Сергей Пономаренко - Час Самайна

• Название: Час Самайна
• Автор: Сергей Пономаренко
• Издательство: Книжный клуб
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-966-343-542-8

Новый захватывающий роман любимого клубного автора Сергея Пономаренко!

Час Самайна согласно кельтской мифологии - это время соприкосновения двух миров, темного и светлого, когда разделяющая завеса между Верхним Миром людей и Иным Миром истончается. И на волю вырываются силы хаоса...

---

От соседки Женя узнала, что утром добровольческие вой­ска генерала Деникина, находящиеся в Никольской и Пред­мостной слободке, неожиданным броском захватили цепной  мост и разоружили стоящий там «запорожский» полк петлю­ровцев. Затем возник инцидент на Думской площади.

От двоевластия ничего хорошего не ожидали, город замер.

На следующий день Женя осторожно пробиралась по притих­шему, почти безлюдному городу к Георгиевской больнице. Но страхи оказались напрасными. Стороны пришли к договорен­ности, и петлюровские войска мирно покинули город, отойдя на тридцать километров, к Василькову.

Деникинцы объявили войну памятникам, установленным большевиками, при этом разбили и бюст Тараса Шевченко на Царской площади. Свои памятники они устанавливать не ста­ли, очевидно, предчувствуя, что продержатся здесь недолго. Женино сердце рвалось в Петроград, но это было невозможно из-за линии фронта.

На смену красному террору пришел террор белый. Ходили слухи об облавах в рабочих районах, о заложниках и расстре­лах. Человеческая жизнь за последние годы потеряла цену. Обесцененные бумажные ассигнации — николаевки, керенки, рубли — имели по сравнению с ней большую ценность. Оче­редная власть, появляясь в городе, произносила демагогиче­ские речи о том, что она пришла с добром и справедливостью, которые в итоге оборачивались злом.

Женя все больше утверждалась в мысли, что между добром и злом нет большой разницы, раз они существуют так близко друг с другом. «Зло есть меньшее добро» — учил блаженный Августин. После очередной смены власти она убеждалась, что каждая несет лишь новые беды и тяготы жизни. Деникинский период был самым тяжелым в жизни города, и когда в октяб­ре на смену ему пришли большевики, их встретили с непод­дельной радостью. Но уже через день они вновь отступили.

Жить в прифронтовом городе, где происходила бесконечная чехарда со сменой власти, постоянными облавами, поисками врагов — притом что сегодняшний враг завтра мог стать хо­зяином — было очень страшно.

Женя работала в больнице, куда при каждой смене власти приходили представители новой власти и с пристрастием до­пытывались: почему вы, такие-сякие, лечили больных из про­тивоположного лагеря? Как будто больные и раненые различа­ются в зависимости от того, под каким флагом воюют и какую веру исповедуют! Добрейший хирург Иван Григорьевич попал в мясорубку междувластий и сгинул.

Наконец в декабре снова установилась советская власть, и Женя начала поспешно готовиться к отъезду, не веря, что и на этот раз власть закрепится надолго. От Якова она больше не по­лучала весточек и рассчитывала, что в Питере ему будет проще ее отыскать. Но уехать оказалось делом непростым. Пришлось обойти массу инстанций, вытерпеть унижения, а порой и пря­мые оскорбления, пока оформила документы на отъезд.

Единственным, что удерживало ее здесь все это время, было желание увидеть Блюмкина, но от него по-прежнему не было известий. Образ его постепенно тускнел, а желание вернуться к родным зрело в Жене все больше. И после оформления до­кументов она отправилась в Петроград. Дорога была короче и спокойнее, чем когда она ехала в восемнадцатом году.

— 9 —

Дома оказалась лишь на Крещение. Начинался 1920 год.

Мама очень обрадовалась ее возвращению. Сердце Жени сжалось от жалости, когда она увидела, какой мать стала ма­ленькой и хрупкой. Бабушка умерла голодной весной, и теперь мама жила в ее квартирке. Женину служебную квартиру по решению домкома передали семье рабочих.

Женя поселилась с мамой. На прежнем месте службы, в бан­ке, ей отказали, пришлось встать на биржу без особой надеж­ды на работу. Жене не верилось, что она отсутствовала чуть больше года: казалось, прошла половина жизни, настолько много было перемен. Жизнь в городе налаживалась, стало гораздо спокойнее, но призрак голода прошлой зимы еще жил в воспоминаниях питерцев. Но самое главное, Женя ощущала тот же недостаток общения, который преследовал ее в Киеве. Почти все ее знакомые оказались за пределами Петрограда, а те, кто остался, женились и остепенились. Из вокзальной шатии не было никого. Юноши воевали на фронтах, причем по разные стороны, девушки разлетелись кто куда. Жить вдво­ем на жалкие гроши, которые получала мама, работая убор­щицей, было невозможно. Положение иждивенки тяготило Женю. Каждый день она ходила на биржу в поисках работы, но, кроме разовых нарядов, нигде не могла получить места.

