Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 6, 2002

• Название: Новый мир. № 6, 2002
• Автор: Журнал «Новый мир»
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал

---

Первоначально картина удивляет: непрерывное движение камеры сочетается с непрерывной болтовней обитателей студенческой общаги. Кто такое придумал? Смотреть или слушать?! Оператор работает виртуозно, ездит по комнатам и коридорам, вдруг меняя направление движения, подхватывая одного героя за другим. Завораживает. Начинаешь приглядываться к лицам, прислушиваться: плохо. Общаются механически, произносят случайные, несмешные реплики или, того хуже, пересказывают от своего лица бородатые анекдоты.

Самый большой успех выпал на долю невыразительного таксиста, рассказавшего главному герою дремучую историю про то, как в кувшин с молоком нужно было посадить лягушку. Чтобы молоко не прокисло. Но посадили — жабу, а жаба, извините, обосралась. Что тут было! Публика корчилась от единодушного смеха. Кажется, я смеялся громче всех. А что делать? Плакать? Блевать? Ну уж нет, я пришел за удовольствием, рядом урчала очаровательная спутница, мне было весело.

Обосралась так обосралась. Значит, сегодня уровень нашей кинообщественности — таков. Между прочим, те же самые люди второй год обижаются на Алексея Балабанова, поставившего самую смешную картину десятилетия — «Брат-2». Дескать, фи, как это все непрофессионально! Что-о? Вы в своем ли уме? Во втором «Брате» есть несколько упоительных, по-настоящему, без дураков, смешных эпизодов. Смех этот — многоразовый, тонко, профессионально сработанный. Теперь я увидел снобов, которые духовно выше всенародно любимого «Брата». Жаба обосралась в молоке. Молоко непригодно к употреблению. Окончание монолога не расслышал. Дом кино стонал двадцать секунд. Проехали, уже не смешно.

На лекции преподаватель интересуется у студента: какая связь между категориями необходимости и случайности. В оригинале анекдот звучит так. К моему соседу по комнате пришла девушка. У нее была необходимость в мужчине, а соседа случайно не оказалось на месте. Зато оказался я. Вот и связь. В фильме «Займемся любовью» студент переносит действие из общаги в армию, вместо одной девушки — две, вместо соседа — прапорщик. Анекдот не самый смешной и выразительный, зато — из самых известных. Преподаватель, получивший бойкий ответ на свой бессмысленный вопрос, этого анекдота почему-то не знает. Зато знаем мы, зрители. Почему авторы считают возможным неуклюжий плагиат? И потом, в сборниках анекдотов встречаются куда более изысканные шутки юмора. Читайте книжки, господа!

Я понимаю, в нашей постперестроечной разрухе — дефицит Чандлеров и Уайлдеров. Вдобавок уровень катастрофически понижен эстрадными борзописцами — от задорновых и жванецких до совсем уже бездарных авторов упоительного телешоу «Аншлаг, аншлаг!». И все же литературный уровень картины «Займемся любовью» заставил меня глубоко страдать. «Элли Макбил», «MASH», «Грейс в огне», «Летающий цирк Монти Пайтона», «ФАКультет» — эти старые и новые англосаксонские сериалы, показанные нашими телеканалами в последние годы, все же должны были научить отечественных кинематографистов базовым вещам, привить элементарную культуру диалога. Досадный, напрасный романтизм! Разве не включает постперестроечная символическая власть в качестве обязательных элементов — воинствующее невежество, патологическое бескультурье в стиле новорусской эклектики?

На одном из российских телеканалов я беседовал с молодой и умной дамой-продюсером, впрочем, много лет прожившей в западном мире и оттого хорошо осведомленной. Я предлагал несколько сериальных идей и в качестве теста пересказал эпизод из старинного американского сериала «MASH». 50-е годы, Корейская война, военно-полевой госпиталь. Приезжает важный военный чиновник и громко сигналит автомобильным клаксоном, требуя к себе немедленного внимания медперсонала, у которого случились редкие минуты отдыха. Появляется обаятельный и саркастичный главный герой: «Потише, полковник! Вы разбудите войну».

«А можно писать подобные диалоги?» — с тайной надеждой спросил я у дамы-продюсера. «Но ведь это интеллектуальный юмор, — одновременно обрадовалась и огорчилась она. — Боюсь, здесь этого никто не воспримет…» Мы поглядели друг на друга точно заговорщики.

