Сергей Шингарев - "Чатос" идут в атаку

• Название: "Чатос" идут в атаку
• Автор: Сергей Шингарев
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986

Книга рассказывает о выполнении интернационального долга советскими летчиками-добровольцами, сражавшимися с фашистами в небе Испании в 1936–1939 годах, о боевой дружбе наших летчиков с авиаторами Испанской Республики и добровольцами других стран. Настоящее издание приурочено к 50-летию со дня начала национально-революционной войны в Испании.

---

— Нас было десять. Из Сан-Франциско мы отправились, в Европу, потому что знали: в Испании нужны летчики. Честно сказать, нам было все равно, на какой стороне летать. Решили так: где больше заплатят, там и будем работать. Баумлер опять усмехнулся:

— Вы возмущены? Я понимаю вас, камарадас. Вернее, понял позже, когда узнал Испанию, ее народ. Встретился с теми, кто пришел защищать испанцев от фашизма. А тогда я еще ничего не понимал. Так вот, приехали мы в Париж. Стали искать, где завербоваться. Так прошло три дня. На четвертый мы с Ричардом, моим другом, решили побродить по городу. Вечером вернулись в гостиницу, и тут портье с улыбкой сообщает: «Ваши приятели уехали». — «Куда?» — удивились мы. Портье развел руками: «Вот письмо». Оказалось, пока мы с Ричардом любовались Парижем, наших парней разыскал вербовщик от Франко. Они здесь же в гостинице подписали контракт и прямым путем улетели из Парижа в Бургос.

— А вас, значит, бросили?

— Как видите. Говорили, что фашистская печать шумно рекламировала их приезд.

— Ну, а вы с Ричардом?

— Мы? — переспросил Баумлер. — Мы, как видите, здесь. На стороне республики. Теперь, конечно, я по-другому на все смотрю и рассуждаю, не так, как полгода назад. За это время я хорошо понял, что такое фашизм и что он несет людям. К сожалению, у нас в Америке далеко не все разбираются в этом.

— Значит, встречаетесь в воздухе со своими земляками и стреляете друг в друга? — удивленно поднял брови Рыбкин.

Баумлер молчал и хмурился. Потом заговорил опять.

— Нас нужно понять, Бланке[13]. Ты ведь не знаешь дома я работал летчиком-испытателем. Что это была за работа? Заключил с фирмой договор, провел полный цикл испытаний самолета, и больше не нужен. Снова ищи заработок. И это не все. Если испытания прошли благополучно — получи деньги. Ну а вдруг несчастье? Ведь у меня жена, двое детей, мать. Никто о них не позаботится. В договоре так и говорится: фирма никакой ответственности за последствия испытаний не несет. У нас все решают деньги. А заработать их очень трудно…

— Скажи, Альберт, как же ты попал в эту эскадрилью? — полюбопытствовал Серов. Американец улыбнулся:

— Видишь ли, Анатолий, когда мы с Ричардом прибыли под Мадрид, нас спросили, на чем мы хотим летать. Мне очень понравился «чато», а Ричарду — «моска». Тут мы и расстались. Меня направили к Пабло Паланкару. Он сказал: «Сейчас посмотрим, на что ты способен». Над Алькалой, почти над самой землей, я выполнил на «чато» пилотаж. Тогда Пабло пожал мне руку. А я, можете мне не поверить, поцеловал «чато». Так и остался в этой эскадрилье.

Агальцов поднялся.

— Ну что ж, я рад, что вы, Баумлер, многое поняли здесь, в Испании. Желаю удачных полетов и благополучного возвращения к семье.

— Благодарю, коронель, — пожимая руку комиссару, произнес американец.

Агальцов стал прощаться.

— Мне еще на Барахас добраться нужно: утром буду эскадрилью Минаева в бой провожать. Желаю удачи!

Завтракали рано. По столовой, подтянутый и надушенный, расхаживал майор Альфонсо.

— Камарадас! — восклицал он, подходя к каждому столу. — Кушайте, сколько вам угодно. Каманданте[14] Альфонсо знает, как надо кормить русое пилотос.

— Но здесь не одни «русое пилотос», — напомнил Рыцарев.

— Какая разница? — удивился Альфонсо. — Все должны есть, как русо пилото Анатолио, — похлопал он по плечу не страдавшего отсутствием аппетита Серова. — Мне коронель Мартин[15], уезжая, приказал записывать всех, кто будет плохо есть перед вылетом, — и Альфонсо потряс в воздухе записной книжкой.

Летчики засмеялись. Кое-кто из них и вправду мог «попасть на карандаш» — не все из новоприбывших сразу привыкли к своеобразной испанской кухне….

В утреннем небе таяла розовая дымка. От гула прогреваемых двигателей дрожал воздух.

Невдалеке от стоянки, заложив руки за спину, медленно прохаживался Иван Еременко. Многое волновало командира эскадрильи в это утро. Ему сегодня предстояло не только самому подняться в небо войны, но и повести за собой людей. Как сложится этот первый вылет? Опытный летчик-истребитель, он хорошо понимал значение первого боя…

— По самолетам!

