Илга Понорницкая - Такие нежности

• Название: Такие нежности
• Автор: Илга Понорницкая
• Жанр: Короткие истории

Введите сюда краткую аннотацию

---

Такие нежности

— Жили как в пионерском лагере, представь…

— Это в палатке, что ли?

— Да нет же, в доме… — мама теряется. — Но все равно… Знаешь, точь-в-точь, как в пионерском лагере. Ну, это, атмосфера…как в пионерском лагере была, такая же. Разве что пастой друг друга не мазали…

— А ты, что ли, была когда-то в пионерском лагере?

— Нет, не была. Но я слышала — там по ночам мажут друг друга зубной пастой…

— Так вы что, мазали друг друга зубной пастой?

— Нет… Я же говорю тебе: жили как в пионерском лагере, разве что пастой друг друга не мазали…

Это мама пытается рассказать дяде Игорю, как жили они с отцом когда-то раньше — давно, давно… Охота же ей все ему объяснять! Вот Мишка бы не стал, даже если бы его просили… Он вообще мало с ним говорит, с дядей Игорем. Тому что ни скажи — он не поймет, и будет задавать глупые вопросы — мамке только и знай на них придумывать ответы, — а Дашка еще все время перебивает, не дает ничего толком объяснить:

— Мама, ну, мам! Там, где мы жили, у нас был котенок?

Дашка хочет котенка, мама не разрешает — какой там котенок! Мама и слышать о нем не может, о котенке-то. Люди заводят кошек, когда им больше не за кем убирать, и не за кем подтирать лужи и миски мыть, а всего этого им очень хочется. Мало ли у кого какие странности! И еще им охота тратить деньги на какой-то там особенный кошачий корм, а это и вообще было бы глупо…

— При нашей-то бедности… — начинает мама тянуть подхваченную где-то фразу, и не закончит ее, запнется, остановится — забыла, что ли? А Мишка тут как тут. Он помнит — дальше там — «такие нежности». И он подсказывает маме:

— Такие нежности!

А мама, как услышит его, сразу смеется.

— Скоро у тебя будет кое-кто получше котенка, — обещает она Дашке.

А та и верит. Получше — значит, получше! Конечно, хорошо бы знать, кто это будет. И когда. Но разве у мамки спросишь? Она только смеется. А Даше, в общем-то, и все равно, кого ей принесут. Главное, будет кто-нибудь пушистый, причем твой собственный. Только твой, чтобы самой наливать ему в блюдце молока и спать с собой укладывать. Дашка не сразу стала хотеть котенка. Сначала она просила слоника — ну, только совсем маленького, — или коалу, или уж мартышку. Но Мишка ей точно сказал: мартышек и слонят на свете не бывает. Тем более каких-то там коал. Они все только в книжках или в кино. Вроде как Терминатор или Кощей Бессмертный. Или как путеводный клубок, который сам тебя ведет, куда тебе нужно. Мама говорит, им бы сейчас такой клубок.

Но клубки тоже — выдумка. Их нет. Зато кошки бывают. С этим уж не поспоришь.

Кошек во дворе сколько угодно. Черные, серые, белые, рыжие, пестрые. Трехцветные тоже есть — как говорят, приносящие в дом счастье. Кошки побольше, кошки поменьше. Полный двор кошек. Вот Дашка и стала мечтать о котенке. И мама, вроде бы, и обещает ей. Жди, Дашка, жди!

Мишка смотрит на мамин тугой живот — мячик, обтянутый пестрым платьем. Он помнит, у нее уже был точно такой же мяч, и ступала она так же медленно, тяжело, и в слезы ее бросало. А то вдруг, наоборот, начинала хохотать — он не понимал, почему. В общем, глядишь и не знаешь, чего от нее ждать.

Когда там внутри была Дашка, мама запросто могла дать Мишке подзатыльник. Хотя обычно она добрая и не дерется. Всего-то ему доставалось два или три раза. Он не забудет, как однажды она привязалась к нему: где колготки? Он ясно говорит ей: «Нету их», а она все-таки отыскала эти колготки, смятые, за плитой. Это он их туда нарочно засунул, чтоб мама не догадалась, что он на прогулке в детском саду в лужу залез.

Как-то она уже давала ему по одному месту, когда он пришел в мокрых ботинках, а теперь могло выйти и еще хуже. Грязь за плитой успела засохнуть и склеить колготки в твердый комок, и мама с этим комком стала подступать к Мишке:

— За шиворот засуну!

Спасибо, отец выручил:

— А давайте все станем индейцами! О, сын мой, Сопливый Нос! Слышишь меня? Большое Пузо выходит на тропу войны!

Мама уселась на стул и стала смеяться, забыв, что собиралась Мишке наподдать.

— Как в пионерском лагере… Восемь лет прожили. И все — как в пионерском лагере… Ну, знаешь, неформальная семья…

— Так вы и не расписанные были?

