Михаил Гринберг (Зеленогорский) - Жизнь и деятельность Архиепископа Андрея (Князя Ухтомского)

• Название: Жизнь и деятельность Архиепископа Андрея (Князя Ухтомского)
• Автор: Михаил Гринберг (Зеленогорский)
• Жанр: Религиоведение

---

Продолжаются контакты владыки со старообрядцами. Еще по выходе из Ярославского изолятора епископ узнал о том, что под руководством митр. Сергия было составлено «Деяние» епископов православной Церкви, возглавляемых Московскою патриархиею, в котором отменялись клятвенные запрещения на старые обряды*. Еп. Андрей возрадовался, ибо надеялся, что это «Деяние» положит начало

* Это то самое «Деяние», которое, с некоторыми коррективами, было принято поместным Собором 1971 года в Москве. См. (346, 101-113 и 129-131).

165

разрушению преград между православно верующими в у России: «хотя в этом «Деянии» на каждой его строчке написано глубокое непонимание всего так называемого старообрядчества, как явления церковно-культурного, а не только обрядо-молитвенного, — тем не менее я был от него в восторге» (127, 28). Однако вскоре епископ узнал, что это доброе начинание митр. Сергия было им же похоронено*.

«Митрополит Сергий хотел было сделать одно прекрасное дело, да и на это у него не нашлось достаточно ни мужества, ни честности», — писал еп. Андрей. Однако для него это было делом первостепенной важности.

Вот почему с великой радостью владыка воспринял событие осени 1932 года: 19 сентября еп. Андрей получил св. дары и миро от старообрядческого архиеп. Московского и всея Руси Мелетия. В письме протоиерея Прощонина, написанном с благословения архиепископа, владыка Андрей уведомлялся об окончательном принятии его в молитвенное общение со старообрядцами, приемлющими Белокриницкую иерархию. Еп. Андрей вспоминает: «Моя радость по поводу этого события была и остается беспредельной».

Владыка Андрей воспринял этот акт старообрядческого первоиерарха как «событие крупной общественной важности», ибо надеялся, что он «будет раскрываться постепенно и медленно», способствуя возрождению русского православия. Вот почему он немедленно сообщает об этом в Уфу: «Брату Августину напиши, что я получил от Господа великую милость: на другой день после твоего отъезда я получил святые Дары от старообрядческого Белокри-

* Подтверждением того, что «Деяние» 1929 г. было для митр. Сергия чем-то случайным, поверхностно затрагивающим его мысли, является статья «Значение апостольского преемства в инославии», опубликованная в 1935 г. Статья наполнена насмешками над старообрядчеством и, в частности, над Белокриницкой иерархией, благодатность которой митрополит начисто отрицал. Не преминул митр. Сергий вспомнить и про еп. Андрея (находящегося тогда в Архангельской ссылке), иронизируя по поводу его взаимоотношений со старообрядцами (401).

166

ницкого духовенства. Это для меня вполне неожиданно; и, значит, раскол, как раскол, — идейно кончен! Для этого одного стоило делать революцию» (письмо от 23.3.32). А в другом опять: «Скажи это м. Феофании и Ивану Степановичу. — Таким образом — объединение полное! Пусть радуются все, пусть молятся обо мне грешном» (письмо от 3.2.33)*.

* * *

Владыка постоянно работает, верит и надеется. И потому в письме к главе Советского правительства отмечает:

«Усилиями большевиков (хотя и вопреки их желанию) начинает кристаллизовываться подлинно евангельская, убежденная, выстраданная общественная жизнь» (128).

Епископ утверждает, что этот процесс совершается на благо стране — Родине. И с этой надеждой и верой владыка вновь покидает Среднюю Азию, когда его препровождают в Москву. Там некоторое время он прожил при старообрядческой архиепископии, а затем власти отсылают его в Архангельскую область, где в 1944 году завершил свой жизненный путь владыка Андрей.

«Я ни одного раза не молился о своем освобождении или о чемтлибо касающемся своего благополучия. Я боялся такой молитвы, как своей, и только говорил: «Да будет воля Твоя». В 90 псалме сказано: «С ним есть в скорби». Я и знаю, что около меня скорбящего — всегда Господь; а около моего веселья... Господь далеко не всегда! — Поэтому боюсь молиться о чем-либо, кроме исполнения на мне воли Божьей» (письмо от 15.2.32).

* Когда еп. Андрея спрашивали, на каких условиях он воссоединился со старообрядцами, он писал: «Отвечаю коротко и ясно: БЕ3 ВСЯКИХ УСЛОВИЙ. И это тем более обязывает меня быть безукоризненно честным по отношению к тем, кто поверил моей честности» (письмо от 27.3.33).

