Журнал «Новый мир» - Новый Мир. № 4, 2000

• Название: Новый Мир. № 4, 2000
• Автор: Журнал «Новый мир»
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал

---

Филолога же, если он надеется найти в книге шедевры народной христианской поэзии, подобные стиху о Голубиной книге, ждет некое разочарование. Такого рода «старшие псалмы» уже почти не попадаются современным собирателям. Даже рифмованных кантов, пришедших из Малой и Белой Руси, сложенных досиллабическими виршами, силлабикой или в духе раешного стиха, записано ныне очень мало. Главенствует силлаботоника, перепевающая третьестепенные образцы светской печатной поэзии на близкие темы, та же художественная субкультура масс, какую описывает Е. Добренко применительно к «революционному творчеству» необразованных рабочих и крестьян. Составление вообще не ориентировано на историко-филологические задачи. Книга делится на разделы по совсем другой логике: ветхозаветные сюжеты, новозаветные, Богородичные, о святых и праведниках, о последнем времени, «прощальные» (о смертном часе и посмертии). Внутри разделов хронология раннего и позднего слоев стихотворства создателями книги не выстраивается. Примечания, в основном серьезные и важные, подчас поражают своей, так сказать, непосредственностью: «По учению отцов церкви, во время Страшного суда придет И. Христос, Сын Божий, судить весь род человеческий». И вместе с тем многочисленные образцы «наивного искусства», фольклорного «примитива» вызывают живейший интерес (к примеру, как залетела сюда переиначенная строчка из «Демона»: «Ты слышишь райские напевы»?), а когда представляешь себе, в каких условиях пели их гонимые, — глубоко трогают: «Что же нам тюрьмы бояться, / Если был в темнице Бог?» Меня поразил и более древний стих-апокриф, наверное, давно известный сведущим людям: кузнец открывает зашедшей в кузницу Деве Марии, что он кует гвозди для распятия Ее Сына, Мария в ужасе роняет Младенца, но Его подхватывает безрукая от рождения дочка кузнеца, у которой в этот миг выросли руки… Сборник кончается «Письмом с того света»: «С Новым годом, с новым счастьем…» — первые его строки.

— 3

Томас Стирнс Элиот. Убийство в соборе. СПб., Издательство «Азбука», 1999, 248 стр.

В книжку известной своим разнообразием серии «Азбука-классика» вошли два драматических сочинения знаменитого американско-английского поэта, критика и мыслителя, к моменту написания обеих пьес уже ставшего апологетом христианского (католического) образа мыслей. Переводы выполнены Виктором Топоровым. Более раннее «Убийство в соборе» (1935) переведено превосходно. Хотя здесь есть свои странноватые вычурности (полагаю, свойственные и оригиналу): «Снова ли Сын Человека родится в помете презренья?» — в целом переводчик добился поистине органного звучания этой грандиозной мистерии о парадоксах мученичества и святости, с легкостью переходя от хоров, по функции подобных античным, к чуть ли не скоморошьему рифменному говорку, проявляя высокую изобретательность в передаче звуковой игры, так называемой поэтической этимологии и проч. Не мешало бы снабдить пьесу краткой исторической справкой об убийстве архиепископа Кентерберийского Томаса Бекета — св. Фомы — людьми короля Генриха II (XII век), стремившегося подчинить церковь государству; но такие справки, кажется, не входят в обычай данной серии.

Однако и увы. Две трети книжки занимает другая пьеса — «Домашний прием» («The Cocktail Party», 1950), явно не лучшая у самого поэта (пустота светского прозябания по контрасту с героикой христианских путей, потеря и обретение самоидентичности; психотерапевт в роли тайного члена некоего благого духовного ордена, — кого интересуют те же материи на той же британской почве, пусть лучше читают «Томлинсона» Редьярда Киплинга и «Письма Баламута» Клайва С. Льюиса). Русский перевод этого тягучего сочинения окончательно его добивает. Конечно, модернизированную версификацию Элиота нельзя переводить так же, как драматический стих елизаветинцев, но невесть откуда в изобилии взявшиеся дактилические клаузулы то и дело рождают ненужные ассоциации с античным триметром и невольно отсылают ко 2-й части «Фауста» (ср.: «Не свойствен страх обычный Зевса дочери, / Пустой испуг не тронет сердца гордого…» — «…Что он стремится из тщеславья к статусу / Еще важней, чем вашим быть любовником»; эта последняя фраза к тому же синтаксически бессмысленна). Hampstead почему-то транслитерирован как Гэмп ш тедт, на немецкий лад. А вполне традиционный персонаж оказался как бы повинен в гомоэротизме («…влюбился, в того, к кому имели вы все основанья ревновать», — вместо: «в ту»). Возникает подозрение, что «Домашний прием» был торопливо перекачан на русский для восполнения книжки до требуемого серийного объема. И поскольку простодушный читатель, завязнув на этом суаре, может так и не продраться к великолепному «Убийству в соборе», общий баланс получается скорее отрицательный.