Но интереснее всего — социальный контекст картины. У Дениса Евстигнеева есть обыкновение снимать про жизнь и людей, о которых он вряд ли имеет представление. В прошлом Евстигнеев — кинооператор. Его режиссерский дебют — небезызвестная «Лимита». В основе лежал достойный сценарий Луцика и Саморядова о провинциалах, пытающихся выжить и задержаться в Москве. Луцик — Саморядов писали на основании личного опыта. Затем сценарий был переделан известным грузинским пересмешником Ираклием Квирикадзе и поставлен Денисом Евстигнеевым где-то в середине 90-х. Как остроумно заметил один питерский критик — «в манере Присыпкина».

В «Лимите», глянцевой и фальшивой, отметились Кристина Орбакайте, Машков и Миронов Евгений. Пафос картины заключался вот в чем. Новое время открывает любому, самому неангажированному, провинциалу широкие ворота к большому, реальному Успеху. В конце фильма один из героев покупает заброшенный водный стадион и, кажется, намеревается устроить праздник для людей. Квирикадзе и Евстигнеев выполнили недвусмысленный социальный заказ. Они объяснили: «новые русские» — те же самые простые, народные люди. Начинали с того, что воровали из столичных продмагов трехлитровые банки соленых огурчиков, а вот кончили — хорошо. Достойная жизнь — производная от ваших личных качеств, «Лимита» — классический (клинический) случай постсоциалистического цинизма.

Опускаю следующую работу Евстигнеева, «Маму», которую не смотрел. В картине «Займемся любовью» отмечу два момента. Во-первых, лента продолжает линию «Лимиты». Юноша по имени Тюлень и его товарищи по учебе ведут непростое, но достойное существование в московской общаге. Выжить — можно. Главное — здравый смысл и нездоровый оптимизм. Талантливым хватает денег даже на проституток с Тверской. Здесь профессиональные минетчицы выполняют ту же роль, что банка огурчиков из «Лимиты»: лиха беда начало, дальше ставки и сумма выигрыша будут с неизбежностью повышаться. Вплоть до окончательной победы нового российского капитализма.

Тюленю не везет ни с однокурсницами, ни с проститутками. На самом деле он не Тюлень, а тюфяк. Впрочем, ведет себя правильно: вечно улыбается, беззаветно радуясь новорусской реальности и рассчитывая на лучший исход и счастливое будущее. В награду дурачку и в назидание все еще сомневающимся скептикам из числа зрителей авторы вручают Тюленю почетный приз. В финале паренек крепко задружился с москвичкой-медичкой. Москвичка без раздумий открыла объятия провинциальному приезжему тюленю. К сведению авторов: в последние шесть-семь лет коллизия совершенно невозможная. Даже жанровый допуск не спасает. В конце концов, любой жанр требует контроля со стороны здравого смысла, соотнесения с принципом реальности.

Однако куда более интересна другая социальная проговорка картины. Проговорка воистину эпохальная!

Для того чтобы драматизировать легковесную сексуальную проблематику, авторы внедряют в тело картины следующий сюжетный ход. Однокурсники Тюленя, парень и девушка, еще недавно любили друг друга. Девушка предложила парню пожениться, тот — безответственно заболтал проблему, по сути — отказал. Девушка справедливо обиделась и собралась замуж за первого попавшегося мужика на «мерседесе». Теперь обиделся парень, дескать, как это — замуж за первого попавшегося бандита, братка? Дура, что ли?!

Дура не дура, но гордая. Вот уже и свадьба. Девушка хороша собой, невеста, в белом. Жених, то бишь уже муж, даром что бывший боксер: даже в окружении кровожадных братков выглядит вполне импозантно. Конечно, боксер ее любит. Мечтает о счастье. О детях, семье. Боксер — тоже человек!

Но с этим не может согласиться оскорбленный в лучших чувствах студент, бывший хахаль. Он является на свадьбу, забалтывает дуру невесту, утаскивает ее в туалетную кабинку и там трахает по старой памяти, по полной программе. А она в белом, чужая жена.

Что делает боксер? А что бы сделали вы, читатель? Сам или с помощью товарищей — не показано — боксер догоняет и уничтожает сбежавшую невесту, жену. Насмерть. Почти уничтожает ее хахаля-студента. Теперь студент в реанимации. Ему очень сочувствуют Тюлень, москвичка-медичка, друзья, подружки и авторы. Быть может, ему сочувствовали оба зала переполненного Дома кино?

Конечно же, это совсем другой жанр, несмешной. Выясняется, что новорусские кинематографисты не выдерживают долгого разговора о приятном и смешном! Им не до секса: страшно.

А чего же страшно? А вот: в правящем классе, в элите современной России (совсем недавно на НТВ, в программе «Намедни», была такая рубрика: «Кому принадлежит Россия»), наметился очевидный раскол. Впрочем, предсказать его было несложно. Фильм Евстигнеева лишь задокументировал ситуацию.