Глория Даймонд - Хозяйка сердца

• Название: Хозяйка сердца
• Автор: Глория Даймонд
• Издательство: Панорама
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1998

Долгие годы ждала Одри Клиффорд случая, чтобы поквитаться с виновником смерти своей сестры. Под подозрением были три человека, и она предвкушает сладостный миг торжества, когда выведет преступника на чистую воду. Однако открытию истины отнюдь не сопутствовали удовлетворение и триумф, и Одри вдруг поняла: она никогда и не жаждала мести, а лишь искала справедливости. И обрела ее вместе с покоем и любовью.

---

Она отчетливо представила себе сцену соблазнения сестры, и завораживающая картина звездного неба, как и гипнотизирующее обаяние Джона, отступила на второй план. Словно стряхнув с себя наваждение, Одри вновь стала самой собой — непреклонной и щепетильной, ненавидящей этих хищников-мужчин.

И в первую очередь — братьев Олтман.

Она смерила Джона холодным взглядом. Презрение — вот что должно стать щитом, перед которым будет бессильно его обаяние.

— Я ухожу, меня ждет мистер Эрскин, — сухо сказала она, недвусмысленно давая понять, что больше не потерпит никаких дискуссий на эту тему. — А вам советую отправиться на поиски вашего кузена, пока он не совершил какую-нибудь низость.

Черт побери, общение с прекрасным полом обходится слишком дорого, с усмешкой подумал Джон. Уж мне-то эта истина хорошо известна, и совершенно необязательно все время лезть на рожон, чтобы убедиться в ее непреложности.

Джон не страдал от одиночества и постоянно крутил романы с женщинами, не жалея на них денег, недосыпая, теряя лучших друзей и в некоторых случаях рискуя своей репутацией. Он легко увлекался и столь же безболезненно расставался. И вот впервые потерял душевный покой. Для ловеласа со стажем смешно. Или закономерно?

Джон преодолевал последнюю четверть своей традиционной утренней пробежки, но из-за этой Снежной Королевы — так он стал называть про себя Одри Клиффорд — ни на секунду не испытал обычного удовольствия.

Погруженный в свои мысли, он слишком отклонился от обычного маршрута, пролегающего вдоль океанского берега, и трижды чуть не упал, споткнувшись о корни деревьев. Надменные цапли, промышлявшие на болотцах, выгнув длинные шеи, неодобрительно посматривали на человека, нарушившего их уединение.

Всю дистанцию Джон ломал себе голову, пытаясь понять, что в голове у этой чертовой Клиффорд. Почему-то — или из-за кого-то? — эта красотуля держалась с вызовом, заметным, как каждый из барьерных островов побережья.

Сначала Джон был склонен объяснить ее настороженность и скованность тем, что он застал ее плачущей на пляже. А такие женщины, как Одри Клиффорд, с неприязнью относятся к любому, кто имел неосторожность застать их в минуту слабости.

Это было верное наблюдение, но Джон чувствовал, что здесь кроется и что-то другое. Он заметил в ее взгляде странное смешение гнева и печали, уже знакомое ему по глазам женщин, чьим надеждам на перезвон свадебных колоколов был только что положен конец.

Джон даже расхохотался, вспомнив одну глупенькую особу, которая… Да, но с мисс Клиффорд он так далеко не заходил. Почему же она преисполнилась к нему враждебности, которую в первые же минуты знакомства и продемонстрировала?

Почему? Почему? Хотя, возможно, не будучи знакомой со мной лично, она что-то слышала обо мне. Например, ее близкая подруга когда-то питала надежду ставить на чеках подпись «миссис Олтман», но была оскорблена в лучших чувствах.

Впрочем, что толку об этом размышлять? Решено: утомительным отношениям с этой странной Одри следует положить конец. Как легко и просто! Была проблема — и нет ее.

Решить-то Джон решил и так бы и поступил, если бы только его не тянуло к Одри словно каким-то дьявольским магнитом. Если бы только ему не бросалась в глаза ее незащищенность и в то же время открытость, помноженные на прямо-таки пуританскую сдержанность. Мисс Клиффорд напоминала Джону птичку-мандаринку, которая, подразнив своим оперением, исчезала в зарослях, махнув на прощание оранжевыми крылышками.

Или вот вчера… На несколько минут, пока длился их танец, неприступная и строгая Одри стала мягкой и нежной, как ночные соцветия жасмина.

Увлекшись воспоминаниями, Джон врезался лицом в густую влажную бахрому лишайников, свисавших с ветки над тропой. Чертыхнувшись, он вытер грязь. Хватит сходить с ума. Эта мисс Клиффорд может быть кем ей заблагорассудится — жасмином или птичкой-мандаринкой, пуританкой или девицей с панели. Мне до нее нет никакого дела. Никакого.

— Сэр, вас хочет видеть какой-то человек.

Секретарша была новенькой и понятия не имела, что никто не называет Джона сэром. Подобострастие подчиненных приветствовал Фред, Джону же излишняя угодливость претила.

