Марина Струк - В тебе моя жизнь...

• Название: В тебе моя жизнь...
• Автор: Марина Струк
• Жанр: Исторические любовные романы

---

Марина в ужасе прижалась щекой к широкой груди мужа. Боже, как можно так! Она представила себе пожилого мужчину, яростно стегающего маленького мальчика, который, стиснув зубы, старается ничем не выдать, как ему больно.

— Отец тогда выбил двери в конюшне. А то кто знает, чем бы закончилась эта порка? Мама устроила скандал деду, и в тот же день родители в спешке вместе с нами, детьми, выехали в собственное имение, доставшееся им через приданое матери. Несколько недель продолжался этот наш семейный раздор. Затем дед приехал к моим родителям и предложил мир. Просил прощения и у меня. Я простил его, но что-то, какое-то маленькое зернышко нелюбви к нему и сомнения в его родственной приязни ко мне, зародились тогда. Наша разлука, когда я уехал на учебу в Кадетский корпус, только обострила наши отношения. А уж история с моей первой любовью…

Марина напряглась, и Сергей сразу же замолк, понимая, что ей неприятно упоминание об этой странице его жизни. Он смотрел на огонек сигары и внезапно осознал, что сейчас наедине с этой женщиной он открылся настолько, насколько не был искренен никогда и ни с кем, даже на исповеди со своим духовником.

— Где она сейчас? Я говорю о твоей сестре, — вдруг вторгся в его раздумья голос Марины. — Я не слышала о ней ни разу с тех пор, как выехала в свет. И о твоих родителях. Что с ними?

— Их больше нет с нами, — хрипло сказал Сергей. — Они погибли шесть лет назад. И Элен… Элен тоже.

Некоторое время они молчали, не в силах нарушить ту тягостную тишину, что установилась после его зловещих слов. Затем Загорский, потушил сигару, повернул к себе лицо Марины и, глядя прямо ей в глаза, заговорил:

— Мне было меньше, чем тебе сейчас, когда я встретил Натали. Тогда мне казалось, что это то самое чувство, о которых пишут романы, которое воспевают в стихах. Теперь, когда я рядом с тобой, я понимаю, что ошибался, что родители и дед были правы, когда отговаривали меня от брака с Натали. Они видели мое состояние, мою слепую увлеченность Натали, и всеми силами пытались удержать меня от поспешного венчания с ней. К тому же я был слишком молод тогда, чтобы стать супругом. И слишком много страстей кипело в моей душе.

В тот вечер мы все сильно повздорили. Открылось, что я хотел бежать с Натали, забрав ту из стен Смольного. Родители были в ужасе от моего поступка. Маменька плакала, умоляла забыть о Натали, отречься от любви. Я же настаивал, что нам с ней просто необходимо пожениться сейчас, когда все открылось.

Загорский прикрыл глаза, и перед его мысленным взором снова встала большая диванная петербургского особняка их семьи. Растерянный отец, стоявший у камина и неотрывно глядевший в огонь. Мать, кусающая губы и теребящая в руках мокрый от слез платок. Элен, сидящая рядом с ней и утешающая ее. Арсеньев, сидящий в кресле у окна, вжавший голову в плечи, словно это сделало его невидимым при этом скандале. Дед, стоявший прямо напротив него, широко расставив ноги и заложив руки за спину. Вся его поза выражала гнев и презрение к поступку внука, его неодобрение.

— Пойми, Серж, эта девушка не может стать твоей супругой по многим причинам, — говорил он. — Мало того — не только по ним, но и по своим душевным качествам, по своему нраву. Это далеко не самый лучший выбор, что ты мог сделать.

— Я мог сделать? Я? — Загорский зло расхохотался. — Да ты же сделаешь этот выбор за меня, когда решишь, что пришла пора! Ты и никто другой! Разве не так?

— Как ты разговариваешь со мной, щенок! — вскипел дед. — Со мной, твоим старшим родственником! Совсем потерял разум. Теперь я сделаю все, чтобы ты никогда даже не приблизился к ней, пока она не пошла под венец с тем, кого выбрали ей родители. Я никогда не позволю тебе назвать ее своей супругой! Никогда!

— Ты не сможешь заставить меня! Я не твой крепостной и не твой раб! — сорвался на крик Сергей. От его неожиданного вскрика вздрогнули все, находился в диванной. — Если Натали станет супругой другого, то я клянусь вам…! вы, вы все! Никогда я не приведу в этот дом супругу! Пусть ваш род зачахнет на мне, пусть никогда не продолжится прямая ветвь Загорских! Наследник тебе нужен правильных кровей! Вот тебе наследник, — Загорский показал деду неприличный жест и, схватив с кресла шпагу, кинулся к двери.

У порога его перехватил отец, внезапно бросившийся наперерез, и, поймав за отвороты мундира, притянул его к себе.

