Фридрих Клингер - Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад

• Название: Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад
• Автор: Фридрих Клингер
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1961

Талантливый ученый и просветитель-первопечатник, отринув современную ему науку и религию, предался силам тьмы и продал душу дьяволу, движимый «безумной жаждой познания истины» и мечтой о всеобщем счастье. Таким в 1791 году, еще до появления великой гетевской трагедии, увидел и изобразил легендарного Фауста младший современник и друг Гете немецкий писатель Фридрих Максимилиан Клингер. Сюжет его книги проводит Фауста, а с ним и читателя, сквозь все круги европейского социального ада и завершается трагической гибелью души главного героя. В гротескно-сатирическом действии романа наряду с вымышленными персонажами участвуют и подлинные «актеры истории», снискавшие себе мрачную славу, — английский король Ричард III, великий инквизитор Торквемада, кардинал Чезаре Борджа, его сестра Лукреция и их отец, Римский Папа Александр VI…

---

15

Александр отправился в Остию{87} на охоту. Его сопровождала огромная свита, состоявшая из кардиналов, епископов, светских дам и монахинь. Монахинь брали из монастырей по особому выбору, чтоб их присутствие придало еще большую красоту и блеск роскошным пиршествам. Дьявол все время находился около папы, а Фауст был неразлучен с Лукрецией. В Остии каждый мог свободно предаваться порывам своей плоти, и в течение нескольких дней там царил такой разврат, какому могли поучиться даже Тиберий и Нерон. Фаусту представилась возможность наблюдать человека во всей его отвратительной наготе, как выражался дьявол. Но что означали все эти сцены в сравнении с планами, которые папа, отдыхая от изнуривших его развлечений, развивал перед своими сыновьями в присутствии Фауста и дьявола? Здесь было решено убить Альфонсо Арагонского, супруга Лукреции, и тем доказать французскому королю, что курия намерена окончательно порвать с королем Неаполитанским и что папа готов помочь Франции завоевать корону Сицилии. Людовик XII{88} при содействии Александра уже вторгся в Италию, и Борджа предвкушали скорое осуществление своих замыслов. Лукреция, поручив это кровавое дело своему брату, уже считала себя вдовой. Затем был составлен план следующего похода, целью которого было завладеть всеми городами Италии, всеми замками и землями итальянских владетельных вельмож, а их всех, вместе со всеми их наследниками, убить, чтобы не осталось в живых ни одного человека, который мог бы впоследствии предъявить свои права и беспокоить царствующий дом Борджа заговорами. А чтобы добыть средства на содержание войска, Александр и Чезаре продиктовали Лукреции список богатых кардиналов и прелатов, которых следовало одного за другим отравить, после чего их имущество по закону становилось собственностью Ватикана.

После этого тайного совещания все отправились ужинать. Папа так радовался своим планам и близости их осуществления, что пришел в безудержно веселое настроение и превратил пир в вакханалию, подробности которой можно найти у Петрония{89} или Светония{90}. Но при этом он все-таки не забыл о нуждах государства: разгоряченный вином, он спросил у присутствующих, как он может увеличить доход папского престола, чтобы осуществить несколько походов. Были сделаны самые разнообразные предложения, пока наконец Ферара ди Модена, епископ Патрийский, достойный министр Александра, торговавший церковными должностями с аукциона, не предложил под предлогом грозящей войны с турками начать продажу индульгенций по всей Европе и, как истинный панский финансист, прибавил:

— Безумное заблуждение людей, которые верят, что от грехов можно откупиться деньгами, — вернейший источник богатства папы.

Лукреция, лежавшая на коленях отца и игравшая белокурыми локонами Фауста, сказала с улыбкой:

— Список индульгенций заключает в себе множество нелепых, устаревших и смешных грехов, на отпущении которых не очень-то разживешься. Он был составлен в наивные варварские времена, и давно пора составить новый тариф грехов, для чего Рим может дать самый лучший материал.

Общество, разгоряченное вином и сладострастием, радостно приветствовало эту удачную выдумку. Папа предложил каждому из присутствующих называть новые грехи и стоимость их отпущения, чтобы затем выбрать наиболее распространенные, а следовательно, и наиболее доходные.

Ч е з а р е: Святой отец, предоставьте это кардиналам и прелатам, они лучше с этим знакомы.

Ферара ди Модена, епископ Патрийский, взял на себя обязанности секретаря.

О д и н из к а р д и н а л о в: Хорошо, тогда я начну обсуждение и назову первый источник богатства. Пиши, Ферара! Я задаю тон, остальные меня поддержат. Отпущение каждого плотского греха всякому лицу духовного звания, с кем бы он ни совершил его, будь то с монахиней, в самом монастыре или вне его, со своей кровной родственницей, или свояченицей, или с духовной дочерью, дающее право сохранить за собой любую из церковных должностей и возможность получения новых бенефиций{91}, должно стоить девять золотых, внесенных в папскую казну.

П а п а: Прекрасно! Прекрасно! Живо, епископ, пиши: девять золотых. А вы поднимите бокалы, провозгласите прощение всем священникам, готовым платить.