— Ладно, пусть заходит. — Он без особого удовольствия услышал о посетителе, поскольку уже отсидел в офисе не менее двух часов, что было для него почти подвигом. Еще десять минут, чтобы закончить список оптовых закупок, — и он сможет покинуть ненавистный кабинет.

А на пороге уже стоял Натан Эрскин собственной персоной. Увидев, кто пожаловал, Джон сразу пришел в хорошее расположение духа.

— О, наш дорогой гость! Очень рад вас видеть! Пожалуйста, проходите, усаживайтесь вот в это кресло, вам в нем будет удобно.

Пока фотограф, покряхтывая, устраивал в кожаном чреве свои бренные мощи, Джон развлекал его светской болтовней о природе и погоде, а потом вдруг ни с того ни с сего поинтересовался:

— А где же ваша верная ассистентка и оруженосец?

— Ей бы в тюрьме надзирательницей работать, — хмыкнул Эрскин.

Джон отметил медлительность его движений и речи и подумал, что забота Одри об этом человеке вполне оправдана. Но, конечно, это не повод, чтобы перед ней лебезить. Для молодой женщины она слишком безапелляционна. И это еще самое мягкое, что можно о ней сказать.

— Однако я пришел именно из-за нее, — продолжил старик.

— Пожаловаться на чрезмерную бдительность мисс Клиффорд и попросить оградить вас от ее опеки?

— В каком-то смысле — да. — Эрскин сделал неопределенный жест. — Видите ли, я собираюсь… э-э… ускользнуть и нуждаюсь в вашей помощи.

Джон понимающе улыбнулся.

— Хотите одолжить ножовку и перепилить кандалы?

— Что-то вроде того. Но дело весьма деликатное. Понимаю, что это вас обременит, но не могли бы вы в течение ближайших двух дней уделить Одри немного внимания? Поводите ее по округе, покажите местные достопримечательности. Словом, отвлеките ее от меня. Вы же понимаете…

Джон уже начал догадываться, куда клонит старый проказник.

— И пока я буду опекать Одри, вы…

Эрскин, ничуть не смутившись, ухмыльнулся и кивнул.

Джон почесал нос, прикрыв нижнюю часть лица, чтобы скрыть улыбку.

— Понимаю. — Он сделал вид, что раздумывает, хотя для себя уже решил, что не откажет этому симпатичному человеку, продолжающему радоваться жизни, несмотря на преклонный возраст и болезни. — Значит, намерены весело провести время?

— И заняться тем, что моя помощница решительно не одобряет, — подхватил Эрскин.

— Догадываюсь, что подразумевается под этими словами…

— От нас, стариков, не убудет… — Эрскин вздохнул. — Конечно, Одри — премилое создание, но нередко излишне категорична в суждениях и склонна из-за юношеского максимализма не прощать окружающим даже маленьких слабостей.

— Я успел испытать это на собственной шкуре. — Джон рассеянно коснулся когтистой львиной лапы, венчавшей пресс-папье. — Похоже, она уже занесла меня в черный список людей, которых надо избегать.

— Может, потому, что вы несколько, прошу прощения, небрежны в одежде? — пробормотал Эрскин, поглаживая костяшки пальцев.

Джон только развел руками — дескать, что есть, то есть.

— К сожалению, — в очередной раз вздохнул фотограф, — Одри склонна к консерватизму. Это относится не только к манере одеваться, но и к отношениям с людьми. Она называет это чувством ответственности.

— Да уж, строгая девушка, — усмехнулся Джон. — Вот и мой кузен Фредерик ей тоже не нравится.

Словно услышав свое имя, Олтман-старший появился в дверях.

— Прошу прощения, что помешал. Джон, ты составил список? — Фред стремительно вошел в кабинет, наполняя его густым запахом дорогого одеколона.

Джон подавил желание зажать нос. Всем известно: каждый раз, когда этот донжуан укладывает в постель новую куколку, он выливает на себя галлон парфюма. Если Айрис слепа и глуха, может быть, обоняние поможет ей понять, что ее муж — настоящий ублюдок.

— Доброе утро, мистер Эрскин! — бурно приветствовал фотографа Фред с темпераментом врача, обращающегося к тугоухому пациенту. — Как мне хотелось вчера вечером уделить вам время! Но хозяин приема не может позволить себе просто посидеть с приятным человеком. Тем не менее я бы с удовольствием выслушал ваши планы относительно фотоальбома о «Буревестнике» и его окрестностях.

Джон с удовольствием заткнул бы Фреду глотку пресс-папье. Весь вечер кузен крутился вокруг самых важных гостей, нашел время даже потискать какую-то девицу на пляже, а на известного фотографа не обратил ни малейшего внимания. А теперь, видите ли, созрел для общения!

Эрскин выпрямился в кресле и, как показалось Джону, с жалостью посмотрел на Фреда.

— Альбом не будет посвящен исключительно «Буревестнику», мистер Олтман. В него войдут фотоочерки о нескольких гостиницах юго-восточного побережья, представляющих исторический интерес. И я никогда не делюсь планами. Все определяется самим объектом съемки. — Старик медленно опустил тяжелые веки. — И уверен, что не должен напоминать вам: фотосъемка — это акт творчества. Спешка здесь неуместна.