Лариса Бортникова - Охотники. Книга 1. Погоня за жужелицей

• Название: Охотники. Книга 1. Погоня за жужелицей
• Автор: Лариса Бортникова
• Издательство: АСТ, Этногенез
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-904454-47-0

1919 год. Майор Норфолкского полка Артур Уинсли отправляется в Турцию расследовать загадочное исчезновение английского батальона. Назначение его не случайно — «Орден Рубиновой Розы и Золотого Креста» дает майору возможность вернуться в Британскую ложу Хранителей. С другого конца света в Константинополь едет чикагский гангстер Красавчик, нанятый американскими Охотниками. Ему предстоит пуститься в погоню за странными предметами. Случай сводит бандита и солдата в «Восточном экспрессе», и отныне охотиться за фигурками животных они будут вместе. Их ждут бурлящий Стамбул, полыхающий в огне Гражданской войны Крым, охваченная голодом Москва, пули турецких националистов и, конечно же, любовь.

---

О ксивы, что нашлись при беглецах, Лют даже руки марать не стал — фуфло, а когда хлопчик, от которого за версту несло юнкерщиной, принялся пургу гнать про глухонемого брательника, разозлился… Да так сильно, что сам не понял, когда и как белому гаденышу ухо шашкой отхватил. Тут-то «глухонемой» и обрел дар речи, прямо как по Писанию. Оказалось, англичанин… Долгими беседами о поэзии Шекспира под луной Лют морочиться не стал, все одно правды не добьешься. Приказал обоих связать, в обоз и с собой в путь-дорогу. Хотел сперва все же потрясти, вдруг что разведает про батькино золотишко, а потом еще лучше придумал — продать пленных тому же батьке за большие деньги. К Нестору Ивановичу атаман поехал говорить ровно по этому делу. «Чтобы волоса с головы англичанина не упало», — приказал есаулу, которого оставил вместо себя. «А барчука?» — спросил тот без любопытства, но по-деловому. Так обычно спрашивают дорогу туда, куда сильно торопятся, поэтому на политесы времени совсем нет. «В расход, — подтвердил предположение есаула атаман Лют. — Хотя погоди, пока я не ворочусь… Чай не обожрет за неделю».

Прошла неделя, потом вторая. Есаул годил. Пленников не обижал и остальным не позволял, хотя ребятам хоть какое-никакое развлечение. Держали господ арестантов в баньке, заперев дверь на амбарный замок и выставив рядом часового. Арестанты пробовали поначалу бузить и подкапываться, получили от есаула за безобразия пару незлых, но чувствительных тычков «маузером» в челюсть и успокоились. А чего суетиться понапрасну? Банька крепкая, новая, а часовой, хоть частенько выпимши, — начеку и, если что, не промажет. Только поспешил бы атаман… Силушки уже нету сидеть сложа руки и от тоски биться в «дурака» на дутые «петлюровки» да «махновки»… Или, мож, таки кинуть все к чертям да пойти куда глаза глядят, в горы или степь, собрать таких же лихих молодцев… Э‑эх! Тоска! Такая тоска, что хоть волчарой вой!

— Гляди-ка, есаул. Это кто же у нас тут такой за нежданный вечерний гость?

Есаул отвлекся от семечек и мрачных дум. Ворота приоткрылись, и в образовавшуюся щель втиснулась улыбающаяся голова. Голова была в треухе, не слишком умытая, но чернобровая и белозубая — не то цыган, не то армянин, не то татарин — разве разберешь.

— Синьоры господа товарищи анархисты? Позвольте представиться… Укротитель и престидижитатор Джакомо Леопарди к вашим услугам… Демонстрирую уникальнейший номер, у самого Труцци имевший три сезона колоссальный успех — дамы падали в обморок от восторгов, в Одессе Малевич умолял меня, стоя на коленях, звал к себе в антрепризу… Си, синьоры?

— Ну? Не тяни… — Очкастый поднялся с завалинки. Потянулся к кобуре. Удивился, когда не обнаружил на себе портупеи. Еще больше удивился, вспомнив, что оставил ее в доме.

Есаул отчетливо вдруг подумал, что, если кому-то понадобится, их тут всех до единого перережут как цыплят в курятнике. Надо бы выставить за ворота человечка для порядку.

— Гляжу, у вас тут, синьоры товарищи господа, лошадок на свободном выпасе не наблюдается. Это хорошо… Это бене. Так мы тогда это… Войдем? — И, не дождавшись ответа, распахнул ворота шире. — Антре, Джульетта!

Большая бурая медведица вошла во двор, позвякивая тоненькой и на вид совсем ненадежной цепочкой, другой конец которой был дважды намотан на запястье «укротителя и престидижитатора». Укротитель дернул за цепочку, поклонился. Медведица помотала башкой.

— От расстрелов идет дым — то Махно спасает Крым, — запел визгливым, но не лишенным мелодичности голосом укротитель, прихлопывая в такт ладонями. Медведица печально покосилась в его сторону и… легла. Казачки заухмылялись, подтягиваясь поближе.

— Не хочет плясать! Не уважает нас твой Топтыгин…

— Уно моменто, синьоры анархисты. Айн момент!

