Эрих Соловьев - Непобежденный еретик. Мартин Лютер и его время

• Название: Непобежденный еретик. Мартин Лютер и его время
• Автор: Эрих Соловьев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 1984

Первая в отечественной литературе биография Мартина Лютера (1483–1546) — видного общественного деятеля Германии, одного из создателей немецкого литературного языка, провозвестника ряда основополагающих идей раннебуржуазной философии и этики. Автор рассказывает о борьбе Лютера с папским Римом и его отношении к Крестьянской войне. Фигура Лютера рисуется на фоне политической жизни Германии XVI века, напряженных нравственно-религиозных исканий позднего средневековья, сложных отношений между Реформацией и Ренессансом.

---

В марте 1520 года реформатор впервые ознакомился с произведением выдающегося предреформатора. «Я уже прежде, не сознавая этого, учил тому, что есть у Гуса, — писал Лютер Спалатину, — и Штаупитц, не ведая, делал то же. Мы все невольные гуситы, даже Павел и Августин. Сто лет назад евангельская истина была предана огню и остается проклятой по сей день…»

Еще в феврале реформатор намеревался писать против «богемских схизматиков», теперь же Гус и Иероним Пражский стали для него мучениками евангельской истины; Лютер полагал, что час возрождения истинной вселенской церкви наступит тогда, когда католики найдут в себе силу примириться с общиной гуситов.

Деятельность Экка и Лютера после отъезда из Лейпцига вполне соответствовала их поведению на диспуте. Экк устремился сперва в доминиканские, а затем в куриальные верхи, доказывая носителям церковной власти, что теперь папские суды имеют наконец достаточно материала для привлечения Лютера по делу о ереси. Ему удалось настроить против Лютера ближайших соседей курфюрста саксонского: герцога Георга, а также князя и епископа бранденбургского. Но самое серьезное заключалось в том, что сторону ингольштадтца решительно взяли теологи Кёльнского и Левенского университетов. Уже в августе — сентябре 1519 года они потребовали от папы запрещения и сожжения лютеровских сочинений. Подготовленная в Левене денунциация впервые свела воедино жалобы на критику индульгенций, на мятежное толкование отлучений и на подрыв папского авторитета. Возник новый внушительный повод для форсирования римского инквизиционного процесса.

Что касается Лютера, то, возвратившись из Лейпцига, он буквально приковал себя к письменному столу. Им владела теперь одна-единственная страсть: пока еще есть время, поведать немецкому мирянину все, что было выстрадано и понято за последние месяцы.

Лютер не ищет войны с Римом и не ставит своей целью восстановить немецкий народ против папы. Вместе с тем он уже твердо решил не связывать себе руки, задачей сохранения церковного спокойствия. На языке религиозного мышления решение это формулировалось следующим образом: сохранится ли мир в церкви, зависит от воли бога; было бы величайшей гордыней предполагать, что мы знаем эту волю и способствуем ее осуществлению. Дело человека просто в том, чтобы, не мудрствуя о церковно-политических последствиях, громко говорить о том, что открылось ему при благочестивом размышлении над Писанием. Таково скромное и смиренное христианское мужество. Если из этого мужества, не содержащего в себе никакого умысла мятежа, проистечет раздор, значит, раздор и был угоден творцу; значит, вновь наступили первоначальные христианские времена, когда Иисус говорил, что принес на землю не мир, а меч.

Время после Лейпцигского диспута — период наивысшей критико-публицистической активности реформатора. Всего за шесть месяцев Лютер написал (по нынешнему счету) 50 авторских листов. Каждую неделю он сдавал в печать по два листа.

Лютер сам приоткрывает секрет этой невероятной литературной продуктивности, когда говорит, что у него была «легкая рука и точная память».

В XVI веке еще не существовало принципиального различия между устной и письменной речью. Писали, как говорили, не заботясь о строгом плане и логическом расчленении текста. Хороший проповедник автоматически делался хорошим литератором. Это и имеет в виду Лютер (человек, до совершенства доведший проповедническое искусство), когда говорит, что у него была «легкая рука».

XVI век не знал еще и ученого сочинительства, ведущегося с оглядкой на бесчисленную ранее вышедшую литературу. Крупные библиотеки были редкостью, и считалось нормальным, что человек прочел лишь немногое. Меру образованности видели не в объеме начитанного, а в том, насколько прочно оно усвоено. Эрудит должен был «все книги носить в голове» и любой текст воспроизвести по памяти. Особенно ценилось полное и буквальное знание Священного писания.