Все гости наполнили свои бокалы и крикнули хором:

— Absolutio! Dispensatio![15]

П а п а: Я вижу, что должен придать смелости остальным. Они в эту минуту больше думают о монахинях, чем о моей выгоде. Епископ Ферара, пиши: за тонкую содомию{92} — двенадцать золотых, за грубую — пятнадцать, все равно, будь ты мирянин или священник. Думаю, что на эти деньги я смогу содержать всю мою кавалерию, и предвижу, что значительная часть выплачиваемого жалованья вновь вернется ко мне.

Х о р: Absolutio! Dispensatio! Прощение всем содомитам, тонким и грубым!

О д н а из м о н а х и н ь: Эй, что же это такое? А о нас никто не думает? Святой отец, разве только у нас нет прав на ваше отцовское милосердие? Прошу вас, назначьте тариф и на наши грехи, чтобы мы могли спокойно их совершать.

А л е к с а н д р: Верно, дочь моя! С вами обойдутся не хуже, чем со священниками. Сейчас я дам тебе доказательство моей папской милости. Пиши, епископ: прощение каждой монахине за плотский грех, с кем бы она его ни совершила, будь то с братом, кровным родственником или духовником, в монастыре или вне его, прощение с сохранением права занимать любую монастырскую должность — девять золотых. Ты довольна?

Монахиня поцеловала ему руку.

Х о р: Absolutio! Dispensatio!

Д р у г о й е п и с к о п: Дальше! Прощение и отпущение грехов каждому священнику, открыто содержащему наложницу, — пять золотых.

Л у к р е ц и я: Как все это пошло, избито, обыденно! Слушайте меня! Прощение всякому христианину, который спит со своей матерью, сестрой или другой родственницей, — пятнадцать золотых.

Х о р: Absolutio! Dispensatio!

Фауст, который страшно злился, так как эта сцена была новым триумфом дьявола, крикнул, желая уязвить Борджа, громовым голосом:

— Прощение всякому убийце своего отца, матери, брата или сестры— три золотых!

П а п а: Э! Нет, друг мой! С какой это стати вы оцениваете убийство ниже, чем плотский грех? Не забудьте, что первое уменьшает число людей на земле, тогда как второе — увеличивает!

Ч е з а р е Б о р д ж а: Святой отец, он не хочет высокой ценой отпугивать людей от убийства.

П а п а: Согласен.

Д ь я в о л: Постойте, господа! Я позволю себе заметить, что в таком случае бедный люд будет лишен блага ваших отпущений и прощений. Значит, он недостоин сладкого утешения церкви и безвозвратно погиб как для этой жизни, так и для будущей. Вы этого хотели?

Х о р (с громким хохотом). Пусть погибнут все, у кого нет золота! Бедные отправляются в ад и без этого утешения церкви!

Чезаре: Слушайте! Я назову неистощимый источник. Душа вора, укравшего даже церковное имущество, может быть спасена, если он отдаст в кладовые Ватикана третью часть украденного.

Х о р: Прощение грабителям церквей и всем ворам, которые будут делить добычу с папской курией!

П а п а: Ты открыл золотую жилу, Чезаре! Пиши, епископ! Все идет великолепно!

Ф а у с т: Дальше, господа! Прощение всякому, кто занимается колдовством и заключает союз с дьяволом. Во что вы оцениваете такой грех?

П а п а: Сын мой, этим не обогатишь папской казны. Дьявол не понимает своей выгоды, его зовут напрасно.

Ф а у с т: Святой отец, не пытайтесь малевать черта! Назначайте цену.

П а п а: Ввиду редкости случая — сто золотых!

Ф а у с т: Вот они на тот случай, если опыт мне удастся! Пишите мне индульгенцию и пойте хором!

Х о р: Прощение тому, кто вступит в союз с дьяволом!

Епископ Ферара принялся писать.

Д р у г а я м о н а х и н я: Святой епископ, раз уж вы пишете индульгенцию чернокнижнику, так составьте заодно и мне — вы знаете, за что. Возьмите мои четки. Клянусь моей святой покровительницей, они стоят пятнадцать золотых, так что мне еще останется и на будущее.

Ферара составил индульгенцию для Фауста, и папа ее подписал.

Д ь я в о л: Уверены ли вы, ваше святейшество, в том, что сатана придаст значение такому клочку бумаги?

Великий инквизитор вдруг вытащил руку из-за корсажа аббатисы, сердито вскочил и крикнул заплетающимся языком:

— Что? Что такое? Это пахнет ересью! Где атеист, осмелившийся произнести такое святотатство?

Папа тихо приложил указательный палец к губам дьявола и сказал:

— Кавалер! Это государственная тайна. Не касайся ее, не то ты погибнешь, и я не смогу спасти тебя даже в интересах папского престола.

Чтобы угодить папе и заодно успокоить свою совесть, все присутствующие вытащили кошельки. Ферара позвал еще нескольких писцов; индульгенции были написаны, и каждый выбрал себе подходящую, сообразуясь, конечно, с тем, как он собирался провести остальную часть ночи. Никогда еще столь гнусные грехи не совершались с более спокойным сердцем.