Однажды вечером, когда в очередной раз внутренний голос брюзжал о никчемности ее существования и о недопустимых ошибках, допущенных в прошлом, мама вернулась с работы на удивление радостная.

— Женечка, я нашла для тебя место! — с порога заявила она. — Правда, пока всего на месяц, но если себя хорошо по­кажешь, можешь остаться там постоянно.

— Мамочка, я тебя люблю! — радостно воскликнула Женя и обняла мать. — Где и кем?

— В учреждении, где я убираю, — в Институте мозга. На временную работу требуется машинистка, а ты ведь окончила курсы, работала в банке. Я уговорила Лидию Петровну, кото­рая ведает этим вопросом, а ты завтра с самого утра беги на биржу, бери направление и скорее в институт, пока никто не перехватил это место.

Ночью Женя с трудом заснула. Никогда не думала, что столь прозаическое событие, как поиск места работы, может взволновать!

И вот она уже работает в Институте мозга и высшей нервной деятельности, которым руководит академик Бехтерев. В небольшой комнатке вместе с ней пять машинисток. Работы много, простаивать не приходится, к концу дня голова просто раскалывается от шума. Но Женя довольна: у нее есть работа, она не сидит на шее у мамы, у которой совсем плохо со здоровьем.

Все однажды происходит впервые... Так и случилось. В кон­це дня Лидия Петровна, старшая машинистка, подвела к Жене крупного мужчину в гимнастерке, в очках, лет сорока, с про­седью в волосах.

— Знакомься, Женя. Это Александр Васильевич Барченко. У него срочная работа. Я не могу заставить тебя печатать пос­ле окончания рабочего времени, знаю, что по этому поводу скажет профсоюз, но если ты изъявишь желание... Словом, Александр Васильевич, договаривайтесь с Женей сами. — Она развернулась и ушла.

Мужчина стоял рядом с Женей и молча смотрел на нее. У него были черные, очень глубокие глаза, которые, казалось, пронизывали ее насквозь. Но это не был тяжелый, оставля­ющий неприятное ощущение взгляд, скорее, дружелюбно­любопытный, словно говорящий: «Вот ты какая!»

— Что у вас? — первой нарушила молчание Женя. Он про­тянул ей листы, исписанные мелким разборчивым почер­ком. — Одиннадцать, — сосчитала она. — Это часа на полто­ра работы. Устраивает?

— Вполне. Желательно закончить до семи часов, а то у меня на восемь назначена лекция.

— Постараюсь. Лишь бы «ундервуд» выдержал, не подвел, — улыбнулась Женя. Хотя и придется задержаться на работе, но хочется сделать приятное этому человеку с таким располагающим лицом.

— Буду вам очень признателен. — Он поклонился и вышел. Мужчина напоминал манерами бывшего царского офицера а может, так оно и было.

Обычно когда Женя печатала текст, то старалась не вникать в содержание. Так проще. Текст разбивался на отдельные слова, не связанные между собой логической цепочкой, и в памяти ничего не оставалось. Но сейчас, сама того не желая, Женя на­чала вникать в содержание текста, настолько он был необычен.

«Фамилия Барченко мне знакома, — вертелось у нее в го­лове. — Что не встречались прежде, это однозначно, но фа­милия... И текст статьи — видно, что только-только подго­товленный, но незнакомый и знакомый одновременно».

И память не подвела. Петроград 1918 года. Отношения с Яшей в стадии развития. Они возвращаются с поэтическо­го вечера, живо обсуждая творчество Георгия Иванова и дру­гих футуристов. Неожиданно Яша говорит:

— Я познакомился с очень интересным человеком, Алек­сандром Барченко. Все, что он рассказывает, необычно — фан­тастично и реально одновременно. Он не пустой прожектер, делами старается подтвердить сказанное.

— Чем же он тебя поразил? — рассмеялась Женя.

— Лемурией, Шамбалой, — серьезно ответил Яков. — Он еще и писатель. Я специально захватил один из его ранних романов. Думаю, тебе будет интересно.

— А что такое Шамбала?

— Ты прочитай книгу, а потом поговорим.

Толстенный роман «Из темноты» Женя «проглотила» бук­вально за ночь, так он ее заинтересовал, но дальнейшие собы­тия помешали вернуться к разговору на эту тему.

Барченко пришел за работой без четверти семь. Женя как раз заканчивала вычитку напечатанного текста.

— Я принес вам немного сахара. К сожалению, с конфетами сейчас трудности, — сказал он.

— Спасибо, не надо. Мне доставило удовольствие оказать вам услугу. Знаете, я ваша поклонница! Год тому назад про­читала роман «Из темноты», и он произвел на меня огромное  впечатление. Ночь не спала. Жаль только, что конец трагический.