Stashe - Кукла. Прошлое, которого не было

• Название: Кукла. Прошлое, которого не было
• Автор: Stashe
• Жанр: Научная Фантастика

---

Морок меланхолично улыбалась, слушая. Я дико разозлилась, мне показалась, что ее улыбка это признак правдивости звучащих слов. Чудовища!

Мои ноздри раздувались от гнева, пальцы подрагивали. Я хотела пустить в ход оружие, но разумом понимала, скорее всего, я даже не успею до него дотянуться. Тем более, не знаю наверняка, что из слухов о мороках ложь, а что, правда.

— Немножко света осталось, — улыбнулась Ингирит, — Ты мечтательница под суровой маской стража. Прости, Агата, мы не хотим помогать людям. Но точно также, мы не делаем ничего, чтобы навредить им. Столько сотен лет прошло, а человечество так и не научилось примиряться с тем, что его окружает, предпочитая подавлять и уничтожать. Это вами выбранная судьба.

— Моя мать не выбирала. Она пыталась выжить и спасти детей. Накормить, защитить. Чем она провинилась? — Сухо возразила я. Мне ли не знать, как живут обыкновенные люди, а не те, в чьих руках вожжи от «повозки».

— Но ведь ты другая, — блеск глаз Ингирит наводил на нехорошие мысли. Она наслаждалась разговором, а, по сути, ей было наплевать. Морока почему-то интересовали мы с Агатой, но не прочее человечество. Могла ли я упрекать? Сама с пеной у рта защищая людей, верила ли я в то, чем занималась? Еще полчаса назад они меня не волновали. Жизнь всегда заключалась в Алисе, и никто больше равнозначной ценности в моих глазах не имел.

— Ты морочишь меня? — словно очнувшись, пробормотала я. Растерянность была очевидна мне самой. Я не знала, что будет дальше. Страх — чувство, которое возникает спонтанно, порой служит толчком для храбрости, а порой ведет к ужасу.

Мне было страшно. Я находилась рядом с существом, о котором слышала отвратительные вещи, и совершенно не хотела умереть. Кроме того, я думала об Алисе. Бедной, измученной Алисе. Дорогой, любимой Алисе. Моей беззащитной перед будущим сестре. Быть может, меня выдавали глаза или прорывались воспоминания…

Ингирит мягко выпрямилась. Она напоминала лиану. Гибкую, опасную своей нечеловеческой пластичностью. Серебряные глаза смотрели сочувственно:

— Маленькая Агата, — почему-то это прозвучало так ласково, что я даже вздрогнула. Казалось, скажи Ингирит еще хоть слово, я вспомню все, но дымка беспамятства сгустилась, снова пряча тайны прошлого за недосказанностью.

Морок продолжила после минутной паузы. Мне показалось, что в ее голосе слышны оттенки сожаления. Сожаления о чем?

Она сказала:

— Если тебе или Алисе будет нужна помощь, приходи сюда и зови меня так громко, как сможешь. Хотела бы узнать, почему я это говорю? Время изменило тебя. Но оно меняет все. Ты стала видеть то, что научили, верить в то, о чем говорили из года в год. Однако многое совершенно не таково, каким выглядит на первый взгляд. Агата, ты слишком молода и необразованна, мир для тебя — узкая прорезь в стене, из которой видно лишь крошечный кусочек огромного запределья. Когда-нибудь, возможно, ты сумеешь узнать и понять больше. Я помню храбрых малышек, пришедших в наши леса. Они искали фей, чтобы спасти мать. Многое стерлось из памяти, видимо, навсегда, но сердцем ты чувствуешь, кто враг, а кто друг, да? Особенные дети, более сильные и юркие. Открытые миру, не испытывающие ненависти или страха. Лишь любопытство. Теперь, Агата, чувства заменил опыт. Но интуиция, как и прежде, тебя не подводит. Я тоже вижу тени, которые терзают ваши души. Тебе необходима надежда и ты получишь ее. Но промолчи об увиденном сегодня. Ради вас обеих.

Ингирит прижала палец к губам.

И я промолчала об этой встрече. А через месяц Алиса умерла.

Говорить о смерти близкого существа больно. Думать — невыносимо. Но то, что сделала я намного хуже. Сотворила зло из любви. Смирение — стезя не имеющих воли и сил для борьбы — я всегда так думала. Жизнь редко дает нам больше одного шанса, и я хваталась за него, как утопающий за соломинку. Мне не хватило мужества отпустить Алису. В момент ее смерти я была задавлена свалившимся на меня горем, гневом, отчаяньем.

Еще когда начались первые схватки, стало ясно, Алиса не в порядке. Те черные тени, что преследовали нас все эти месяцы, прорвались в реальность. Моя сестра умирала, а я ничего не могла поделать. Марк, в первую очередь, собирался спасать ребенка. Для него вопрос непоколебимости собственной власти являлся приоритетным. Я понимала, чем грозит такой выбор Алисе, и выступала резко против. До комочка плоти, отнимавшего мысли и чувства моей сестры последние месяцы, крошечного эгоиста, чье рождение знаменовало ужасающую потерю, мне не было никакого дела.

