Сергей Лексутов - Ефрейтор Икс [СИ]

• Название: Ефрейтор Икс [СИ]
• Автор: Сергей Лексутов
• Жанр: Детективная фантастика

В брюхе вождя гулко и требовательно заурчало. Он торопливо схватил свою любимую дубину, и, широко размахнувшись, ударил ею в туго натянутую на деревянную раму шкуру. Гулкий, мощный звук раскатился по хижине, вырвался наружу, возвещая подданным, что повелитель возжелал чего-то. Все замерло в ожидании.

С удовольствием прислушиваясь к замирающему гулу, вождь смотрел на вибрирующую, высохшую за долгие годы до костяной твердости шкуру. Это была шкура предшественника Мыра на троне. "Да, шкура хороша, звучит мощно, гулко", — подумал вождь, — "Но сам старикашка был препротивен". Мыр поморщился, вспомнив вкус старикашки. Однако ничего не поделаешь — традиция. Не Мыр ее придумал, не ему отменять. Когда-нибудь и его шкура так же будет гудеть под ударами, грозно и требовательно.

---

— Садись. Поговорим… Скучно что-то…

Гиря отметил, что, усаживаясь, Губошлеп достал пачку каких-то иностранных сигарет, голубоватых, длинных и тонких, с маленькими звездочками у фильтра. Впрочем, Гиря давно уже на воле не был, возможно, что такие сигареты уже продаются в каждом киоске.

— Что, собрался вздремнуть чуток после обеда?

— Да нет, живот что-то схватило…

— Живот, значит… Ну-ну… — тон Гири был благодушен и даже ласков. — А ведь ты каждый день после обеда дрыхнешь, или в траве, или в кочегарке. А как же норма? Выработка?

— Так, это… Нагоню! — Губошлеп нервно затянулся.

Гиря видел, что он растерялся, даже не сообразил, что может схватиться за живот, сделать вид, будто стало невмоготу, и смыться в сортир. И Гиря продолжал, развивая успех:

— И сигаретки дорогие смалишь… Может, поделишься?..

— А как же, конечно! — Губошлеп засуетился, достал початую пачку. — Бери! Вечером еще принесу.

— У тебя, пацан, бабки водятся, а делиться не хочешь… Почему? — все тем же благодушным тоном продолжал Гиря, забирая сигареты.

— Какие бабки?!. Из дому посылки присылают…

— Ты, пацан! — резко, будто выплюнул, выговорил Гиря, но тут же, будто переключателем щелкнул, вернулся к прежнему благодушно-ласковому тону. — Купи попугая, отрежь ему голову, и пудри ему мозги…

По опыту Гиря знал, что именно такие переходы, от злобного, лающего, до предельно благодушного и ласкового тона, больше всего сбивают с толку таких сосунков, как Губошлеп. Наблюдая за ним, с удовольствием отметил, что тот перетрусил до обморока, хоть и хорохорится. Не давая ему опомниться, буравя тяжелым взглядом, Гиря прорычал:

— Принесешь мне сегодня пятьсот колов, и покой тебе обеспечен до конца срока…

— У меня нет столько!

— Найди, — спокойно выговорил Гиря. — Ты парень оборотистый. Жить захочешь — найдешь… — и глянул в глаза Губошлепу, а глядеть Гиря умел…

В его взгляде Губошлеп явственно разглядел разверзшуюся могилу. Свою могилу.

Гиря тут же добродушно ухмыльнулся.

— Чего скис? Я ж не собираюсь сдавать тебя пахану, а заодно и того вольнонаемного, который тебе бабки таскает. У нас такие дела мимо пахана не проходят… Ладно, принесешь бабки, и никто тебя не тронет до окончания срока… — Гиря задумчиво затянулся, сдув дымом комара с руки, как бы про себя проворчал: — Есть же жучки… Кучи бабок имеют, и ни одна уголовка не прискребается; где, мол, взял… А, Губошлеп, есть такие?

— Есть…

— И золотишко покупают?

— И золотишко… А как же? У некоторых столько денег, что можно любую сберкассу завалить до крыши… Золото, оно и в Африке золото… Главное, не горит и не размокает.

Изумленно приглядываясь к Гире, Губошлеп размышлял про себя: — "И чего напугался? Сидит, как ребеночек, о деньгах и золотишке мечтает… Кругом вышки, колючая проволока, а надежнее всякой охраны тысяча километров нехоженой тайги до ближайшей железной дороги…"

— А камешки покупают? — продолжал Гиря.

— Смотря какие… — пожал плечами Губошлеп, стараясь казаться серьезным.

— Ну, скажем, пятьсот косых могут за камни выложить?

— Есть такие, что могут…

— А ты знаешь таких?

Губошлеп неожиданно озлился. Может, оттого, что только что был напуган Гирей до полусмерти, а может и потому, что отец, скромный начальник снабжения небольшой текстильной фабрики, настрого запретил сыну распространяться перед посторонними о друзьях и знакомых. Только перед самой тюрьмой Губошлеп узнал, что его отец был не последним цеховиком города Питера. Жаль, что не первым, а то бы отмазал сыночка от тюрьмы…

— Чего это ты, Гиря, интересуешься? В легавые собрался?..

— Ты, сосунок, сильно смешливый!.. — рука Гири дернулась, будто откидываясь назад для замаха, но тут же он криво усмехнулся: — Люблю таких… Вот ты мне скажи, был бы у тебя алмаз, вот такой, — Гиря отмерил ногтем добрый кусок своего толстого пальца, — смог бы ты его кому-нибудь толкнуть?

