Вера Меркурьева - Тщета: Собрание стихотворений

• Название: Тщета: Собрание стихотворений
• Автор: Вера Меркурьева
• Издательство: Водолей
• Жанр: Поэзия
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-902312-34-5

Книга представляет собой практически полное собрание стихотворений замечательного русского поэта Веры Александровны Меркурьевой (1876-1943), при жизни практически выпавшей из официального литературного процесса. Поэтесса была возвращена в читательский обиход лишь в конце 1980-х - начале 1990-х гг. стараниями крупнейшего филолога нашего времени, академика М.Л.Гаспарова, ставившего ее имя сразу после имени М.Цветаевой. К сожалению, М.Л.Гаспаров не успел подготовить отдельное издание стихотворений В.Меркурьевой. Эта книга, посвященная его памяти, является завершением его неоконченной работы.

В Приложении публикуются статьи М.Л.Гаспарова, содержащие биографические данные, обзор творчества и разбор одного из стихотворных циклов В.Меркурьевой.

В книге впервые и подобном объеме представлены опубликованные и неопубликованные материалы, связанные с жизнью и творчеством одного из наиболее ярких поэтов круга Вяч. Иванова.

---

«Искусства мнительнейший ревнитель…»

Евгению Архипову

Искусства мнительнейший ревнитель,
Служитель требовательный Муз,
Вы с чужестранкою захотите ль
Вступить в рискованнейший союз?

А половчанину полонянка
Быль ль желанна так и жалка,
Когда б не вкрадчивая приманка
Ему невнятного языка?

30.III.1932

ДРУЖЕНЬКЕ-СУХАРИКУ (Е. Р-ч)

Для внимательного взора
Что ни шаг, то и новинка:
Прежде – риза для собора,
Нынче – сумочка для рынка.

Прежде – частная квартира,
Нынче – общая жилплощадь,
Где один зудит Шекспира,
А другой – белье полощет.

Прежде – «вместе жить до гроба»,
Нынче – «погостить денечек».
Но напрасно старость злоба
Эти новшества порочит.

Ведь в качанье коромысел –
Было сверху, стало снизу —
Виден скрытый некий смысел,
Тайной правды явный вызов.

И в парчу одета право
Бедной жизни принадлежность,
И не так напрасна, право,
Кратковременная нежность.

23.XII.1932-3.I.1933

РОНДО

М. В.

Покорен власти сласти кофе,
Сердечный стихнет перебой,
И, хоть намечено судьбой –
Не состояться катастрофе.

Как слог излишний в апострофе,
Как во скафандре гул морской,
Сердечный стихнет перебой,
Покорен власти сласти кофе.

Ваш дивный дар на перепой
Склонит воздержность в философе,
И сочинит, само собой,
Вам мадригал поэт любой,
Покорен власти сласти кофе.

27.IV.1933

А. С. КОЧЕТКОВУ

I. «В одеянье злато-багряном…»

Надпись на книге «Лирика Гёте».

В одеянье злато-багряном
(Это мед или это кровь?),
Как елей целительный к ранам,
Низошла к нам Лирика вновь.

Равноценной должны монетой
Оплатить полноценный счет –
Этой сладкой и жаркой этой
Посетительницы приход.

Отдадим ей сполна, без торга –
Сколько смог читатель нести –
Злато пламенного восторга,
Сладкий дар признательности.

12.V.1933

II. «Прежде рыцарь к славе Дамы…»

Прежде рыцарь к славе Дамы,
Чтя устав ее закона,
Жег языческие храмы,
Поражал мечом дракона.
Ныне рыцарь тащит Даме
Дров вязанку – это шутки?! –
Ей уступит место в траме,
Станет в очередь на сутки.

Прежде Дама награждала
Свыше меры (in duecento [8]):
Из окна цветок роняла,
Меч повязывала лентой.
Ныне Дамина наградка –
О бесценная заботка! —
На протертый локоть – латка,
На голодный зуб — селедка.

Разве лик искусный скверен,
Хоть уродливая рама,
Если рыцарь так же верен
И прекрасна так же Дама?

12.V.1933

III.Летний отдых

В вагоне жестком ежась на полатях,
Перипоэтик жалостно стонал:
– Я счастлив был, я был перележатик –
Зачем передвигатиком я стал?!
Праздношатающихся – ну их к ляду! –
Зачем мне по музеям разводить,
Трепать язык часов двенадцать кряду –
Нет, мне перетрепатиком не быть!
Писателю писатель всё же братик –
В Дом Отдыха Писателя скорей!
Недоедатик и перепиватик
Там отдохнет душою от скорбей! –

В вагоне тряском, каясь пред народом,
Переезжатик скорбно вопиял:
– Я счастлив был, я был ех-курсоводом,
Зачем на грех я домоседом стал?!
Вставать и спать ложиться по команде,
Гулять, и есть, и пить – по звонку –
Страшнее мук не описал и Данте
В своем девятом адовом кругу!
Домой, к себе! там отдых и природа
Небесная – двадцатый бельэтаж,
Лифт на замке, и полная свобода
Готовиться на высший пилотаж! —
Но дома страшный зверь перекусатик
Все зубы-когти так в него вонзал,
Что отдыхающий переписатик
Побрел тихонько снова на вокзал.