Взревели моторы. Простучали короткие очереди бортовых пулеметов — летчики пробовали оружие. Ракета. На взлет пошло ведущее звено. Вместе с Еременко в воздух ушли Виктор Кузнецов и Леонид Рыбкин. За ними поднялись остальные. На круге «чатос» звеньями подстроились к командиру. Набирая высоту, эскадрилья легла на курс к Толедо…

На подходе к Барахасу Еременко заметил едва различимые на сером фоне земли взлетающие с аэродрома И-16. «Саша Минаев своих к Мадриду повел», — догадался комэск.

Пройдя над железной дорогой Мадрид — Гвадалахара, летчики увидели курившийся дымами разрывов передний край. Это был северный фас Харамского выступа фронта. Справа угадывался Хетафе — фашистский аэродром, наиболее близко расположенный к линии боевого соприкосновения.

Еременко несколько раз качнул истребитель. Внимание!

Эскадрилья пересекла линию фронта. Под ними была территория, занятая мятежниками. «Чатос» летели над местами, где в октябре — ноябре тридцать шестого года шли упорные бои с фашистскими легионами, рвавшимися к Мадриду.

Вдруг перед машиной Еременко вспучились черные, с яркими всплесками, разрывы. Самолет швырнуло в сторону. Резко повернув вправо, пропали из виду Серов и его ведомые. Вверх рванулись Рыбкин и звено Сорокина. Только Виктор Кузнецов держался рядом с командиром.

Впереди, на высоком обрывистом холме, показался Толедо.

Над узкой лентой реки Тахо, опоясывавшей Толедо, разбросанные зенитным огнем «чатос» вновь подстроились к самолету командира эскадрильи. Маневрируя среди разрывов, они пронеслись над оружейным заводом, мрачным зданием тюрьмы и церковью Сан-Томе.

Зенитки продолжали неистовствовать. Но летчики, повторяя маневры командира, выдерживали строй.

Обогнув Толедо с севера, эскадрилья прошла над аэродромом. Затем Еременко развернулся и лег на обратный курс. Вскоре стала довольно отчетливо видна линия фронта.

И тут Леонид Рыбкин, стремясь привлечь внимание командира, качнул несколько раз истребитель. В слепящих лучах солнца навстречу эскадрилье летела группа «фиатов».

Еременко быстро перестроил эскадрилью. Едва «чатос» закончили маневр, как на них бросились фашистские истребители. В воздухе образовался клубок. Затем он распался на вертикальное колесо и горизонтальный круг.

После первой атаки Еременко и Кузнецов вывалились из огненного клубка. И тут же на них бросились два выкрашенных под цвет ящерицы «фиата». Оба И-15 легли в глубокий вираж. Еременко и Кузнецов одновременно нажали гашетки. Один из «фиатов», задымив, вошел в крутую спираль и после нескольких витков сорвался в штопор. В этот момент в багровом облаке разрыва исчез следующий «фиат». Не успела удариться о землю вторая фашистская машина, как вслед за ней огненным метеором понеслась вниз третья.

Бой оттянулся к линии фронта. Еременко успел заметить, как еще один «фиат», напоровшись на огненное препятствие, вспыхнул и камнем пошел к скалам. «Кажется, Миша Якушин сбил фашиста», — довольно подумал комэск. Через несколько минут еще два пылающих вражеских самолета упали за линией обороны республиканских войск.

Фашисты начали выходить из боя. Они пикировали почти до самой земли и уходили на запад.

«Пора и нам домой». Еременко, Кузнецов и пристроившийся к ним Шелыганов набрали высоту; постепенно подошли остальные. Несколько раз командир эскадрильи пересчитал самолеты. В строю летели все «чатос», час назад поднявшиеся вместе с ним с Сото.

К аэродрому эскадрилья подошла плотным строем. На земле никто и не подозревал, что только что она вела тяжелый бой.

Заруливая истребитель на стоянку, Еременко видел, кик к нему бегут приземлившиеся летчики. «Довольныребята, — улыбнулся комэск. — Первый бой, горящие фашисты. А наши все целы».

Окружив своего командира, они молча стояли и ждали, что скажет он. Каждый из них полагал, что Еременко должен был непременно видеть его в бою. Им было и невдомек, что командир вместе со всеми только что держал труднейший в своей жизни экзамен.

— Кто сбил? — спросил Еременко. Летчики переглядывались и молчали. Губы командира эскадрильи дрогнули в едва заметной усмешке.

— Так что ж, выходит, фашисты сами себя поджигали? Ты как думаешь, Миша? — обратился он к Якушину.

Тот недоуменно пожал плечами:

— Не знаю. Я, например, не могу утверждать, что свалил фашиста. Хотя патронов в лентах осталось немного. — Понятно. Что же мне в донесении писать?

— Горели ведь «фиаты»? — густым басом проговорил Серов. — Горели. Ну а кто их сшибал? — Анатолий развел руками.

— Ладно, так и доложу: горели, а отчего и от кого — неизвестно, — подытожил Еременко.