Сергей Ануфриев, Павел Пепперштейн. Мифогенная любовь каст. Роман. М., «Ad marginem», 1999, 478 стр.

Перед нами, как явствует из финальной страницы, только первый том. И хотя в нем уже брошен намек на расшифровку прикольного заглавия, полная ясность нас ждет впереди. Гадать не будем…

Анонимный библиограф «Известий» рекомендовал эту книгу как лучший новогодний подарок врагу. Я силюсь питать к своим врагам христианские чувства и по прочтении вернула «Мифогенную любовь» в магазин, так никого и не оглоушив. Люди, выдвигающие ее на престижные премии, видимо, еще худшие христиане, нежели я.

Что отличает этот роман? Думаете, пакости? Те, насчет которых А. Архангельский на страницах той же газеты заметил, что копаться в них — по ведомству гнойной хирургии? Нет, это еще не главное. Главное же — скандальное отсутствие собственной выдумки. Вообще-то выдумок сколько угодно: от лилипутов-священников, копошащихся в сакральном твороге, до каламбуров типа: Кащенко — Кащей Бессмертный, а кащеево яйцо — то, что в брюках. Но нет собственного алгоритма выдумки, наличие которого может оправдать сколь угодно психоватую фэнтези. Сюжетная пружина — ведение Отечественной войны (ВОВ) в параллельных мирах между нечеловеческими существами (люди же, войска мало что решают) — принадлежит Даниилу Андрееву, хотя оглуплена до невероятия (Карлсон и Малыш — немецко-фашистские оккупанты, супротив них — наши гуси-лебеди). Испражнения и фразы типа: «С первых своих шагов Востряков ощущал на себе пристальный и доброжелательный взгляд прищуренных глаз парторга» — по Сорокину, каннибализм — по Мамлееву, фольклорная русификация — по М. Успенскому, грибные глюки — по Пелевину, чародейство — по Стругацким («Понедельник начинается в субботу», но и «Пикник на обочине», и «Улитка на склоне» не забыты), расстрел нелюдя безвредными для него пулями — по М. Булгакову, вселение в чужие сны — по Павичу, и без «Алисы в Зазеркалье» не обошлось. Лавка second hand’a. Более онаученный вывод: постмодернизм второго порядка, то есть деконструирующий виртуальные наработки, обречен на самоуничтожение; корень, извлекаемый из минусовых величин, дает мнимое число.

Добавим к этому чирья матерщины, столь же банальной, сколь гнусной, еще более тошнотворный секс-канцелярит («учитывая ее состояние, дело вряд ли дойдет до полового акта»), среднеграфоманский слог: «Длинные, прямые волосы обрамляли узкое, нежное лицо» (это не пародия, не Сорокин, а казнящий себя за неумелость Константин Треплев), — и наконец бурный поток домодельных стишат (не иначе, Льюис Кэрролл попутал). Обещанная многотомность рождает догадку, что задуман тошнотворный антипод благородного «Властелина колец».

«Ad marginem» — значит «по краям»; воспомоществователь издания — фонд «Obscuri viri», то есть «темные люди» (в память типажей Ульриха фон Гуттена), сами авторы «Каст» — члены редакционного кабинета «Коллекция perversus», как, увы, пропечатано прекрасным издательством «ИНАПРЕСС» на прекрасной книжке М. Амелина. Прямо сон Татьяны: «Сидят чудовища кругом». Сюда бы крещенской водички.

Мистерия бесконечности. Серия литературно-художественных изданий. Проект, поиск, составление, редактура: Дмитрий Силкан. СПб., Издательство «Алетейя», 1999 («Платиновый век»: Протуберанцы). [Т. 1]. Межвековье. Синтез Минувшего и Грядущего. 832 стр. [Т. 2]. Душа и Дух: обыденность существования и Восторг Бытия. 832 стр. [Т. 3]. Грядущий Рассвет: на стыке Лунного и Солнечного Света. 832 стр.

Из пронумерованных (числом 700) экземпляров мне был доставлен № 256 — в надежде на доброжелательный отзыв. Совестно обманывать чьи-то ожидания и использовать не по предложенному назначению столь дорогостоящие фолианты (черный с серебром твердокаменный переплет, щедрая графика многих художников — в среднем нечто между Чюрлёнисом, ар нуво и… К. Васильевым, недурная бумага, отличный шрифт). Но — «истина дороже».

832 x 3 = 2496. Не стану врать, что прочитала эти две с половиной тысячи страниц, и хотела бы посмотреть на того, кто их прочтет. Тем более (или несмотря на то), что это поэзия. Стихи. Поэтов-участников что-то около полутора сотен. В общем, антология поэзии конца столетия, соперничающая со «Строфами века». Но антология — тематическая. Поэты рекрутируются на службу безразмерного интеллигентского мистицизма (иногда снабженного христианской атрибутикой, иногда — нет). О, как посмеялся бы Честертон над велеречивой безвкусицей заглавий и прописных литер!