— Мерзавец! — выдохнул он, глядя сыну прямо в глаза. — Подобное неуважение к деду, к матери…!

Он размахнулся и ударил Сергея по лицу. Женщины дружно ахнули в глубине комнаты. От удара у Сергея лопнула губа, и кровь тонкой струйкой потекла из уголка рта. Он коснулся ее пальцами в недоумении, словно не веря, что отец способен поднять на него руку. Затем криво усмехнулся уголком рта.

— Благодарю вас, батюшка, за урок. Это все или есть еще что-то?

Его отец сузил в бешенстве глаза и снова поднял руку для удара. Тут же раздался дикий крик — это зашлась в плаче Элен:

— Папенька! Папенька, не надо! Оставьте его, умоляю вас!

Мужчина на мгновение ослабил свою хватку, и Сергей вывернулся из его рук. Он демонстративно поправил мундир, а затем склонился в шутливом поклоне:

— Au revoir,ma famille bien-aimée.[56]

С этими словами он покинул диванную. Вслед за ним спустя какое-то мгновение выбежала заплаканная сестра. Она схватила его за руки и развернула к себе.

— Умоляю тебя, Серж, остановись, — Элен вдруг приникла к нему всем телом, в крепком объятии обхватив руками, чтобы помешать двигаться дальше. — Не ходи никуда нынче. Останься, а поутру, когда все успокоятся, опять поговоришь с mere и pere[57]. Они обязательно поймут и простят тебя.

Сергей помедлил немного, раздумывая, потом с силой оторвал от себя руки сестры.

— Нет, Элен.

Он быстро развернулся и направился к холлу через анфиладу комнат, а вслед ему несся голос сестры:

— Умоляю тебя, не ходи никуда нынче. У тебя горячий нрав, как и у деда. Горячий нрав приводит к большим бедам. Останься в казармах нынче ночью, а поутру приходи. Они простят, я уверена, они простят. Я уговорю их, вот увидишь… И родителей, и grand-pere[58]. Мы ведь любим тебя, мы одна famille[59]…

Загорский встряхнул головой, словно пытаясь прогнать из памяти заплаканное лицо сестры и ее нежный голос.

— Я видел их тогда в последний раз. Моих родителей и сестру, — хрипло проговорил он. — В ту ночь я напился вместе с Полем и Анатолем и остальными офицерами в казарме. Затеял ссору с одним из поручиков. Даже уже если честно не помню из-за чего. Мы с ним стрелялись. Он промахнулся, а я ранил его в плечо. Меня и моих друзей заключили под стражу, а затем выслали из Петербурга — их в деревню, меня — на Кавказ на полгода.

— Ты уже был на Кавказе? — спросила Марина.

— Да уж, не впервые туда еду. Там я получил своего «Георгия» и именную саблю. Так что не бойся за меня — я стреляный воробей, — усмехнулся Загорский. Он прижал ее к себе еще сильнее и зарылся лицом в ее волосы. — Я был зол. Ужасно зол на своих родных. Пока я был в крепости, никто не пришел ко мне. Никто из них. Лишь после суда мне сообщили, что отец хочет меня видеть, но я отказался от свидания с ним. А потом пришло письмо, где мне сообщили о замужестве Натали, и я возненавидел весь белый свет. Я винил только своих родных в том, что случилось, только их. Особенно деда. Как я тогда его ненавидел!

Из-за этого слепого чувства я отказался ехать на венчание сестры через несколько месяцев после моего пребывания на Кавказе, хотя по хлопотам деда и отца мне дали отпуск — неслыханное дело! Она вышла замуж, а я даже не приехал к ней на торжество. Написал только сухие поздравления и все. Сам, дурак, разрушил все, что нас связывало с детства, ту нежную привязанность друг к другу, что далеко не всегда возникает между братьями и сестрами. Мы были очень близки, а я сам разрушил эту близость по глупости. А потом… потом она уехала с супругом к его месту службы. Спустя время туда поехали и родители — Элен написала, что ждет ребенка, и мама настолько переживала, что захотела поехать к ней и в числе первых увидеть дитя, когда придет время. Отец всегда потворствовал ее желаниям, он сильно любил маменьку…

Я много думал тогда, на Кавказе. Там, знаешь ли, многое переосмысливаешь, очень многое… Я столько раз порывался написать моим родным покаянное письмо и столько раз рвал его. В итоге я решил, что лучше все сказать им лично, а не строчками на бумаге. Я думал, что у меня есть время на все: и на то, чтобы съездить к Элен и ее супругу по возвращении из ссылки, и на то, чтобы примириться с родителями и даже своим строгим дедом. Как выяснилось, у меня его не было.

Марина почувствовала, как внезапно напряглось его тело, и поняла, как больно ему сейчас ворошить прошлое. Она покрепче обняла его, словно давая понять, что она рядом и всегда готова разделить с ним и его боль, и его страдание.