Брэд Мельцер - Книга судьбы

• Название: Книга судьбы
• Автор: Брэд Мельцер
• Издательство: Книжный клуб "Клуб семейного досуга"
• Жанр: Триллер
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9910-0329-2, 978-966-343-868-9, 978-0-446-53099-6

Молодой человек из команды президента Уэс Холлоуэй уже несколько лет терзается мыслями о том, что из-за него погиб человек: психически больной Нико Адриан застрелил Рона Бойла. Тогда же шальная пуля непоправимо изуродовала самого Холлоуэя. Что это было: наказание за ошибку или жестокие правила чужой игры? Спустя восемь лет история получает неожиданное продолжение. Снова возникают вопросы, ответы на которые, казалось, похоронены в прошлом…

---

А я стою и жду, когда она начнет рвать меня на куски. Но, похоже, я застал ее врасплох, так что экзекуция откладывается до следующего раза. Лицо у нее залилось краской, и она беспомощно смотрит на меня, пытаясь обрести душевное равновесие.

— Ты… ты напугал меня до смерти.

Моя поза выражает раскаяние. Я наклоняюсь, поднимаю с пола очки и неуверенно делаю шаг вперед, чтобы отдать их ей. И только оказавшись в непосредственной близости от первой леди, я вдруг замечаю, как ее левая рука судорожно прячет что-то под сиденьем кресла.

— Спасибо, Уэс, — говорит она и, не поднимая глаз, протягивает руку за очками.

Развернувшись, я направляюсь к двери — но только после того как бросаю последний взгляд через плечо. Доктор Ленора Мэннинг прошла две президентские кампании, три баталии за кресло губернатора, родила двух детей и выдержала четыре года непрекращающихся нападок на себя, мужа, детей, семью и почти всех близких друзей. Апогеем этой возни стала статья в журнале «Вэнити Фэар», иллюстрацией к которой на обложке послужила самая безыскусственная и даже простоватая ее фотография под броским заголовком «Доктор первая леди у власти — почему и куда уходит красота, и почему нынче в цене мозги». В то время даже самые яростные нападки бессильно разбивались о броню ее самообладания. Поэтому когда я ловлю ее взгляд, брошенный на меня… когда взгляды наши встречаются, и я вижу ее покрасневшие и воспаленные глаза, которые она пытается спрятать за неловкой улыбкой и словами благодарности… Я замираю на месте. Она может улыбаться сколько душе угодно, но меня, не обманешь — она плакала. И совсем недавно.

Нетвердыми шагами направляясь к двери, я буквально кожей чувствую всю неловкость и нелепость ситуации. Иди… не останавливайся… уходи быстрее… Я оказался не в том месте и не в то время. Не давая себе времени одуматься, я выскакиваю в коридор и бегом мчусь к лестнице. Я должен как можно быстрее убраться отсюда. В голове у меня царит полный сумбур.

Ничего не понимаю… Это так на нее непохоже… За все годы, что я провел с ними… Боже, что же должно было случиться, чтобы заставить ее расплакаться?

Пытаясь найти ответ на это вопрос, я останавливаюсь на верхней площадке лестницы и снова оглядываюсь назад. Справа от меня на стене висит флаг, который развевался над Белым домом в тот день, когда мы уходили из него… Нет. Мы не уходили из Белого дома. Нас вышвырнули оттуда. Вышвырнули из-за того, как повел себя Мэннинг во время покушения на гоночном треке. Вышвырнули после того, как застрелили Бойла. Вышвырнули после того, как Бойл умер в карете «скорой помощи».

Я смотрел церемонию похорон по телевизору из своей больничной палаты. Естественно, камеры постоянно давали крупным планом изображение президента и первой леди. Она сидела с гордо поднятой головой, спрятав лицо под широкополой шляпой, держась из последних сил, — но когда заговорила дочь Бойла… На мгновение камера показала ее реакцию, и оператор даже не понял, что именно он только что заснял. Первая леди высморкалась, а потом выпрямилась и придала своему лицу непроницаемое выражение. И на этом все закончилось. Это был единственный раз, когда я видел первую леди плачущей.

До сегодняшнего дня.

По-прежнему глядя через плечо, я не свожу глаз с полуоткрытой двери спальни. Вне всякого сомнения, я должен спуститься вниз. Это меня не касается. Мало ли из-за чего она может плакать? Но сейчас, когда прошло всего два дня с того момента, как я воочию увидел карие глаза Бойла с голубыми крапинками… Спустя всего один день после побега Нико из лечебницы Святой Елизаветы… Плюс тот факт, что первая леди что-то прячет под сиденьем своего кресла… Я ненавижу себя уже за то, что такие мысли вообще приходят мне в голову. Меня следует уволить только за то, что я думаю об этом, и уволить немедленно. Но при том, как развиваются события, как все запуталось и невероятно усложнилось… просто взять и уйти, сдаться, сделать вид, будто ничего не произошло, спуститься вниз, не попытавшись узнать, почему одна из самых могущественных женщин в мире пребывает в таком отчаянии… Нет, я не могу. Я должен узнать правду.