— Не ограненный?

— Естественно, сырой. Где ж ты в тайге ювелира отыщешь?..

— Ну-у… Если на караты посчитать… Скидочку сделать… Пол сотню тысяч потянет… А если толкнуть тому, кто за границу сможет вывезти, то и всю сотню, но только в долларах. Только, Гиря, такие камни довольно редки…

— Ну, эт я загнул… Поменьше камешек…

Губошлеп видел непроизвольное движение руки Гири, и успел пожалеть, что не сдержался. Каким бы смешным не казался Гиря, лучше ему подыгрывать. Кто его знает, что у него на уме?..

Гиря нервно затянулся сигаретой, не заметив, что уже загорелся фильтр, закашлялся. Еле справившись с волнением, протянул:

— Да-а… Мечты… Ну ладно, Губошлеп, тащи монеты и тебя никто никогда не тронет.

Губошлеп поспешно вскочил, и тут же исчез, будто испарился на ласковом июньском солнышке. А Гиря про себя подумал, что его и так никто не посмел бы тронуть. Если бы пахану зоны не шли регулярно переводы от денежного папаши Губошлепа, того давно бы уже "опустили". Но, видно, не такой уж сильно денежный у него папаша, если вообще от тюрьмы не смог отмазать. А бежать надо побыстрее… Не дай Бог до пахана дойдет, что готовится самодеятельный побег…

Глава 3

Менты всякие бывают

Почти трезвый, веселый и довольный, Павел уже в темноте подходил к дому. Решил пробраться через двор соседа, пусть топтуны помаются от неведения. Увидев Павла, Ольга потянула носом, сказала:

— Паша, ты же спиваешься! На этой неделе уже два раза…

— Оля, да ты что?! Всего бутылку пива и выпил…

— Ага… А почему же пахнет так, как от целой канистры?

— Так ведь жара…

— Ужинать будешь?

Павел прислушался к себе; организм лениво пробурчал что-то насчет того, что и завтрашний обед можно будет отдать врагам…

— Нет, не буду… Закуски было навалом…

— Ага! Значит, бутылку пива ты закусил большим количеством закуски?

— Тебе бы сержантом в милиции работать… Вопросы ты задаешь совершенно по-сержантски… — обескуражено проворчал Павел и отправился в душ.

Вертясь под теплыми струями, размышлял без особого уныния, что, было, утвердился в этой жизни, но снова угодил на оползень. Опять все зыбко вокруг, неустойчиво, ползет и качается… Опять какой-то гнусной гадине на хвост наступил, и не заметил. Судьба у него, что ли такая? Чужие хвосты оттаптывать… Да господи, боже мой! Не было никаких хвостов! Уж он-то в последние два года живет сверхосторожно; даже чужие драки обходит сторонкой. Гонтаревы происки! Больше просто некому. Отметелил Павел первых киллеров, вот погоняло группировки и решил, прощупать клиента, с целью стребовать с заказчика плату побольше. Надо еще кого-нибудь отдубасить с извращенной жестокостью, чтобы плата возросла тысяч до пятидесяти. Откуда ж у простого ректора такие деньги?

Вылезя из-под душа, Павел сел в свой шезлонг, глубоко вздохнул. Да, вечерок был хорош. Не особенно жаркий, а какой-то приятно парной, будто парное молоко. И во всем теле такая приятная усталость. Но тут осторожность взяла верх, он вспомнил про снайпера. Быстро огляделся по сторонам. Ни единого чердачного окна видно не было. Значит, и его никто не сможет подстрелить с чердака. С одной стороны заслоняют сараи, с другой — дом, с третьей стороны — забор и огромная яблоня. Разве что с четвертой стороны торчат над крышами кроны нескольких огромных тополей. Но мы ж в России, господа. Это на диком западе никто даже не поинтересуется у индивида, зачем он на дерево забрался. Залез, значит, ему так хочется. А у нас каждый второй прохожий, проходя под деревом, будет кричать: — "Эй, слезай, закурим!" Не говоря уж про каждого первого.

Может, он что-то еще знал про Гонтаря, кроме того, что тот взятки берет? Хотя, теперь это и взяткой-то не называется… Как это? "Репетиторство с гарантией поступления". Возможно, что-то и знал, совсем убойное, способное и сейчас усадить в тюрьму, хоть и не надолго. Но для ректора и два года означают полную и окончательную научную смерть. Может быть тогда, почти тринадцать лет назад, когда Павлу прилетело по голове вторично, прознав про амнезию, настигшую Павла, он успокоился, а тут вдруг испугался, что тот вспомнил в с е? Господи! Но Павел еще тогда всю свою жизнь вспомнил, когда еще валялся в крошечной сельской больничке… Он тогда выдирался из этой проклятой амнезии, как утопающий из омута. Как полоумный старался вспомнить, где еще он мог слышать знакомые звуки. Где-то читал, что особенно запахи способствуют воспоминаниям. Но вот запахов как раз и не было.

Тишина больницы угнетала. Если бы было побольше звуков, запахов, он бы быстрее все вспомнил. Но откуда же взяться запахам в больнице, хоть и сельской? Уже на второй день он окреп настолько, что смог нормально говорить, вот только в нижнюю половину тела жизнь никак не хотела возвращаться. Было такое ощущение, будто он лежит на постели плечами, а все остальное парит в невесомости.