— Ну почему? Расписанные…

Восемь лет прожили, так она говорит. И рассказывать про них можно вообще сто лет. Про каждый день в подробностях — про этот, и про следующий тоже, и еще потом про все другие дни. А можно сразу перепрыгнуть к тому дню, когда однажды вечером за папой зашли соседи, приятели, дядя Саша и дядя Костя. В руках у них были настоящие взрослые ружья. Мишка даже не знал, что взрослые ружья бывают. Детские продаются в магазине игрушек. А взрослые — они только в фильмах про войну. Но дальше оказалось еще интересней. Папа сказал маме:

— Придется мне тоже пойти.

А Мишке сказал:

— Не ходи за мной.

Вышел из комнаты и вскоре вернулся тоже с настоящим ружьем. Выходит, ружье было у них дома! Где, интересно, он прятал его?

Конечно, Мишка потянулся к ружью. А мама щелкнула его по носу, притянула к себе. Папа ушел, и больше они уже никогда его не видели.

Прошло еще время, и настал день, когда они долго ехали в грузовой машине, прямо в кузове. Мама, Дашка и он, и еще несколько его друзей, тоже с мамами. Были там и соседские мальчишки, Вася и Коля. Дети дяди Саши и дяди Кости.

Мишка сперва обрадовался, но в кузове сильно трясло, и быстро стало неинтересно. Многих детей рвало, и маму тоже рвало, и все перевешивались через борта машины, чтобы освободиться от того, что поднималось к горлу там изнутри. Все время хотелось пить, но почти вся вода быстро выливалась из тебя за борт. Машина продолжала идти вперед, и вокруг не было уже ни домов, ни деревьев.

Потом, мама говорит, они еще летели в самолете. Но этого Мишка уже не помнит, и получалось обидно: как будто самолетов вовсе нет. Есть только те, что в небе, высоко. Их даже почти не видно, а видно только след, который они там оставляют, в небе.

Дашка тоже не помнит, как они летели в самолете. Но с Дашки — что взять. Она и отца, наверное, не помнит. А Мишка помнит, только не знает, где он, мама просто сказала:

— Нету его, и не спрашивай!

А один раз, когда он все же снова решил спросить, она сказала каким-то чужим, певучим тихим голосом:

— Твой папа смотрит на тебя с небес.

— Что, мама? — растерялся Мишка. — Откуда смотрит?

Но мама почему-то рассердилась на него.

— Не спрашивай у меня! — крикнула она уже своим, настоящим голосом. — Я тебе говорю — не спрашивай ничего! А то вот сейчас как получишь!

И тут же бросилась на диван и стала плакать. Такой-то Мишка видел ее много раз. Так что он знал — это надолго. Теперь, когда отца уже нет — кто сможет сделать, чтобы маме вдруг стало смешно? Что, дядя Игорь? Да с ним-то мама вообще не смеется. А только плачет и спрашивает:

— Почему это случилось со мной?

Дядя Игорь не хочет, чтобы его об этом спрашивали. Он каждый раз просит маму за занавеской:

— Молчи, молчи… Никто не скажет тебе точно…

Но она так просто не может замолчать, ей надо разговаривать:

— Я, знаешь, понять хочу. Есть карма, есть судьба и все такое. Мне надо разобраться для дальнейшей жизни, раз я живу. Ты понимаешь меня? Почему это случилось с нами…

Мишка с Дашкой тихо сидят за занавеской. Лучше скорей заснуть. Проснешься — и уже будет утро. А значит, дядя Игорь уже уйдет. Он говорит — ему на завод рано вставать. Он там, на заводе целый день. А пока его нет, мама почти не плачет. И может даже посмеяться с ними:

— Скоро, скоро у вас будет котенок!

— Котенок или еще лучше котенка? — пытается уточнить Даша.

Мама смеется:

— Увидишь!

Ага, думает Мишка. Дашка увидит. Вот она удивится. Тоже еще — котенок. Дашка сама разве была похожа на котенка? Скорее, на большую куклу из магазина. Только с моторчиком. А Дашка в куклы не играет. Игрушки ее вообще не интересуют — будь они хоть с моторчиком, хоть без. Ей бы кого-нибудь живого, мохнатого. Но никуда не денется, будет играть с пищащей, выбивающейся из всех пеленок куклой, как он играл. И даже нельзя будет нажать на кнопочку, чтобы выключить куклу ненадолго и поиграть во что-нибудь еще. Дашка лежала своей в кроватке, быстро-быстро перебирая ножками — пинетки так и летели с них. Мишка находил крошечные вязаные ботиночки то за диваном, то на телевизоре. Он просил Дашку не шевелиться хоть немножко, чтобы он мог снова натянуть ботинок. Но куда там! Продолжая молотить ножками что было сил, она отвечала ему длинной замысловатой фразой, в которой ни слова было не разобрать, хотя получалось громко — ее голосок звенел на весь дом. Мишка в недоумении спрашивал ее:

— Что? Что ты сказала?

Мама смеялась, глядя на него. Он и сейчас помнит, как смеялась. Ух! А он стоял и думал: ну и что смешного? Было даже обидно. Но лучше бы она всегда смеялась так, как тогда. Мама и сейчас много смеется. Но так, что смотришь на нее и ждешь, что вот-вот станет плакать. Или по шее тебе даст. А тогда просто смеялась, и все.