Дмитрий Хмельницкий - Виктор Суворов: Главная книга о Второй Мировой

• Название: Виктор Суворов: Главная книга о Второй Мировой
• Автор: Дмитрий Хмельницкий
• Жанр: Публицистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9955-0242-5

К 30-ЛЕТИЮ «ЛЕДОКОЛА» ВИКТОРА СУВОРОВА! Мало кто знает, что эта легендарная книга была закончена еще в 1981 году, но тогда ее отказались печатать 68 издательств из 9 стран, отдельные главы удалось опубликовать лишь четыре года спустя в эмигрантской газете «Русская Мысль», весь тираж первого английского издания был выкуплен неизвестными и уничтожен, а первый издатель «Ледокола» в России — убит. Саму книгу тоже не раз пытались «замочить в сортире», но, хотя беспрецедентная травля со стороны кремлевского агитпропа не прекращается вот уже второе десятилетие, все потуги идеологических «киллеров» оказались тщетны — Виктор Суворов по сей день остается не только самым проклинаемым, но и самым читаемым военным историком, а в его поддержку выступает все больше профессиональных исследователей со всего мира.

НОВАЯ СЕРИЯ Виктора Суворова не только предоставляет неопровержимые доказательства его правоты, но и восстанавливает подлинную историю одной из главных книг конца XX века, которая навсегда изменила представления о причинах и виновниках Второй Мировой, а по воздействию на массовое сознание сравнима лишь с «Архипелагом ГУЛАГ».

(ОТ СОСТАВИТЕЛЯ)

---

«Завершение сосредоточения в районах, намечаемых оперативными планами», в первой декаде июля означает готовность к началу стратегической НАСТУПАТЕЛЬНОЙ операции с 15–20 июля. Это «нижняя граница» даты начала вторжения в Европу по сталинскому «плану № 3». Верхнюю границу также не сложно определить, исходя из оценки природно-климатических условий восточноевропейского ТВД.

Главный удар, как было уже отмечено выше, предстояло нанести в направлении Львов — Краков, с дальнейшим развитием наступления на Катовице. Плановая продолжительность решения «первой стратегической задачи» составляла 25–30 дней. Но не все на войне идет по плану, к тому же за успешным решением «первой задачи» должна была последовать очередная. С другой стороны, в южной Польше, в Румынии, Словакии и Венгрии тоже бывает осень и даже зима — сырая, слякотная, с дождями, туманами и мокрым снегом. Для действий авиации и моторизованных войск это значительно хуже «нормальной» русской зимы с крепкими морозами, которые превращают все дорожные направления в «дорогу с твердым покрытием» и сковывают озера и реки ледяным «мостом». Таким образом, конец августа — начало сентября может считаться предельным сроком, после которого начинать крупномасштабное наступление в южной Польше и на Балканах было бы слишком рискованно.

Стоит сравнить хронологию стратегического развертывания Красной Армии с тем, как шла подготовка к вторжению по другую сторону будущего фронта. В декабре 1940 г. Гитлер сообщил своим генералам: «Приказ о стратегическом развертывании вооруженных сил против Советского Союза я отдам в случае необходимости за восемь недель до намеченного срока начала операции». Это обещание («восемь недель») Гитлер выполнил — день начала операции (22 июня 1941 г.) был окончательно установлен и доведен до сведения верховного командования вермахта 30 апреля, т. е. за 52 дня до начала операции. Отсчитав те же восемь недель от даты Совещания 24 мая, мы попадаем в 19 июля — вполне реалистичный срок завершения всех мероприятий по стратегическому развертыванию Красной Армии.

В качестве предполагаемого срока начала войны называли июль — август 1941 г. и многие из захваченных в плен командиров Красной Армии. Разумеется, круг лиц, допущенных к военной тайне такой важности, как точная дата внезапного нападения, был крайне ограничен, поэтому приведенные ниже показания могут служить лишь отражением общих настроений, «общего духа», который витал в Красной Армии летом 41-го года.

Так, военврач Котляревский, призванный 30 мая 1941 г. на 45-дневные «учебные сборы» в медсанбат 147-й стрелковой дивизии, сообщил, что «7 июня медицинскому персоналу доверительно сообщили, что по истечении 45 дней увольнения не последует, так как в ближайшее время будет война с Германией».

Капитан Краско, адъютант командира 661-го полка 200-й стрелковой дивизии, показал: «Еще в мае 1941 г. среди офицеров высказывалось мнение о том, что война начнется после 1 июля».

По словам майора Коскова, командира 25-го полка 44-й стрелковой дивизии, «судя по масштабу и интенсивности подготовки к войне, русские напали бы на Германию максимум через 2–3 недели» (после 22 июня. — М.С.).

Полковник Гаевский, командир полка 29-й танковой дивизии (в документах 29-й тд нет упоминаний о полковнике с такой фамилией. — М.С.), показал: «Среди командиров много говорили о войне между Германией и Россией. Существовало мнение, что война начнется примерно 15 июля».

