Н. Семенюта - Будни отважных

• Название: Будни отважных
• Автор: Н. Семенюта
• Издательство: Ростовское книжное издательство
• Жанр: Детские остросюжетные
• Год: 1970

---

— Понял, но не забудь: у него оружие.

— И ты не забудь. Для того и будешь за спиной стеречь.

Иван почти вплотную подошел к скуластому и стал ждать. С другой стороны приблизился Афонин. И вот раздался громкий возглас:

— А ну-ка, граждане, предъявите документы на коней. Мы из милиции.

Уголок рта у скуластого дернулся, глаза сузились, ноздри затрепетали. Но голос остался спокоен.

— Ну ладно, опосля договорим, — сказал он своему собеседнику и сделал шаг в сторону.

— Руки вверх, — произнес Блохин, наставляя наган.

Скуластый дернулся, рука его мгновенно скользнула к карману, но афонинская хватка оказалась крепкой.

— Спокойно, паря, не шебуршись, — почти ласково увещевал Афонин, заломив руку Медведеву (а это был он), в то время как Блохин вытаскивал из карманов преступника наган, нож и бритву.

На следующий день начальник милиции, выслушав доклад Блохина, поблагодарил его за хорошую службу и сказал:

— Объявился в наших местах дезертир. Займись этим.

Очередное задание... Может быть, мелкое и не очень заметное. Может быть, даже неинтересное. Но его надо выполнить так же добросовестно, как были выполнены предыдущие. Это работа. Это борьба. Борьба с врагами Советской власти продолжается, хотя и кончилась война. Пока ходят по нашей земле убийцы, воры, негодяи, подлецы, до тех пор милиционер будет бороться с ними, не щадя ни сил, ни самой жизни.

ЗА ВЛАСТЬ СОВЕТОВ

1

Павел постучал, услышал «да!» и переступил порог. За столом сидел небольшого роста, на вид лет тридцати, военный. Старую солдатскую шинель перехлестывала портупея. Это был сам Воронин, начальник окружного управления милиции — гроза бандитских шаек всего Верхнедонского округа. Вот уже три года, как Иван Николаевич бессменно руководил труднейшим участком. Человек бесстрашный, решительный, строгий, в то же время душевный и справедливый, а главное — кристально честный и неподкупный, он пользовался авторитетом в партийных, советских органах и среди местного населения.

Павел и Иван Николаевич знали друг друга в лицо, хотя близко сталкиваться раньше им не приходилось.

Павла встретил внимательный и доброжелательный взгляд.

— Входи, входи, чрезвычайный уполномоченный. Каким ветром занесло?

Слегка задетый «чрезвычайным уполномоченным» (кто-кто, а Воронин-то знал, что окружной продкомитет неделю назад прекратил свое существование), Павел протянул свернутый вчетверо листок серой бумаги:

— Вот... Секретарь окружкома партии написал вам лично.

— Лично, говоришь? — усмехнулся Воронин. — Так, может, он к теще на блинцы зовет? Ага... «Направляется к вам товарищ Кириченко Павел Григорьевич для использования... и так далее. Понятно.

Он внимательно оглядел Павла:

— Ну а почему именно к нам потянуло?

— Кой черт потянуло? — вырвалось у Павла. — Податься больше некуда, вот и пришел.

— Серьезно? — поднял брови Воронин. — Да ты садись. Садись, рассказывай: что, как?

Павел сел, растирая озябшие руки полами шинели. В кабинете было холодно. Отапливалась одна дежурка. У говоривших изо рта вырывались облачка пара.

— Когда, значит, продком ликвидировали, меня направили в финотдел. Вот это, думаю, работа. Прихожу, сидит мурло в кресле. За версту разит бывшим офицерским духом. Подаю, вот как вам, записку секретаря. Прочитал он, поглядел на меня исподлобья, предлагает вежливенько: «Садитесь, молодой человек, пишите заявление». Написал, как полагается. Взял он его, повертел так и этак, а потом и говорит со злорадцей: «Боюсь, молодой человек, что наркома финансов из вас не выйдет. Чересчур вы «большой» грамотей. Стоит ли затевать игру?» Хотел я в него, паразита, чернильницу запустить, да в последний момент удержался.

Воронин удивился:

— А что ж тебя удержало?

— Да ведь прав он, подлец, — простодушно признался Павел. — Грамота моя на все четыре хромает. Но не виноват же я в этом.

По усталому лицу начальника пробежала тень. Горестные складки прорезали высокий лоб.

— Эх, Павло, Павло... не вина, а беда наша, что мы неграмотные... Ладно... Расскажи о жизни своей. Где и когда родился, крестился, женился? Все подробно.

А какие тут подробности? Биография у Павла была короткой. Родился двадцать пять лет назад в хуторе Воронцовском, Воронежской губернии. После революции без раздумий стал на сторону Советской власти. Служил в Красной Армии. В октябре восемнадцатого заболел сыпняком, попал в госпиталь. После сыпного тифа прихватил брюшной. Потом заболел возвратным сыпняком. Провалялся почти полгода. Демобилизовали. Приехал в Вешенскую. И с апреля 1920 года — в продкомитете. Вначале агентом, затем чрезвычайным уполномоченным.

— Мать умерла давно, еще в четырнадцатом, — закончил свое повествование Павел, — а отец недавно скончался. Живу с двумя младшими сестренками. Анне пятнадцать лет. Евдокии — тринадцать...

— Вон как... — сочувственно протянул Воронин.

Помолчали. Старинные часы сипло пробили десять.

— Ну что, Кириченко... Возьмем тебя в штат. Для начала старшим милиционером. Будешь пока дежурить по управлению. Заступишь с завтрашнего дня. Присматривайся ко всему, подучись малость. Тут мы курсы для молодых сотрудников организовали. Вот ты и подключись к ним. А там видно будет. Ясно?

— Ясно.

— Можешь идти...

2

И потекли один за другим дни милицейской службы. Дежурства, обучение профессиональным навыкам, затем, через две-три недели, приобщение к оперативной работе: участие в обысках, присутствие на допросах. Постепенно Павел становился «своим». Он увереннее держался, лучше стал ориентироваться в обстановке.

Так прошло несколько месяцев. Наступил март. К Дону побежали мутные потоки талой воды. Все чаще небо открывало свои приветливые синие окна, сквозь которые на раскисшую землю лились солнечные ручьи.

Однажды утром, едва Павел появился в управлении, его окликнул дежурный.

— Тебя спрашивал начальник.

Критически оглядев и кое-как на ходу поправив свою латаную-перелатанную одежду, Павел шагнул в кабинет Воронина. Иван Николаевич чистил маузер. Ночью он был на операции — пришлось принять навязанную двумя вооруженными дезертирами небольшую перестрелку.

— А-а, Кириченко, здорово. Я сейчас. Заодно крикни Кострыкина. Пускай заглянет. А сам пока садись.

Посмотрев на свет в канал ствола, Иван Николаевич удовлетворенно хмыкнул:

— Нет у солдата друга более чуткого, чем оружие. Прояви к нему невнимание — подведет в самую трудную минуту. Зато и любовь твою оценит по достоинству. Выручит и спасет от смерти, если не будешь лениться ухаживать за ним. Так-то... Ну как, освоился уже более-менее? Пора, наверное, за настоящее дело браться, а?

— Пора уж, товарищ начальник, — ответил Павел, с волнением чувствуя, что за словами Воронина кроется какое-то конкретное предложение, которое может повлиять на его дальнейшую судьбу.

Вошел младший милиционер Кострыкин. Воронин выпрямился, его лицо обрело официальное выражение. Сунул маузер в кобуру, поправил портупею, произнес тоном приказа:

— Товарищ Кириченко! Вы назначаетесь участковым уполномоченным в Базки. Кострыкин — ваш помощник. Все инструкции получите у моего заместителя. Вопросы есть?

На получение инструкций и на завершение различных служебных и домашних дел ушло более суток...

3

По лужам станицы бредут двое долговязых деревенских парней. За спинами у них оклунки, а над головами в небо глядят русские трехлинейки, у поясов — сабли и наганы. Хорошо бы на двоих иметь хоть одну лошадь, но взять ее негде. Не хватает в управлении лошадей. Однако ноги молодые, сами донесут куда требуется.

— Поднажать надо, — говорит Павел. — А то до захода солнца не доберемся.

Поднажать так поднажать, дело нехитрое. Вот только ноги разъезжаются по грязи. К Дону спустились чуть ли не на салазках. Туда-сюда мыкнулись и стали. Что ж делать? До льда не добраться: у берега выступила вода. Не меньше двух саженей, а кое-где и того шире. Ни перепрыгнуть, ни перейти. Ага, в-о-он, кажется, бревно. Так и есть. Лежит себе, добрыми руками положенное, дожидается путника горемычного.

Кострыкин перебрался благополучно. Ступил Павел на ствол сосны. Осторожно ступил, как полагается в таких случаях. Шаг, другой, третий... Ничего, можно идти, хоть и прогибается зыбкий переход. Остался последний шаг. Гоп! И... Павел под водой. Кострыкин от неожиданности рот раскрыл. Только что был человек — и нет его. Но вот показалась голова. Скорей на помощь!

Выручила винтовка. Ухватился Павел за ствол обожженными ледяной водой руками, а Кострыкин вытащил его на ноздреватый мокрый лед. Теперь дай бог ноги. В них спасение.

Солнце уже закатилось за ближний лесок, когда в дверь одной из хат громко постучали.

— Кто там?

— Милиция!

Оно и видно, что не бандиты, если в незапертую дверь стучат. Пусть входят, раз их власть. Тем более милиция. Честному человеку таких гостей нечего бояться.