «да» и «нет».

— И не узнаете ничего, даже если мы с Родей правы. Так, что ли, Родя?

Родя утвердительно кивнул. И вдруг спросил:

— А вы что, в самом деле поверили?

— Да как сказать…

— Вот то-то и оно, что проверить это невозможно. Тут сам Коперник бы спасовал. Допустите на минуту что-нибудь такое… понимаете?.. И увидите, что вы абсолютно беспомощны и вокруг вакуум, пустота, полное отсутствие фактов.

— Странные, однако, у вас ассоциации… Между прочим, Вадим и Родя, пока мы с вами разговаривали, исчез человек. Вон там, на дальнем конце причала…

— Показалось!

— Пойду посмотрю…

Прошел весь причал, но никого не обнаружил. Ни с чем вернулся к ребятам.

— Неужели шутке поверили? — опять спросил Родя.

— Ладно, чего уж… почему на пляже не появляетесь?

— Да мы на другой перебрались. Чтобы вам не мешать.

* * *

Пора наконец избавиться от навязчивой мысли о сатурнианцах, которые якобы появляются на необыкновенных летательных аппаратах, свободно парят над Гималаями, в глубине морской передвигаются с помощью неких светящихся колес, выныривая на поверхность, чтобы запросто поболтать с наивными простачками третьей планеты и снова заняться своими делами.

…Рано утром я пошел на базар, купил букет чайных роз, уже немного увядших, три килограмма винограду, корзинку, в которую сложил виноград, прикрыл его журналом, сверху положил розы, приладил плетеную крышку и сдал в камеру хранения.

Принимала женщина. Была она в золотисто-желтом платье с белым газовым поясом, в дымчатых очках, на плечах — легкий шумящий плащ, на запястье — браслеты, на смуглых ногах серебристые туфли с высокими каблуками, расписанными золотыми волнистыми линиями. Я застыл как вкопанный. Передо мной была комната с голубым ковром и маленьким столиком. На столике — хрустальный стакан, в стакане — алый цветок. Куда-то подевались саквояжи и сумки?..

Женщина стояла в стороне, и я потому видел это пространство с белыми и желтыми бликами. Но вот она сделала два-три шага, и комната с голубым ковром утонула в полутьме. Я протянул ей корзинку. И тут заметил транспортер, опустил на ленту корзинку и взглянул на женщину. Под башней темно-золотых локонов — неподвижное, строгое лицо.

— Все? — спросила она.

— Все, — ответил я, отошёл и понял: она, она была на при чале вечером, некому больше.

Осторожней, подумал я невольно, не подавай виду, что ты ее хочешь провести, иначе… Что будет, я не знал. Но интуиция подсказывала, что тайна голубой комнаты мне не откроется.

Промелькнула неделя.

На пляже, на горке с серыми теплыми камнями, где не раз поджидал я Женю, представлялось вдруг, что комната с голубым ковром исчезла и женщина тоже. Не пора, ли, спрашивал я себя… И вот новый день: у крутого берега я ловил знакомую минуту — показывалась бесшумная электричка, волна полого ложилась на красноватую гальку, голубоватый лес казался древним, сказочно живописным и притягивал к себе. Я подплывал к берегу, бросался на гальку, но все менялось вокруг: и лес много терял в моих глазах, становился обычной рощей на взгорье, и на голой полосе берега, круто взбегавшего к его подножию, открывались рытвины, горы щебня.

«Что необычного нашел я в камере хранения?..» — думал я И бродил по берегу и искал парней, размышлявших о ней много дней назад. Их не было.

Я пошел к Жене, и мы стали собираться. У камеры хранения я остановил ее. Теперь спустя восемь дней многое должно проясниться.

— Подожди.

Подошел к знакомому окошку. Протянул квитанцию. Женщина была рядом со мной, только на ней было другое платье — белое с голубым поясом. За ней угадывался неувядающий алый цветок на столике. Темный контур цветка плавал над хрустальным стаканом. Странная мысль промелькнула вдруг. «Зачем им… этим… старые вещи, если они могут сотворить в мгновение ока все, что надо — и более того?»

Я взял корзинку, откинул плетеную крышку. Розы были свежее, чем восемь дней назад. Я протянул Жене букет, ведь сегодня у нее день рождения… Но голова была занята другим: что происходит? Женщина отошла от окошка, но я успел заметить, как белым огнем полыхнул ее гранат, цветок как будто плавал над хрустальным стаканом, и столб света выхватил из тьмы голубой ковер, и мне послышался там шум моря. «Вот оно что! — подумал вдруг я. — Им нужны подлинные вещи. Пусть старые, но подлинные. Там, у них на другой планете, наверное, музей, лаборатория, что еще?.. Взамен они возвращают дубликаты, копии. Им это по силам. Просто!..»