Синьор Леопарди стащил с головы треух с косо прикрепленной корниловской «адамовой головой», плюнул на нее, тщательно потер рукавом бушлата. Полюбовался результатом. Медведица следила за хозяином пристально и недобро. Незаметно для других укротитель вытянул из-за подпоротой подкладки треуха металлическую маленькую фигурку. Погладил ее пальцами, посоловел взглядом, словно одним махом опрокинул стакан самогону. И тогда медведица неожиданно легко поднялась на задние лапы, неестественным образом выпрямилась и принялась выделывать странные, уродливые коленца.

— Бачиш, що творит, сатана? — Усатый белотелый казак, красивый, лысый с иссиня-черным оселедцем, в ватном жупане и красных штанах, загоготал и толкнул локтем хмурого есаула.

— Гоп, дивчина, не журися, в Махна гроши завелися… Опа, опа. Джульетта, алле!

Медведица пошла вприсядку.

* * *

— Отчего он ее мучает? Смотреть на это невозможно… — Подпоручик Чадов прижимался носом к крошечному окошку под самой крышей, балансируя на неловком табурете. — Отвратительно. Ненавижу цирк именно из-за этого! Презираю… Знаете, Артур, мы в Москве часто ездили на птичий рынок… Весной. Есть такие особенные дни, когда в России принято выпускать на волю певчих птиц… Добираешься до рынка на конке, там ходишь долго, глазеешь по сторонам. Потом покупаешь щегла или дрозда за гроши, открываешь клетку… Лети! А он не хочет. Боится воли. Представляете? За неделю привык к тюрьме… Улетает потом, конечно. Прямо из рук выпархивает в небо, только нужно повыше его подкинуть. Упоительное ощущение! Ты сам — крошечный еще человек — даришь другому маленькому существу свободу!

— Да… Наверное, понимаю. — Уинсли прекратил отжиматься, отряхнул ладони и направился к бочонку с ледяной водой. — Хотя большинство маленьких существ после знакомства со мной обыкновенно погибали. Дед мой, видите ли, любит охоту. Я не слишком хороший охотник, но все-таки это национальный спорт. С другой стороны, смерть — та же свобода… в каком-то смысле. Кажется, я сейчас сказал пошлость… Так что там снаружи, Алекс? Отчего гвалт?

— Цыган какой-то. С медведем. Медведь пляшет. Хотите взглянуть?

— Пожалуй. Тут все равно с развлечениями дела обстоят так себе…

Чадов соскочил с табурета, уступив место майору. Майор усмехнулся, отставил табурет в сторонку, поднялся на цыпочки и приник к стеклу. Представление во дворе было в самом разгаре. Сплясав трепака и «барыню», медведица демонстрировала гогочущим казакам «бытовые трагикомедии и драмы по желанию зрителя».

— Кажи, Жульета, дивчина як портки стирае?

Медведица низко нагибалась, подрагивая крошечным едва заметным хвостом, и начинала сучить передними лапами и притоптывать. Хлопцы покатывались со смеху, сгибаясь чуть ли не пополам.

— Попа! Попа кажи давай пьяного!

— Не. Эта-а. Нехай каже, як козак до витру пойшов.

— На черта нам казак? Бабу? Бабу пусть в кустах!

— Джульетта, антре!

Медведица степенно выполняла все заказы и, хоть выглядела по-звериному неуклюжей и уморительной, все же творила совершенно невозможные даже для блестяще выдрессированного животного вещи. Артур с интересом следил за происходящим во дворе и одновременно размышлял. К цирку он пристрастия не питал, разбирался в нем мало, считая развлечением для простолюдинов. Однако догадаться, что дело не только в мастерстве укротителя, было несложно даже тому, кто ни разу не видел пляшущих мишек и говорящих пуделей. Артур вдохнул поглубже — затхлый, пропитанный запахом пота, вони и кислой еловой смолы воздух заполнил его легкие. И стоило едва прикрыть глаза, как сразу же замелькала, закуражилась сиреневыми быстрыми всплесками реальность.

— А ведь у цыгана-то Медведь, — произнес Артур вслух. Произнес медленно, словно тщательно что-то обдумывая. Дающая способность управлять животными вещица — Медведь — считалась одной из самых мощных, и то, что она оказалась здесь, на самой окраине чертовых куличек, определенно было не простым стечением обстоятельств. Сесилия углядела бы в этом «великодушную длань судьбы», «мистическую предопределенность» или еще что-нибудь не менее книжное и тошнотворное, Артур же предпочел не тратиться на метафизические экзерсисы — не все ли равно, каким образом очутился здесь этот цыган с медведем. С медведями… Главное — как теперь Медведем воспользоваться. Как? Артур отодвинулся от окна.

— Да. Медведица, точнее. Несчастное животное. И ничем от нас с вами, Артур, не отличается. Неволя, печальная судьба, зависимость от человека грубого, без каких-либо представлений о доброте и чести. По мне, предпочтительнее смерть, чем такое стыдное существование! — Подпоручик покачал забинтованной кое-как головой.

— Алекс, да погодите вы раньше времени сочинять эпитафии, — рассмеялся майор. — Я слыхал, что вы, русские, многословны, чувствительны и э‑э‑э… идеализируете страдания, но не слишком верил. Про всех что-то говорят. Говорят, к примеру, что мы, англосаксы, способны даже на подлость, если сумеем убедить себя, что это не подлость, а долг… Ну? Как вам такое? Хотя в какой-то степени я готов согласиться с тем, что всякий англичанин пропитан чувством долга, как бисквит коньяком… Черт, я бы сейчас с радостью выпил коньяка, а вы?