167

ЧАСТЬ II

ПРИЛОЖЕНИЕ I

Неопубликованные работы епископа Андрея (Ухтомского)

I

КРАТКОЕ ЖИЗНЕОПИСАНИЕ

ЕПИСКОПА УФИМСКОГО АНДРЕЯ, который закончил свою жизнь архиепископом и многое сделал полезного как для Уфимской епархии, а также и вообще для православия.

Он славен тем, что в Уфе был добрым пастырем, и еще более тем, что воссоединил старообрядцев с православием, приняв помазание их миро на себе, признавая его как священное масло. Это воспоминание затеяно мною, игуменом Илией в Уфе от благочестивой христианки Шаминой Елены Ивановны, проживающей в городе Уфе.

ИСТОРИЯ МОЕГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ

Моя няня

Ах, няня, няня — какое это для меня прекрасное, святое слово! Сколько бесчисленных, самых лучших воспоминаний дает мне это теплое слово — няня. Помните, читатель, как А.С. Пушкин научился и любить русский народ по воспоминаниям о своей русской няне, так и почти всем моим мировоззрением я обязан трем безграмотным людям,

168

которые своим чистым чувством сумели утвердить во мне великую любовь к людям вообще и к русскому человеку, в частности. Эти три благодетеля были: моя няня Манефа Павловна, мой духовный иеромонах Федор, с которым я встретился 20-ти лет, и старая старообрядка Прасковья Сергеевна, убедившая меня любить старообрядцев, когда я был уже архимандритом.

Так вот, моя няня была для меня истинной благодетельницей. Это была величавая, умная, строгая, нестарая женщина, когда я начал ее помнить. Она глубоко и искренно любила мою мать, от которой не захотела никуда уйти после 1861 года, когда получила свободу от крепостной зависимости. Так и жила моя няня в доме родителей моих целую жизнь. Это был для всех нас родной человек...

Не всегда дни нашей деревенской семейной жизни проходили безоблачно, причиной чего был тяжелый характер моего отца и при всех неприятностях няня моя оставалась образцом любви и преданности долгу всей нашей.

Вот чувство долга и воспитала во мне моя незабвенная няня. Долг и труд — вот чему она меня научила. Я не помню, чтобы она когда-нибудь была без дела, без какого бы то ни было занятия. Она научилась читать самоучкой К ежедневно читала молитвы и все, что находила Назидательного и полезного. И никогда я не видел, чтобы она читала что-нибудь несерьезное.

После ежедневного трудового дня няня долго и твердо шептала все те молитвы, которые она знала наизусть. С ее молитвенного шепота я и выучил свои первые молитвы, при этом я не мог и представить себе, как можно знать молитвы N не молиться.

Таким образом, моя искренно религиозная няня навсегда ишечила меня от страшного порока нашей религиозной Липни — от религиозного лицемерия, которому обучала до 1917 года наша школа министерская и особенно так шммваемая духовная. Школа нас учила словам молитвы, ко не воспитывала в нас молитвенного настроения.

Выучась у няни искренней молитве, я запомнил и весь

169

ее запас догматических познаний. Я уже архиереем говорил неоднократно, проповеди, заимствованные из мудрых наставлений моей няни.

Насколько я помню, у ней было 3 догмата-поговорки: первая: «Христос терпел и нам велел». Эти слова я слышал от своей няни ребенком всякий раз, когда приходилось переносить неприятности, или заставлять себя делать что-нибудь не по своей воле. Так Христос для меня стал с самого раннего детства законом жизни, идеалом любви и самопожертвования. Я еще ничего не понимал, но Христос уже был для меня очень близок. Я любил Его за Его любовь к людям, за то, что Он страдал для людей, за то, что простил грех первых людей. Христос был для меня всегда живой, всегда близкий к людям. Для меня никогда не было какого-то отвлеченного догмата о Христе, можно сказать, что я любил Христа ранее, чем узнал о Нем церковное учение: я всегда знал, что Христос видит меня и не относится ко мне равнодушно или одобряет меня, или огорчается мною.

Второй догмат моей няни (всего русского народа): «Так жили святые угодники Божии». Эти слова при всей их простоте были исполнены глубокой любви к «угодничкам» и очень заполнили мою душу. Я помню лубочные издания жизни Святых: Великомучениц Екатерины, Варвары, муч. Евдокии, св. Алексия человека Божия. Помню, как проливал горькие слезы, жалея этих святых в их невинных страданиях и изумляясь их героизму.

О, конечно, я совсем не понимал тогда, что такое Церковь, я еще очень долго не понимал этого, но у меня в душе собирался прекрасный склад такого материала, которым я впоследствии мог распоряжаться и пользоваться сколько было нужно. Когда я впоследствии узнал, что Церковь прекрасный сосуд, вместилище Святых чувств любви и самоотречения, что всякий живущий около Церкви может, так сказать, заразиться добрыми чувствами ея, то все воспоминания детства, которыми я обязан своей няне, для меня стали драгоценнейшим состоянием.