Резко развернувшись в сторону спальни, я на цыпочках крадусь по золотистому ковру ручной работы, расстеленному на полу в коридоре. Подойдя ближе, я слышу, как первая леди шмыгает носом. Но не плачет. Вот она высморкалась, и этот звук означает, что эмоции вновь похоронены в глубине ее души. Сжав кулаки и затаив дыхание, я делаю еще два шага. В течение восьми лет я прилагал все усилия, чтобы сберечь их покой и уединение. И вот теперь я намерен нарушить его. Но если она что-то знает… если ей что-либо известно о том, что случилось… Я продолжаю подкрадываться к двери, я почти подошел к ней. Но вместо того чтобы войти в спальню по левую руку от себя, я вытягиваю шею, чтобы убедиться, что первая леди не видит меня, и ныряю в ванную комнату, расположенную по диагонали от спальни, справа по коридору.

Солнце уже почти скрылось за горизонтом, и ванная погрузилась во тьму. Когда я прячусь за дверью, сердце так сильно колотится у меня в груди, что в висках появляется пульсирующая боль. На всякий случай я прикрываю дверь и подглядываю в узенькую щелочку между тыльной частью двери и дверной коробкой. По другую сторону коридора, в спальне, первая леди, сидя за письменным столом, повернулась ко мне спиной. Со своего места мне видна только правая сторона ее тела — как если бы ее разрезали пополам, — но именно эта половина мне и нужна, особенно после того как она сует руку под сиденье и достает то, что там спрятала.

Прижавшись щекой к дверной щели, я напрягаю зрение, стараясь разглядеть, что же это такое. Фотография? Записка? Ничего не видно. Ее спина загораживает от меня все. Вот она держит эту штуковину, наклоняя голову, чтобы получше рассмотреть ее, и вдруг я замечаю, как у нее безвольно опускаются плечи. Она очень расстроена, буквально убита горем. Правая рука у первой леди начинает дрожать. Она поднимает ее таким жестом, словно собирается потереть переносицу, но в воздухе разносится очередной всхлип, и я понимаю, что она вытирает глаза. И снова плачет.

Почти в то же самое мгновение она выпрямляет спину и поднимает голову. Как и несколькими минутами раньше, она берет себя в руки, и последний судорожный всхлип утрамбовывает землю на могиле непозволительных эмоций, владевших ею еще секунду назад. Даже пребывая в одиночестве, преодолевая дрожь в руках, супруга президента не позволяет себе поддаться слабости.

Вдруг она подхватывается с места и в спешке, но аккуратно, складывает письмо, или фотографию, или что там она держит в руках, и прячет его в книгу в мягкой обложке, которая лежит на столе. Я совсем забыл… Мэннинг не единственный, кого пожелали увидеть люди мадам Тюссо. Глубоко вздохнув, первая леди разглаживает юбку, вытирает салфеткой глаза и задирает подбородок. Маска, которую она носит на людях, вновь водворяется на место.

Перед тем как выйти из спальни, она останавливается на пороге и смотрит на полуоткрытую дверь ванной, в темноту, в которой затаился я. Отпрянув от щели, я жду. Она выходит из спальни и как ни в чем не бывало идет по коридору. Кажется, пронесло. Она ничего не заметила. Притаившись в темноте, я смотрю, как она приближается ко мне, а потом резко сворачивает налево, к лестнице. Через несколько секунд до меня доносится эхо шагов, когда она спускается по деревянным ступенькам, которое с каждым мгновением становится все тише. И только когда звук ее шагов тонет в ковре, покрывающем пол внизу, я перевожу дыхание. Но и тогда сначала считаю до десяти — просто так, на всякий случай. К горлу у меня подступает тошнота. Что, черт возьми, я делаю?

Пытаясь избавиться от мерзкого ощущения, я спускаю воду в туалете, мою руки и выхожу из ванной с таким видом, словно ничего не произошло. Быстрый взгляд, брошенный в коридор, говорит мне, что там ни души.

— Доктор Мэннинг? — негромко окликаю я тишину. Никакого ответа. Я один.

В открытую дверь спальни Мэннингов виден антикварный письменный стол менее чем в десяти футах от меня. За все годы, проведенные вместе, я ни разу не позволил себе обмануть их доверие. Я снова напоминаю себе об этом, не сводя глаз с книги на столе, в которой спрятан ответ на мои вопросы.

Будь на моем месте Рого, он бы не колеблясь сделал то, на что я пока не могу решиться. И Дрейдель тоже не раздумывал бы ни секунды. Если бы я был Лизбет, то сделал бы это еще две минуты назад. Но я — это я. И в этом кроется настоящая проблема. Я сознаю свои недостатки. Если я войду туда, то сделаю то, что переиграть или исправить уже не удастся. Тот, прежний я, не смел бы даже подумать об этом. Но мне почему-то кажется, что я уже никогда не буду таким, как раньше.

Сжав кулаки, я делаю четыре шага вперед, которые приводят меня в спальню и к столу. Передо мной лежит толстая книга с золотыми тиснеными буквами на обложке. Библия. Не знаю, что я ожидал увидеть и почему удивлен.