Игорь Фроянов - Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия

• Название: Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия
• Автор: Игорь Фроянов
• Издательство: Издательство С.-Петебургского университета
• Жанр: История
• Год: 1992
• ISBN: 5-288-00919-8

В монографии рассматриваются вопросы возникновения и развития новгородской государственности, социальной и политической борьбы в древнем Новгороде. Изучается характер народных волнений, прослеживается эволюция социальных и политических конфликтов. Существенное место отводится анализу борьбы Новгорода с Киевом за независимость, а также того влияния, которое эта борьба оказывала на становление новгородской республики.

Для научных работников, преподавателей истории, всех, интересующихся отечественным прошлым.

---

Можно предположить, что новгородцы, не стерпев «злобы» и «насилья» Святослава, выпроводили его с бечестьем от себя. И Всеволод Ольгович не имел сил ни воспрепятствовать изгнанию брата, ни посадить вместо него на княжение своего сына. О каком тогда «вмешательстве в новгородские дела» великого князя киевского или «возрождении старой схемы взаимоотношений с великокняжеской властью» может идти речь? Надуманность подобных рассуждений очевидна. Столь же искусственным представляется тезис об «антикняжеской борьбе» новгородцев. Именно отсутствие князя в городе («и седеша бес князя 9 месяць»{76}) не устраивало население Новгорода, о чем узнаем из Ипатьевской летописи, где говорится о том, что новгородцы, «не стерпяче бес князя седети, и ни жито к ним не идяше ни отколе же, и послаша Гюргеви мужи своя, и пояша Ростислава Гюргевича, и посадиша Новгородьци с великою честью Новегороде…».{77} Новгородцы, следовательно, боролись не против князей и княжеской власти вообще, а против конкретных правителей, которые по тем или иным обстоятельствам их не устраивали. Вот почему эту борьбу нельзя называть антикняжеской, как это нередко делает В. Л. Янин.

Ростислава Юрьевича новгородцы приняли вынужденно. Но едва они услышали, «яко… Святопълк идеть к ним съ всеми людьми их, и яша Ростислава, и въсадиша в епископль двор, седевъша 4 месяца. В то же лето (1142) въниде Святопълк Новугороду, 19 апреля; и пустиша Ростислава к отцю».{78} Всеволод Ольгович, согласившись, наконец, дать новгородцам в князья Святополка, выбрал из двух зол меньшее: княжение в Новгороде своего шурина для него было предпочтительнее, чем княжение Ростислава — сына враждебного ему Юрия Долгорукого.{79} А чем управлялись новгородцы, настаивая на приезде к ним Святополка? В. Л. Янин верно, на наш взгляд, уловил мотивы их поведения: «Наиболее желательным претендентом на новгородский стол, иными словами, претендентом, пользовавшимся наиболее сильной поддержкой в Новгороде, был родной брат изгнанного в 1136 г. Всеволода Святополк Мстиславич, преимуществом которого было его изгойство. В случае его избрания на новгородский стол он мог бы стать князем, независимым от Киева и сильного Суздаля».{80} Приняв это наблюдение В. Л. Янина, подчеркнем, что оно как раз и опровергает мысль о «партийных» пружинах действия механизма смены князей в Новгороде, указывая на общие интересы новгородской общины как главный рычаг княжеских переворотов в волховской столице. В том же направлении ведут нас перемены в посадничестве, имевшие место на протяжении княжения Святополка Мстиславича.

После бегства Святослава Ольговича в 1141 г. из Новгорода и экзекуции, учиненной над Якуном Мирославичем, посадничество перешло к Судиле. Он был избран посадником в отсутствие князя. Отсюда В. Л. Янин сделал вывод: «До приглашения князя ему принадлежали обе власти — посадничья и княжеская».{81} Думаем, это невозможно, поскольку для того, чтобы располагать княжеской властью, надо было принадлежать к княжескому роду. Точно так же, чтобы стать посадником, необходимо было принадлежать к боярству. Нельзя забывать об особенностях представлений о власти на Руси той поры, пронизанных архаическими воззрениями, свойственными древним обществам. «Человек — это всегда конкретный представитель определенной социальной группы, общественного статуса, присущего данной группе, и от этого статуса зависит общественная оценка человека».{82} Принадлежность к группе являлась также мерилом человеческих возможностей. Вот почему осуществлять княжескую власть мог только князь, но не боярин, даже если он находился в должности посадника. В противном случае не понять, отчего новгородцы так настойчиво искали себе князей.