23.V.1933

Д. С. УСОВУ

Кто, не чуждаясь беззаконной смеси
Трагических и комедийных сцен,
Укрыт за толщей монастырских стен
От буйства многолюдной, шумной веси,

Расина том берет наперевес – и
Уходит в сад, где медом дышит тлен,
И там сдается в лепестковый плен
Девице-в-зелени и барской спеси.

А возвращаясь к полноте кошниц –
Пушистых лар домашние пометки –
Находит вязь изысканных страниц

И – лучшее из лучших – дремь ресниц
И выгиб стана, сквозь атласной сетки,
Живой и теплой, смуглой Танагрэтки.

30.VI.1933. God’s acre

«Когда б, цветам подобно, раскрывать…»

Клоде Архиповой

Когда б, цветам подобно, раскрывать
Лучистый венчик умудрялись кошки,
Одежды лепестковые застежки
Дождем омыв, на солнце осушать –

Я стана б кошкой Вас именовать,
А если бы цветы имели ножки
Резвей котят, чтоб бегать по дорожке –
Хотела бы цветком я Вас назвать.

И вот вдвоем, не чуждые раздора,
Порывисто-тревожная Гатор,
Пленительно-приветливая Флора
О Вас заводят своевольный спор,
Вплетая Вам во нрав двойной узор.
А имя Вам – от них же – Цветангора.

Попросту, без затей,
В quasi сонетной коде,
Клоде скажу моей.
Быстрой и нежной Клоде,

Что она мне мила
Так же, как Зу-царапка,
Что мне радость дала
Верная ее лапка,

Что без нее мой путь
Станет сухою палкой –
Некому выглянуть
Из-под листа фиалкой.

4.VII.1933

«Меж вымыслов лирических косметик…»

А. К. (с пудрой)

Меж вымыслов лирических косметик
Приманчивей, обманчивее нет
Той, под которой маленький поэтик
Вдруг явится нам как большой поэт.

Скрывает благодетельная пудра
Шершавости, лоснистости грехи,
От критики утаивая мудро
Неловкие, неверные стихи.

Истертое, истрепанное слово
Неслыханным показывает вновь, –
Беспамятно, бессмертно… бестолково…
А имя той косметики — любовь.

Она, любовь – единая, простая,
От света к тьме блаженно низойдя,
Всё зная, всё терпя и всё прощая,
Булыжник в перл созданья возводя…

И есть другое: смоет краски грима
Холодная и трезвая вода —
И глянет бледно, станет недвижимо
Что искрилось, мерцая, как звезда.

Посмертным удаляет омовеньем
Цветы и пятна, музыку и шум,
И жизни ложь являет правды тленьем
Безжалостный разоблачитель – ум.

Ну что ж, друзья! чему хотите – верьте,
А у меня безумие в крови –
Я не хочу правдивой прозы смерти,
Я – за обман стихов живой любви.

P.S.

Не приложить ли шифра ключ при этом,
Хотя его всяк знает про себя? –
Надеюсь, Вы меня большим поэтом
Считаете, безропотно любя.

12.V.1934

«Не в тягость? Цепь? но ведь тогда покорно…» (С. Шервинскому)

Для пленников их цепь была не в тягость.

С.Ш.

Не в тягость? Цепь? но ведь тогда покорно
Они ее дотянут до конца.
Нет, пусть она грызет пилою кости,
Пусть жерновом раздавливает плечи,
Пьет жадной сушью жизни свежий сок! –
Тогда-то пленники поймут: иль лечь им
Засыпанными в душащий песок,
Иль вздохом ветровым – не человечьим –
Наполнить грудь придавленную, чтоб
Упали разом ржавые оковы,
И воздух вечно вольный, вечно новый
Охолодил сухой, горячий лоб
И тем глазам, что к гибели готовы,
Открыл явленный, благостный простор.
В нем – век не кончат, зыблемые далью,
Влекомые любовью и печалью,
Отсвечивая жемчугом и сталью,
Струи реки согласный в чем-то спор.
В нем сизые с седой каймою тучи
Сберут дожди в тугой, упругий клуб,
И с самой верхней, синезвездной кручи
Швырнут его в разрез сухой, колючий
Земных, потрескавшихся, черных губ.
И будет пить земля, и камень каждый,
И стебель каждый примет щедрый дар.
Нет мук душней, чем раскаленный жар,
Нет стрел острей, чем молнии удар,
Нет счастья слаще утоленья жажды.
А дальняя, невидимая синь,
Укрытая от века в доме отчем,
Приоткрывая заревые очи,
Посмотрит: так ли дождевая хлынь
Ее веленья выполнит. А впрочем,
Всё хорошо. И вовремя гроза
Пришла к нам в час последний, в час вечерний
Омыть целящей влагою, из-за
Сквозной фаты, усталые глаза
Порадовать «нежней и суеверней».

P.S.

Простите, милый наш сосед, что я,
За вами следуя, свернула всё же
С тропы широкой белого стиха
На узкий поворот случайной рифмы.
И мой «небрежный карандаш» простите:
В «рабочем кабинете» нет чернил.
Не отольете ли вы нам той влаги? –
Но только не лилово-канцелярской,
Не красно-цензорской, и даже не
Голубоватой – для любовных писем –
Но черной, черной, как душа злодея,
Иль как печная сажа, иль как ночь
На юге, и надеяться не смея
Найти в ней кладезь рифм к Шелли смочь,
Я ею белые стихи замажу,
С которыми – ведь вот – никак не слажу!

22.VI.1935

«Ступит ли на островерхий скат она…»