Никита Павлов - Чужаки

• Название: Чужаки
• Автор: Никита Павлов
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1960

---

Так вот что наделала буря! Не стыдясь товарищей, Алеша заплакал и начал громко звать мать.

Словно преследуемые зайчата, понеслись они домой, неся жителям села страшную весть о гибели близких людей.

На сельском кладбище выросло несколько свежих могил и почти в каждой из них дети — жертвы неожиданно разбушевавшейся стихии. Градом выбило посевы, уничтожило огороды. Погибло много находящегося на пастбище скота, птицы.

Глава седьмая

На дворе сентябрь. Закончилась уборка хлеба. В Тютнярах престольный праздник и ярмарка. Алеша ждал ярмарку с нетерпением и вот, наконец, дождался. После обеда отец, надев новую косоворотку, сказал матери:

— Ну мы с Алешей пошли. А вы уберетесь, тоже приходите. Там встретимся.

Гул ярмарки слышался за два квартала. Большая базарная площадь не могла вместить всех пришедших и приехавших. Торговали в соседних с площадью дворах, на улицах, в переулках и даже в церковной ограде.

И чего только нет на ярмарке!

Длинные ряды разложенных товаров кружат покупателям голову. Торгаши суетятся. Каждый хочет зазвать к себе как можно больше покупателей, всячески расхваливает свои товары.

А сколько на ярмарке такого, чего Алеша никогда еще не видел. Ведь его первый раз взяли на ярмарку. Вон в центре площади блестит, шумит, кружится карусель. Бегут раскрашенные лошади, верблюды, кареты. Играет гармошка, звенят бубенцы. Мальчишки в несколько рядов окружили карусель, но катаются немногие. Надо платить деньги, а где их взять?

Тут же рядом балаганщики зазывают народ посмотреть, как человек из опилок делает цыплят, как медведь превращается в человека и начинает глотать гвозди, ножи и всякое другое железо, а изо рта вынимает потом бумагу, голубей и даже змей.

Со всех концов зрителям наперебой предлагают поглядеть ученых медведей и обезьян. Как воронье на падаль, на ярмарку налетело множество шулеров, гадальщиков и прочего сброда.

Мальчик растерялся и боится оторваться от отцовской руки. Но проходит немного времени, он смелеет и начинает с жадностью рассматривать разложенные на прилавках конфеты, пряники, чернослив, орехи.

За всю свою жизнь он съел не больше трех конфет и двух пряников, а вкуса изюма, урюка и чернослива не знает совсем.

Сегодня отец обещал купить ему конфету, но не сейчас, а когда пойдут домой.

Не отрываясь, смотрит Алеша на сладости. Особенно прельщают его ржаные пряники. Они грудами лежат на прилавках, полках, в ящиках. От запаха пряников у Алеши кружится голова, он старается не смотреть на них. Но у следующей палатки та же картина. Пряники совсем рядом и так хорошо пахнут. Их целая гора, а ему нужен один, всего только один пряник!

Он оглянулся. Отца рядом нет. Не отдавая себе отчета, Алеша протянул руку, взял пряник и быстро спрятал в карман. В этот момент сзади послышались проворные шаги. От сильного удара в затылок Алеша упал. С перекошенным от злобы лицом торговец схватил его за бока, встряхнул в воздухе и зажал между ног. Выдернув из кармана Алешину руку, он вырвал у него пряник и толчком отшвырнул от палатки.

Все это произошло так быстро и неожиданно, что Алеша не успел опомниться. В ушах звенели страшные слова: «мошенник», «вор».

Когда он вскочил на ноги, проходившая мимо девушка с насмешкой сказала:

— Бесстыдник какой!

А подошедшие с другой стороны два парня оттолкнули его в сторону:

— Ну-ка, шкет, марш с дороги, не задерживайся.

Потом подошло еще много людей, но никто уже не обращал на него внимания.

Потупившись, Алеша стоял, не двигаясь с места. Он был уверен, что стоит ему поднять глаза, как он сейчас же увидит грозное лицо отца. Кровь толчками билась в висках, в глазах расплывались зеленые круги. Сейчас ему хотелось только одного: пусть отец сколько хочет бьет его дома, но не здесь, на базаре. А в ушах непрерывно гудело: «мошенник», «вор». От стыда и обиды сжалось горло.

Когда он снова вошел в торговый ряд с намерением разыскать отца, к его ногам неожиданно упала аккуратно сложенная бумажка. Алеша хотел было ее поднять, но его оттолкнули, и бумажка исчезла в кармане высокого молодого человека.

— Есть и у нас, — возбужденно сказал поднявший листок парень подошедшим к нему людям.

Отец стоял недалеко и разговаривал с двумя незнакомыми мужчинами.

