Р МакНефф - Сибарит меж теней

• Название: Сибарит меж теней
• Автор: Р МакНефф
• Жанр: Проза

---

МакНефф Р С Сибарит меж теней

Р.С.МакНефф

Сибарит меж теней

Перевод и мескалиновая доработка: Алекс Керви

КЕФАЛН А

THE SABBATH OF THE GOAT

O! the heart of N.O.X. the Night of Pan.

ПАN: Duality: Energy: Death.

Death: Begetting: the supporters of O!

To beget is to die; to die is to beget.

Cast the Seed into the Field of Night.

Life & Death are two names of A.

Kill thyself.

Neither of this alone is enough.

(Aleister Crowley. #The Book of Lies#. 1913)

БЕРЛИН, 1938 год

Ликующие толпы переполняют кинотеатры и стадионы, шампанское рекой льется в борделях. Замызганную винную лавчонку в старом квартале никто не трогал, несмотря на желтые звезды, намалеванные рядом на стенах. Зловещими тенями нависали над ней уродливые громадины, именуемые Наци-Архитектурой, памятниками тысячелетнего Рейха. Атмосфера лихорадочного ожидания этого царствия бодрила и освежала Краули. Со времен окончания "Парижских Работ" он не испытывал еще такого подъема. Кровь, стекающая в водосток, едкий запах мочи, голодные бродячие собаки, развороченные витрины еврейских магазинов. Посеревшие от страха люди, прятавшие драгоценности во ртах и задницах, вызывали у него грустную усмешку. "Они не понимают одного, у них отнимают не только жизнь, - заметил он, поигрывая тростью, - им не суждены небеса. Если у них есть хоть капля мужества, они будут драться голыми руками. Впрочем, и палачи, и их жертвы мне глубоко безразличны."

Словно довольный родитель, с умилением взирающий на своего первенца, Краули души не чаял в "Немецком Крестовом Походе" - так он окрестил происходящее. На его существование власти закрыли глаза. Имена, которыми Алистер жонглировал на протяжении многих лет, стали теперь притчами во языцах высокопоставленных офицеров СС: Ариман, Сет, Гор, Молох... легионы языческих богов и демонов древности прибыли в Германию тем летом с официальным визитом. Кроме того, вспоминая о ранних днях образования партии, он неоднократно пересекался с нацистами, вытягивая у них крупные суммы на свои эксперименты. Муссолини разорвал с ним в 1923 году, разогнав Аббатство Телема на Сицилии после таинственной смерти секретаря Краули Рауля Лавдея (по словам Краули, Лавдей умер от осложнения на сердце после малярии; некоторые поговаривали, что он испил отравленной крови принесенной в жертву кошки). Среди самых арийских из всех арийцев Зверь нашел новых покровителей, не желавших, тем не менее, чтобы история их отношений была предана широкой огласке. Адепты левой руки, извращенного духа, но в строжайшей тайне... Уже тогда они следовали скрытой эзотерической доктрине, религии интриг и заговоров. Внешнему миру она нарочито картинно представлялась как конечная ступень эмпирики. Краули был для них фигляром, актером театра теней, соблазнителем богатых вдов и певцом кокаина, тем, кто инспирировал их язык, но не их намерения. Самого Хранителя Пламени вполне устраивало это негласное соглашение (и разделение труда): насилие, оскорбительные, непристойные выходки, экстраваганца, непомерная расточительность были его неизменными спутниками. Исполнительным и рациональным немцам хватало режиссерского замысла, с какой бы помпой он не был обставлен, - малейшая импровизация обращала плоть в пепел.

#

Впервые Краули встретился с Хаксли в баре на Ландалфштрассе. Последний тоже оказался в Берлине, пристально наблюдая за тем странным монстром, коим становилась Германия. Как и многих других "наблюдателей", обоих чем-то неуловимо притягивал черный ритм, определивший пульс этой нации. Назвать их общение дружбой не повернется язык - оно напоминало улицу с односторонним движением. Краули, без сомнения, более привлекателен и импозантен - известен как Великий Зверь большей части просвещенной Европы, поэт, шахматист, альпинист, художник, писатель, убежденный космополит, блестящий собеседник, умевший так запутать оппонента, что тот, при всем желании, не мог уловить в согласии насмешку, в молчании - злую иронию и уходил в неведении. В нем было нечто непостижимое. Хаксли - воплощение сущности близорукого интеллектуала, почти полностью замкнулся в алчном блеске блуждающего взгляда романиста и критика, принципиально искавшего для себя именно те главы, которых жизнь ему не предлагала. Краули занимал его сейчас так же, как за несколько лет до этого он кружил надоедливой мухой вокруг сухого, брюзгливого Сомерсета Моэма. К тому времени прежний силуэт Худшего Человека На Земле потускнел; его знаменитые оргии, поправшие все пределы дозволенного, маниакальная страсть к абсурду, шутовству, каламбурам, мешанинам непонятных слов и площадной брани расплылись в чернильном облаке каракатицы, пытающейся спастись бегством. "За славой отвращенье поит трупным ядом, а до забвения, как до Луны - рукой подать". Базарная вывеска, ненасытный рот порочного Эдвардианца, вскормленный млеком Викторианского воздержания:

Твори Желаемое

Да Будет То Законом

Любовь - Закон

Любовь Подчиняется Воле

Столь вульгарное, товарное упрощение мог запустить в мир только он, баловень и дрессировщик бессильных, но денежных профанов. Пустит гулять по свету формулу, продиктованную ему в грезах бесчисленных каирских ночей ангелом-хранителем Айвассом, оставит последователей глодать ее как кость с ошметками полусгнившего мяса, брошенную гиенам, а сам двинется дальше к новым рубежам. "Я умер!" - восклицает он в Кефалу. "Магический дневник" Алистера Краули обрывается, "ибо нет больше на земле человека и мага, носящего это имя". Я мысленно представил себе убогий пансион в Гастингсе, где он, поспешно дожевывая круто сваренное яйцо, готовил себе укол героина, пресыщенный своим Законом и преследуемый чужим, в лице кредиторов. Патетическая фигура в растрепанном халате, без конца муссировавшая свои изнеженные привычки и чувство вины. Престарелый кентавр, сибарит меж теней. Поздним снегом вечность стремительно таяла у него на устах - он походил больше на отупевшего Калибана, чем на Просперо. Измученная временем душа.

##

В конце тридцатых Хаксли неожиданно увлекли психотропные вещества. Альберт Хоффман уже полетел под кислотой с велосипеда, не успев еще, правда, сделать глубокомысленных выводов. Но и без него фармакологической литературы - источника вдохновения психоделических талмудистов, к сожалению, по вопросу имелось предостаточно. Эксперименты Хавелока Эллиса с мескалином и Уильяма Джеймса с псилоцибином будоражили умы впечатлительных интеллигентов.

Берлин в то время был центром мирового наркоперебора в Европе. И Гитлер, и Геринг употребляли кокаин, а в функции СС официально входило распределение и строгая дозировка наркотиков для высших инициаций. В основу эстетики тотального уничтожения, бесчисленных казней и пыток наци положили свои ритуалы и обряды посвящения, которым соответствовали свои наркотики. Ритуальные массовые убийства в газовых камерах и печах концлагерей были обставлены так, что близко соприкасались с Черной Мессой. Расстрел считался наиболее примитивным уровнем кайфа, ему соответствовал алкоголь, и так далее... Возможности исследований казались безграничными - в лабораториях СС производилось множество модификаций психотропных препаратов, позволявших не только подавлять или контролировать человеческую волю, но и выпускать через испытуемого-медиума чудовищные силы. Условно говоря, "поиск философского камня" шел во всех направлениях - призрак одного из внутренних орденов О.Т.О стоит за ним, но это совсем другая тема, не для ушей человека разумного, поскольку затрагиваются материи сверхтонкие. Когда-то чрезвычайно была популярна идея, что, дескать, появление нацистской партии, да и начало Второй Мировой Войны - результат комбинированной идеи эфедрина и Ницше, которой потчевали в окопах немецких солдат еще в 1914 году. Все это, конечно, весьма поверхностно, но факт остается фактом - первая химическая история нашей эпохи еще не написана.

###

Как бы то ни было, томимый и гонимый Желанием Хаксли напросился к Краули пробовать мескалин. Алистер иногда принимал его, безо всяких претензий, используя эксперимент в числе прочих упражнений своей гедонистской духовной практики. Хаксли, с другой стороны, жаждал подлинного мистического откровения, которое, по его глубокому убеждению, могло единственно прийти от "существа разумного", столь же основательно, как и он сам, погребенного в интеллекте. Налицо явная путаница целей, полная неопределенность предприятия, когда намерения сторон сходятся лишь в веществе. И я, Виктор Нойберг, содомит и поэт, ассистент Краули в "Парижских Работах", был их арбитром. Этот памятный день они провели в моей скромной квратирке над винной лавкой, обсуждая Карму. Краули сказал: "Для меня она существует исключительно как парадокс. Не отрицаю, я усматривал возмездие во многих вещах, предполагающих раз и навсегда установленный порядок - качели Бытия, постоянно возвращающие к золотой середине. Но этот процесс бесконечен, действует абсолютно во всем и, таким образом, позволяет заключить, что его официальное проявление - абсурдно..."