Лютер был достойнейшим представителем этой позднесредневековой образованности. Он знал Библию на память, прочел ограниченное число богословских, историко-церковных и морально-назидательных книг, но помнил их твердо и не испытывал нужды в том, чтобы каждый час теребить конспекты, выписки или подсобные справочные издания. По части «точной памяти» он уступал разве что Эразму, феномену тогдашней эрудиции.

Лютер теперь все чаще пишет по-немецки. Рядом с уверенностью в том, что истина может высказываться во всякое время, встает убеждение, что она должна сообщаться каждому. Средневеково-католическое разделение верующих на посвященных (латинистов) и профанов для Лютера больше не существует. Он ищет простейших, житейски естественных способов выражения для своей новой теологии и с каждым сочинением утверждается в том, что ее идеи лучше всего звучат на родном языке.

Лютер вызвал к жизни германоязычную теологическую публицистику. Но не только ее. Образованнейшие эссеисты и поэты потянулись к немецкой речи. Ульрих фон Гуттен, совсем недавно увенчанный германским императорским венком за стихи, большая часть которых была написана на латыни, теперь призывал брать пример с Лютера. Под впечатлением его общенационального успеха Гуттен подготовил первое немецкое издание своих поэтических сатир.

У папской курии было все больше поводов к решительным действиям. Лютер не только наводнял Германию своими возмутительными идеями, он еще помогал отыскивать возмутительно простые и популярные формы для выражения любых оппозиционных идей.

* * *

В дни Лейпцигского диспута произошло событие, в корне изменившее ситуацию высокого покровителя Лютера — курфюрста Фридриха Мудрого. 28 июня 1519 года немецкие князья по традиции собрались во Франкфурте-на-Майне в часовне церкви св. Варфоломея для избрания нового германского императора. Непрерывная подготовка к этому акту продолжалась в течение нескольких месяцев. Покупка княжеского согласия стоила Габсбургам более 850 тысяч гульденов, большую часть которых ссудила фирма Фуггеров. Король Испании Карл I стал императором Германии под именем Карла V. Фигура саксонского князя потеряла интерес для папы и курии: дело Лютера вновь получало исходный, жандармский определенный смысл.

Денунциация Левенского университета была составлена в расчете на эти перемены и получила при дворе Льва X широкую поддержку. Была создана комиссия по подготовке папской буллы о Лютере и лютеранстве. Поначалу, учитывая огромный авторитет Лютера в Германии и опасаясь общенационального протеста, комиссия предлагала подвергнуть отлучению не самого августинца, а его защитника — курфюрста Фридриха (проект Мильтица). В начале 1520 года тон в комиссии стал задавать Экк. По его инициативе следствие было твердо поставлено на почву обвинений, выдвинутых Кёльнским и Левенским университетами. Учение Лютера осуждалось целиком (по 47 пунктам). Все его сочинения, появившиеся до Лейпцигского диспута, приговаривались к сожжению. Сам Лютер отлучался на условиях отречения, которое он должен был принести в Риме в течение 60 дней. В обвинительном акте многие утверждения реформатора формулировались так произвольно, что он получал возможность вообще не признавать их своими. Никаких опровержений от Священного писания и учения отцов церкви проект буллы не содержал (один из немецких князей, призванный в комиссию для консультации, дальновидно предупреждал, что оглашение подобного документа может превратить всю Германию в Богемию).

15 июня булла была доставлена на подпись Льву X, охотившемуся в своем поместье Маглиана. Охота была неудачной: кабан ушел виноградниками. Расстроенный папа взял в руки грозный документ и прочел первые слова его. Они звучали так: «Да восстанет господь, и Петр, и Павел… на дикого кабана, который опустошает виноградник господень». Папа с ужасом поглядел на собравшихся и подписал буллу, не вникая в ее смысл.

17 июля Лев X распорядился, чтобы новая анафема «Exsurge Domine» («Да восстанет господь…») была распространена в Германии. Экк направлялся для этого в средне- и восточногерманские земли, папский библиотекарь Джироламо Алеандр — в западные.

Экк действовал нагло, суматошно и неумело. Он добился полномочия включать в буллу новые имена лютеровских приверженцев и пользовался этим для сведения счетов со своими противниками. При оглашении буллы он по самонадеянности не соблюдал положенных формальностей, а потому дал повод считать ее впоследствии вообще как бы неоглашенной. В итоге акция Экка окончилась полной неудачей. Только в трех немецких землях ему удалось добиться опубликования «священного папского проклятия». Особенно поразительным был прием, который Экк встретил в Лейпциге, где он год назад восхвалялся в качестве триумфатора. Городской совет не оказал ему по прибытии никаких почестей. В городе начались студенческие беспорядки. Экк укрылся за стенами доминиканского монастыря, но и там ежедневно получал угрожающие письма.