Но вот отец повернулся, скользнул по Алеше взглядом и снова оживленно заговорил, показывая рукой куда-то в сторону. В следующую минуту, убедившись, что Алеша с ним рядом, он стал прощаться с собеседниками.

Потихоньку, краем глаза изучая лицо отца, Алеша убедился, что тот все знает, хотя делает вид, будто ничего не произошло. Алеша со страхом ожидал, что отец вот-вот заговорит с ним об этом позорном случае.

Но тот свернул в переулочек между двумя лавками, сел на камень и закурил. Алеша виновато топтался рядом, боясь сказать слово. Молчал и отец.

Неожиданно подошел Потапыч. Бывший ссыльный, он несколько лет жил по соседству с Карповыми. Поздоровавшись и лукаво подмигнув Алеше, спросил:

— Что вы тут прячетесь? Или на базаре места не хватает?

— Да вот, — почесав за ухом, угрюмо ответил отец, — спрячешься небось с таким сорванцом…

Потапыч, как видно, видел всю историю с пряником и не случайно появился около Карповых. Бывший учитель, он не переставал интересоваться делами ребятишек. Устраивал с ними игры, вел беседы. Когда видел, что это нужно — защищал. Только на днях Михаил присутствовал на одной из таких бесед. На этот раз вместе с другими соседями, к старику зашел церковный староста, местный кожевник Абросим.

Когда Михаил вошел в избу, Потапыч говорил о том, что плохо делают те родители, которые бьют детей.

— Это дурная привычка неумных людей, — не скрывая негодования, говорил Потапыч. — Подумайте сами, когда взрослый человек ударит взрослого, его считают хулиганом, могут посадить в каталажку. А когда мать или отец истязают безвинного и безответного ребенка, в этой дикости многие почему-то не видят ничего плохого. Конечно, махать кулаками куда проще и легче, чем думать и находить к сердцу ребенка разумный подход. Ребенку нужны не кулаки, а ласка, умело подобранные и вовремя сказанные хорошие слова.

Об этом и вспомнил сейчас Михаил, увидев как Потапыч подошел к Алеше, потрепал его щетинистые волосы и сказал:

— Экая невидаль пряник. Ты ведь этого никогда больше не сделаешь? Только скажи правду. Врать в таком деле нельзя.

— Сроду этого не будет, — сквозь слезы ответил Алеша. — Я не помню, как это вышло. Дурак я…

— Ну вот, видишь, — примирительно сказал Потапыч, — обращаясь к Михаилу. — Я уверен, он не обманет и больше никогда такого не сделает.

— А если сделает, если обманет? — строго смотря на Алешу, спросил Михаил. — Тогда что?

— Не обману, не обману, — заплакал Алеша, — если обману — убей меня тогда…

— Ну ладно, — вставая на ноги и протянув руку Потапычу, сказал Михаил. — На первый раз можно и поверить. А тебе, Потапыч, большое спасибо за добрый совет.

Попрощавшись с Потапычем и взявшись за руки, успокоенные отец и сын шли между торговыми рядами, отыскивая деда, бабку и мать. Однако найти кого-либо в этом людском море было не так-то просто, да к тому же мальчика отвлекали всевозможные диковины и аттракционы, мимо которых невозможно было пройти равнодушно.

— Тятя! — кричит Алеша. — Смотри, смотри! Обезьяна-то какая!

На небольшом подмостке грязный худой человек приказывает:

— А теперь покажи, как баба на именинах пьяной напилась. — Обезьяна ложится на спину, брыкает ногами, кривляется, ерзает мордой по настилу.

Толпа визжит, хохочет:

— Здорово! Вот сатана!

— Еще! Еще! Пусть еще покажет!

Человек, не переставая кланяться, протягивает картуз, в него опускаются копейки, семишники, гривны.

А рядом бурый медвежонок проделывает всевозможные акробатические номера так неуклюже и забавно, что окружающий его народ надсаживается от хохота.

— Ай да косолапый, ну и молодец!

— Вот черт, и впрямь ученый!

— Вот каналья, циркач, право циркач.

Вожатый протягивает шапку. И снова стучат медяки.

Платят без всякого принуждения, добровольно за возможность хоть раз в год посмеяться вдосталь и хоть на время забыть беду-кручинушку.

Вдруг пронзительный крик:

— Держите! Держите! Вор! Держите, православные!

В толпе прошмыгнул маленький оборванец с кренделем в зубах.

Вслед за оборванцем пронесся длинный, как жердь, торговец, и сейчас же позади раздался жалобный визг:

— Ой! Ой, дяденька, больно, больно!

Долговязый тащил мальчишку за ухо, почти приподнимая его от земли.

Мальчик отчаянно кричал:

— Пусти, дяденька, больно. Пусти! Ой, больно!