И тут случилось то, что иногда случается со мной: пропало очарование голубой комнаты, женщины, алого цветка в хрустальном стакане, ведь я, наверное, добрался до сути. Как там, на берегу, где вечно будет пробегать на фоне леса поезд и, может быть, подарит кому-нибудь волшебную минуту, утраченную для меня. Не то чтобы я очень уж хотел огласить результаты моего эксперимента с розами, которые выглядели совсем живыми, как будто и не сдавал я их восемь дней назад вот этой ворожее. Нет. Но мне надоело играть в прятки.

Я говорил слишком громко, не без иронии, понимая, что только так и не иначе могу я выразить свое отношение к событиям и свою роль в них. Потом, когда память снова возвращала меня в этот солнечный день, я корил себя за поспешность. Но. допустим, я поступил бы иначе. Смог ли бы я чего-то достичь? Вряд ли…

Женя настойчиво тянула меня за руку — подальше от этого не нравившегося ей места. Она ничего не замечала и воспринимала мою горячность спокойно, но во время разговора, как я убедился позднее, смысл моих слов не вполне доходил до нее, она лишь живо улавливала интонацию.

Подул ветер.

Всего на мгновение я отвел взгляд от знакомого окошка. Но этого мгновения оказалось достаточно. Взяв под руку ничего не подозревавшую спутницу, я шагнул к нему, уже понимая, что опоздал… Да, опоздал.

Я не верю своим глазам… Передо мной белеет стена камеры, по ней разбегаются причудливые желто-зеленые узоры — отблески волн. На решетчатых створках красуется замок. Я осторожно провожу пальцем по темному холодному металлу. Замок покрыт пылью, и кажется, что провисел он тут очень долго. Быть может, это порыв ветра поднял пыль и надул сора в заржавленную скважину.

Медной тусклой проволокой к знакомому окошку прикручена табличка: «Камера хранения переведена в помещение вокзала». Женя недоуменно смотрит на меня, и выражение удивления в ее больших светлых глазах сменяется другим: она как будто подозревает сговор. В тридцати шагах от нас по-прежнему лениво и бездумно плещется море.

Борис Руденко Цена искупления

Фантастический рассказ

Все это теперь позади. До предела осточертевшая тяжесть жестких скафандров, метановые ураганы Юнги и оглушающая, жгучая тоска по дому. Все это в прошлом. Пройдет еще двое суток, и все мы — все тридцать шесть, взойдем на борт большого планетарного модуля, чтобы покинуть Юнгу навсегда. И право, никто из нас не станет о том жалеть, хотя частица каждого осталась здесь, на этой планете. Эти последние два дня никто из нас и близко не подойдет к реактору, не посмотрит в ту сторону. Пожалуй, мы почти не будем разговаривать друг с другом эти два дня. Может, потому, что реактор — единственная тема ваших разговоров в последние годы, единственный предмет волнений и споров. И единственное, о чем мы не захотим слышать в эти последние двое суток на Юнге.

Запретная тема, Никто ее, конечно, не запрещал, просто для каждого реактор — мост между прошлый и будущим.

* * *

Налетевший шквал повалил незакрепленную регенераторную колонну. Прямая вина Косовского, настоявшего на ее установке, несмотря на штормовое предупреждение. Только искать виновных уже не время. Шквал повалил колонну и покатил на каркас энергостанции. Поблескивая отраженным светом молний, тысячетонная громада неторопливо надвигалась на распределитель и обнаженные коммуникации — результат двухмесячного труда всей колонии.

Медленно и неотвратимо, на виду у всех. Люди ругались и скрежетали зубами, бессильные что-либо изменять. Единственный шанс оставался у Корнева. Его машина была ближе других, он мог попытаться. Каждый поступил бы так же, но мог только Корнев. Следовательно — был должен.

В тот единственный момент, когда накатывающаяся колонна заслонила его от ветра, слегка ослабив бешеный напор, Корнев отстрелил якоря и бросил свой мультигрейдер под матовое, ленивое брюхо. Машину сильно снесло ветром, но Корнев добрался, тут же вонзив в землю последний оставшийся якорь. В сплошном реве и грохоте бури хруста слышно не было. Мультигрейдер Корнева превратился в сплющенную жестянку. Капсулу безопасности на три четверти вдавило в жесткую, каменистую почву, но колонна остановилась.