Посадничество Судилы не прервалось с приходом Ростислава Юрьевича; оно продолжалось и с вокняжением в Новгороде Святополка Мстиславича. Но в 1144 г. новгородцы «дата посадницьство Нежате Твьрдятицю».{83} В 1146 г. посадничество у Нежаты было отнято и передано Костянтину Микульчичу, после смерти которого посадником стал опять Судила Иванкович.{84} В. Л. Янину «причины перемен в посадничестве не ясны, так как посадничество вяский раз переходит к кандидатам одной и той же античерниговской группировки. Вполне вероятно, что перечисленные посадники в действительности и не составляли единой группировки, а лишь внешне были объединены совместной борьбой против сторонников черниговской ориентации».{85} Последнее соображение делает беспочвенным утверждение о тесной связи смены посадников с переменами на княжеском столе, происходящими якобы, как правило, в результате борьбы боярских группировок, рвущихся к власти. Чтобы выйти из трудного положения, В. Л. Янин вынужден предположить «существование временной античерниговской коалиции разнородных боярских групп».{86} Однако есть возможность взглянуть на вопрос проще и в соответствии с летописными известиями. Уходу с посадничества Судилы предшествовали стихийные бедствия. Летописная статья, помеченная 1143 г., начинается таким сообщением: «Стояше вся осенина дъждева, от Госпожина дни до Корочюна, тепло, дъжг; и бы вода велика вельми в Волхове и всюде, сено и дръва разнесе; озеро морози в нощь, и растьрза ветр, и вънесе в Волхово, и поломи мост, 4 городне отинудь безнатбе занесе».{87} В следующем году «погоре Хълм весь и церкы святого Илье». На фоне этих бедствий Судила и был отстранен от посадничества. И все же несчастья продолжались. В 1145 г. «стояста 2 недели пълне, яко искря гуце, тепле велми, переже жатвы; потомь наиде дъжгь, яко не видехом ясна дни ни до зимы; и много бы уйме житъ и сена не уделаша; а вода бы больши третьяго лета на ту осень; а на зиму не бысть снега велика, ни ясна дни, и до марта».{88} Вскоре новгородцы избрали нового посадника. Упомянутые перемены в посадничестве, по нашему мнению, были обусловлены бедами, о которых говорит новгородский летописец. Для подобного предположения есть определенные основания.

В древности люди наделяли правителей способностью управлять природой, вызывать дождь или засуху. Поэтому, когда выпадало слишком мало или много дождей, виновными считались вожди, которых либо низлагали, либо умерщвляли. Неурожаи, порождавшие голод, неудачные войны, пожары воспринимались как неоспоримое свидетельство дурных качеств правителя, не справляющегося со своими обязанностями по обеспечению безопасности и благосостояния общества. Такого рода представления существовали у множества народов мира.{89} Их элементы находим и в общественном сознании новгородцев. Конечно, в них нет прямого тождества с верованиями древних, но сходство, хотя и весьма отдаленное, здесь присутствует.

Таким образом, смещение с посадничества Судилы и Нежаты надо рассматривать как средство, с помощью которого новгородцы, следуя языческим традициям, пытались покончить со стихийными бедствиями и восстановить благоденствие своей общины.{90} С аналогичной практикой обращения новгородцев с правителями мы уже встречались; будем наблюдать ее и позже.{91}

Святополк Мстиславич княжил в Новгороде до 1148 г., когда «приела Изяслав ис Кыева сына своего Ярослава, и прияша новгородьци, а Святопълка выведе злобы его ради».{92} Неизвестно, в чем заключалась «злоба» князя. Ясно, только, что новгородцы расстались с ним без сожаления. Весной 1154 г. они изгнали князя Ярослава и «въведоша» Ростислава Мстиславича, брата выведенного из Новгорода в 1148 г. Святополка. Однако в ноябре 1154 г. умер в Киеве великий князь Изяслав, и Ростислав поспешил туда, оставив вместо себя в Новгороде сына своего Давыда. И тогда «възнегодоваша новгородци, зане не створи им ряду, нъ боле раздьра, и показаша путь, по немь сынови его». А затем «послаша владыку Нифонта съ передьними мужи к Гюргеви по сын, и въведоша Мьстнслава, сына Гюргева».{93}

Обращение к Юрию было, по всей видимости, следствием изменения внешнеполитической обстановки, произошедшей со смертью Изяслава Мстиславича, много раз защищавшего Новгород от Юрия Долгорукого, который нападал на Новгородские земли, блокировал торговлю новгородских купцов с соседними волостями, ближними и дальними, загораживал пути, ведущие к данникам, отнимал у новгородцев дани. «Се стрыи мои Гюргии из Ростова, — говорил Изяслав, — обидить мои Новгород и дани от них отоимал и на путех им пакости дееть, а хочю поити на нь».{94} Ипатьевская летопись запечатлела яркие сцены пребывания Изяслава в Новгороде в 1148 г. Отстояв обедню в св. Софии, князь послал «подвоискеи и бириче по улицам кликати, зовучи ко князю на обед от мала и до велика, и тако обедавше веселишася радостью великою, честью разидошася в своя домы, на утрии же день послав Изяслав на Ярославль двор и повеле звонити, и тако Новгородци и Плесковичи снидошас на вече и рече им: „Се, братье, сын мои вы прислалися есте ко мне, оже вы обидить стрыи мои Гюрги на есьм пришел семо оставя Рускую землю вас деля и ваших деля обид, а гадайте на нь, братье, како на нь поити, а любо с ним мир возмем, пакы ли с ним ратью кончаимы”. Они же рекоша: „Ты наш князь, ты наш Володимир, ты наш Мьстислав, ради с тобою идем своих деля обид”. И тако разоидошася».{95} Состоялся поход, во время которого много зла «сотвориша» юрьевой волости.{96} После смерти Изяслава князь Юрий стал для Новгорода еще более опасен. К тому же перед Юрием открывалась реальная возможность занять киевский стол. Сообразив все это, новгородцы и «послаша к Гюргеви» за князем.