Майор Соловьев, начштаба 445-го полка 140-й стрелковой дивизии: «В принципе конфликта с Германией ожидали после уборки урожая, примерно в конце августа — начале сентября. Поспешную передислокацию войск к западной границе можно объяснить тем, что срок нападения перенесли назад».

Подполковник Ляпин, начальник оперативного отделения штаба 1-й мотострелковой дивизии, показал, что «советское нападение ожидалось осенью 1941 г.».

Генерал-майор Малышкин (перед войной — старший преподаватель, затем начальник курса в Академии Генерального штаба; начальник штаба 19-й армии Западного фронта, пленен 11 октября в вяземском «котле»; один из главных сподвижников Власова, повешен 1 августа 1946 г.) заявил, что «Россия напала бы в середине августа, используя около 350–360 дивизий»[24].

Показания, данные во вражеском плену, да еще и лицами, активно сотрудничавшими с оккупантами, вызывают понятные сомнения. Однако злополучный месяц август, как вероятный срок начала войны, всплывает в самых неожиданных документах.

В январе 1941 г. Генеральный штаб провел с высшим командным составом Красной Армии две стратегические военные игры. Руководил подготовкой и проведением игр лично нарком обороны маршал Тимошенко, об их результатах было доложено Сталину. Странно, но ход игр был привязан не к абстрактным числам («первый день операции», «пятый день операции»…), а к неким августовским (!!!) датам.

В начале июня 1941 г. советскую военную базу на «арендованном» финляндском полуострове Ханко посетил с инспекцией командующий Ленинградским ВО генерал-лейтенант М. М. Попов. 15 июня М. М. Попов подписал доклад, направленный в наркомат обороны СССР, в котором выразил обеспокоенность недостаточной, по его мнению, обороноспособностью базы в Ханко и высказал целый ряд конкретных предложений по ее укреплению. Заканчивался же доклад следующей фразой: «Все эти мероприятия необходимо провести не позднее 1 августа 1941 г. (подчеркнуто мной. — М. С.)»[25]

17 июня 1941 г. Политбюро ЦК ВКП (б) приняло решение «призвать в армию 3700 политработников запаса для укомплектования среднего политсостава. Призыв произвести с 1 июля по 1 августа 1941 г.»[26].

18 июня 1941 г. Политбюро ЦК ВКП (б) принимает следующее решение: «выдать наркомату обороны в июне из госрезервов 750 тыс. штук автомобильных шин с возвратом в УГМР [Управление государственных мобилизационных резервов] в сентябре. Разрешить Наркомрезинпрому прекратить с 18 июня отгрузку а/м шин всем потребителям, за исключением наркоматов и ведомств, указанных в Приложении 1, с переносом недогрузов на 4-й квартал»[27].

В этом документе нет слова «август» — но есть четкое понимание того, что в июне — июле у наркомата обороны возникнет экстренная, «пиковая» потребность в авторезине. Эту потребность решено покрыть с использованием чрезвычайных мер, а образовавшуюся в запасах и снабжении гражданских ведомств «брешь» постепенно восполнить, начиная с сентября — октября. Можно с большой долей уверенности предположить, что экстренная потребность в авторезине была связана с запланированной на июль — август открытой мобилизацией, в рамках которой из народного хозяйства в Красную Армию предстояло передать порядка 240 тыс. автомобилей.

В архиве Коминтерна хранится интереснейшая коллекция документов — отчеты о проделанной работе (в большинстве случаев — подрывной) финских коммунистов, перешедших в сентябре 1941 г. линию фронта. Среди прочих лежит и доклад товарища Рейно В. Косунена «О работе парторганизаций в Хельсинки и Куопио». Заканчивается отчет следующим самокритичным замечанием:

«Мы, члены партии, не были на уровне международных событий в то время, когда началась новая война. За две недели до начала войны между Германией — Советским Союзом и Финляндией (так в тексте. — М.С) я получил от руководства партии доклад об оценке положения, т. к. я должен был выехать в партийную командировку в Коркила.

Доклад содержал следующее:

1. Война продолжается и распространяется. Это не молниеносная война.

2. В положении Финляндии не ожидается изменений до осени (подчеркнуто мной. — М.С), таким образом война пока не ожидается.

Мы, значит, не готовились к войне раньше, чем осенью».

Способность к самокритике украшает человека — но в данном случае товарищ Косунен несправедлив к себе и неназванным «членам партии». Партия эта управлялась не из Хельсинки, а из Москвы. Никаких других «оценок положения», кроме тех, что поступали от московского руководства, финские товарищи выработать не могли (да и не имели права). И если финские коммунисты готовились к войне, которая начнется «не раньше осени», то эту мысль им подсказали не случайно. Не случайно и то, что дата предполагаемого начала войны названа с некоторым запаздыванием — продуманная дезинформация рядовых исполнителей является важным и общепринятым приемом сокрытия подлинной информации…

* * *

Строго говоря, на этом краткий обзор трех планов Сталина можно считать завершенным. Подробная детализация и уточнение важных деталей станут возможными лишь с расширением источниковой базы. С другой стороны, самое важное доподлинно известно уже сейчас — ни один из этих планов так и не был реализован.