Врачи совещались в комнате, пытаясь принять угодное Марку решение. Они пичкали Алису лекарствами, подключали аппаратуру и, слыша мои вопросы, отводили в сторону глаза. Я уже знала о том, что беременность протекала сложно, но вызывать роды до биологического срока Алиса отказалась. Ее упрямство, властолюбие Марка, моя беспомощность…

Она ослабла, но еще не сдавалась. Я чувствовала ее отчаянное желание спасти ребенка. Алиса хотела, чтобы я осталась рядом и верила в нее. Она все время просила заботиться о младенце, а потом стискивала зубы от боли. Ей было труднее смириться с мыслью, что я брошу ее дочь, чем пережить родовые муки. Бедная, храбрая Алиса.

Знаю, она хотела бы, чтобы я находилась рядом, держала ее за руку, не давая утонуть в тумане беспамятства. Но мне легче было сбежать, оправдывая трусость, желанием спасти жизнь. Поэтому я пошла в лес и звала Ингирит, завывая, словно раненое животное. Я не плакала, но, наверное, безумие все же охватило меня. Я потеряла самообладание, разум, осторожность. Меня затопила паника, охватило чувство вины и слепая надежда на чудо. Судьба охраняет сумасшедших? Не иначе, потому что в таком состоянии выжить в диком лесу редкая удача.

Ингирит появилась внезапно. Просто шагнула из-за дерева и молча уставилась на меня. На ее лице отсутствовало всякое выражение, словно передо мной стояла неживая кукла. Как она разговаривала со мной в тот день? Я не заметила, чтобы рот Ингирит открывался, однако понятные образы сами собой возникали прямо в голове. Позже, когда я немного пришла в себя, воспоминания обо всем этом показались нереальными. Но мысли пришли значительно позже, через месяцы, а возможно и годы. Стали всплывать детали, нюансы, подробности.

В тот день, когда я вернулась в город, то точно знала, что делать. Откуда? Бог его знает. Но моя попытка спасти сестру провалилась. Вернувшись в город, я обнаружила, что Алиса умерла, а ребенок жив. Хотелось бы сказать, что теперь, спустя годы, понимаю, как я проделывала остальное. Откуда снизошли те спокойствие и деловитость? Куда делось ослепляющее горе? Как я сумела сделать то, что сейчас кажется невероятным? Откровенно говоря, плохо помню. Словно мозг решил заблокировать тяжелые воспоминания, как сделал уже однажды, когда я была ребенком. Обрывки, что удалось вытащить на свет, вспоминаются с удивлением и горечью, перебираются бережно и осторожно, по крупицам правды, о которой не знает никто кроме меня.

Темнота окружает плотной завесой. Живая, наполненная звуками, едва уловимыми прикосновениями воздуха, движением. Я слышу, чувствую, но ничего не вижу. Стою молча, не испытывая ни страха, ни нетерпения, готовая провести так вечность, если понадобиться. Жду их прихода. У моих ног большой мешок, в котором тело той, с кем я делила радости и горе. Ее не сумели или не захотели спасти.

Я не боюсь ни растений, ни хищников. Мне наплевать, что случиться с крохотным комком плоти, лежащим дома в колыбели. Он виноват в смерти матери, чье существование делало осмысленной мою жизнь. Я вообще готова умереть прямо здесь и сейчас, если они воскресят Алису. Не знаю, как, даже не представляю, но наплевать. Я просто хочу, чтобы она жила. Как угодно, любой ценой. Я заплачу.

И я заплатила.

Темнота непроглядна, она давит, готовая растворить, превратить в одну из теней, что вечно плывут в ее необъятном чреве. Я вижу свет. Очень тусклый, единственное, что, пожалуй, могут уловить глаза это отплеск движения. Но голоса, мягкие, чарующие, укачивающие, ласкающие, нежные — слышу отчетливо. Они говорят со мной, объясняют, предупреждают, спрашивают. Среди них я различаю и голос Ингирит, который звучит жестче прочих, суровее, как будто пытается вырвать меня из состояния апатии, заторможенного потрясения. Она требует повторять, и я повторяю, даже не вслушиваясь в смысл произносимых слов. Мне безразличны их предупреждения, главное, теперь она будет жить. Даже если не вспомнит меня, даже если станет другой, даже если…неважно. Она будет жить! Снова.

Я безоговорочно принимаю все условия. Как и требование назвать девочку Табат, заботиться о ней и заменить мать.

Алиса, прости меня.

13 глава Крыса

Едва я настроилась выслушать, наконец, историю Кабо, как яркими маячками вспыхнули кнопки внутренней связи на наших с ним комбинезонах. И синхронизированный голос Буса зазвучал из микродинамика: