Нил Никандров - Глоток дождя

• Название: Глоток дождя
• Автор: Нил Никандров
• Издательство: Калининградское книжное издательство
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1978

---

Вылазки за продовольствием и «беспокоящие акции» совершали Внук и Удков. Недавний поджог конюшен был совершен ими, и Доктор в целях безопасности временно приостановил активную деятельность банды.

Вынужденное затворничество изнуряюще действовало на Внука, он слонялся по отсекам в поисках развлечений: высмеял Удкова, проявлявшего приторно-пылкий интерес к печальному Мареку; злоехидные подначки не возымели действия; тогда Внук, подсев к Черняку, предложил партию в «очко». По скулам Внука заходили желваки.

— Потрепаться не с кем. Были кореши, да накрылись. Никифор, Гурьянчик, Лосс... Только такое дерьмо, как Марек, и всплывает!

Черняк заметил, как вздрогнул и съежился Марек. Не ускользнуло это и от внимания Ионы, сидевшего у прохода в рабочий отсек Доктора и по обыкновению протиравшего ветошкой автомат.

— Ишь, как корежит тебя, сынок. Грехи разбирают. А отчего? Да потому, что времени много думать. Мне и то пришло в голову: если бы сказал мне бог: «Отпущу тебе прегрешения, Иона Михайлович, но не знать тебе покоя, не ночевать дважды на одном месте и акридами питаться», — принял бы я заклятие. Ходил бы по земле, глядел на жизнь людскую. Эх! Знать бы заранее, как повернется все, — тыщу раз отмерил бы: делать не делать...

— Опять полез бы на рожон, — осек его Внук. — Тебя же раскулачивали, на спецпоселения гоняли. Ты бы и не на то пошел.

— Верно, не люблю я большевичков, — согласился Иона. — Это они заставили меня хлебать из общего котла: то на лесоповале, то с вами. Эх-хе-хе...

— Обществом всегда легче, — назидательно промяукал Удков.

— Э-э, какое у нас общество. Временная компания, шайка-лейка. Их общество посильней оказалось.

Внук с раздражением бросил карты.

— Так тебе и надо, падла! Облапошили тебя еретики! Противно смотреть на твою постную харю, когда ты ковыряешься в Библии. Бога хочешь обмануть? Он затыкает нос — так от тебя смердит! Кореша! Лопнуть мне, но наш Иона на прямом проводе с сатаной!

Глаза Ионы загорелись мрачным огнем, он фанатично устремил костлявый перст в сторону люка.

— Я верую, и Христос-утешитель воздвигнет меня падшего! А ты зол и яр!

Порывистым движением Иона прикоснулся к нагрудному карману с Библией. Поиски божественных откровений, как и чистка автомата, были его любимейшим занятием.

Вкрадчивой змейкой заструился голос Удкова:

— Не поминайте имя господа нашего всуе, добро-почтенные братья-колонисты. Ему и так нехорошо. Следовали мы божьему слову? Ни в коей мере. Нарушали его заповеди, в особенности шестую? Неоднократно. Мы безнадежны, и боженькину фильтрацию не пройдем!..

Слово за слово, колонисты распалились. Внук, скорый на расправу, внезапно ударил Иону под дых, и тот мешком свалился на грязный бетон.

— Опять распускаешь кулаки, сволочь? — возмутился Удков. — Допрыгаешься ты у меня!

— Заткни пасть! Много я видел начальников, обрыдло!

Удков зашарил по стене, нащупывая висевший на крюке карабин.

— Ах! Обрыдло?!

Иона начал медленно подниматься. В отсеке появился Доктор.

— Что за бедлам?

— Развлекаемся, тишина надоела. — И Удков плюхнулся на нары.

— Тишина необходима моему отцу. Внук! Я тебя предупреждал!

— Не люблю попов! Меня тошнит от его гнусавых проповедей! И потому...

— Наши тяготы делятся всеми поровну, — перебил его Доктор. — Никто не имеет преимуществ, а терпимость друг к другу — залог нашего успеха. Цель — вырвать у судьбы право на будущее! И только так! Ты, Иона, купишь ферму в Канаде. Ты, Внук, я знаю, хотел бы заполучить собственную автомастерскую. Что вам делить? Я не дам и ломаного гроша за спасение каждого из вас, если вы не прекратите грызню...

После трапезы всухомятку обитатели бункера расползлись по нарам, лишь Андрей примостился у полуоткрытого люка, вдыхая запахи леса. Доктор, угадав его желание, пригласил на прогулку. Через несколько минут хода Доктор вывел Черняка к запущенной аллее бывшего помещичьего парка. Иона, сопровождавший их, устроился под кустом боярышника и, вцепившись взглядом в Андрея, застыл.

— Внук прав. Мы осточертели друг другу. Только новые люди и оживляют наш затхлый быт. — Доктор искоса посмотрел на Черняка. — Грустно здесь, не так ли?

— Разбитые гнезда всегда печальны.

— О, здесь хватает пищи для раздумий. В пору расцвета в это поместье съезжались на охоту влиятельнейшие люди Третьего рейха. Все растоптано, уничтожено. Я листал книгу, найденную в твоих вещах, — глаза Доктора прищурились за стеклами, как бы читая что-то напечатанное мелким шрифтом:

От жизни той, что бушевала здесь,
От крови той, что здесь рекой лилась,
Что уцелело, что дошло до нас?
Два-три кургана, видимых поднесь...

Да два-три дуба выросли на них,
Раскинулись и широко и смело.
Красуются, шумят, — и нет им дела,
Чей прах, чью память роют корни их...

Какие беспощадные строки и сколько в них беспредельного всепрощения!..

Природа знать не знает о былом...

Я задаюсь вопросом: стоит ли сожалеть о тех, кто ушел по собственной воле или насильственно? Маленький человек мимолетен и осужден одним тем, что он мал. Все погибшее не имеет смысла, а мы приобретаем особую ценность: провидение выбрало нас для будущего. — Доктор снял рубашку, подставил беловатое, цвета картофельных ростков, тело солнечным лучам. — Ошибались мы много. Но погрязать в самобичевании, к чему? Возродить великую идею борьбы с коммунизмом — без геополитической арийской чуши и мистической символики — задача на ближайшие годы. Мы можем позволить себе еще одно сражение — решающее!

— Западные политики, Доктор, слишком твердолобы. Каждый тянет к себе. Сумеют ли они договориться? Мы здесь окружены коммунистами, это должно сплачивать нас, но стычки в бункере происходят ежедневно. Я не хочу казаться пессимистом...

— Их надо понять. Парни застаиваются без дела, ищут сильных ощущений...

Беседа текла неторопливо. Доктор старался расположить к себе откровенностью, простотой обращения. Черняк придерживался своей линии. Не заискивал, не избегал полемики (соглашательство всегда подозрительно). Он знал: Доктор продолжает проверку. Нельзя допустить, чтобы нынешняя манера поведения Андрея отличалась от прежней. Это касалось и его высказываний: те, что были до бункера, и те, что сейчас, не должны быть противоречивыми.

— Я твердо усвоил, Доктор: реальность всегда более сложна, чем кажется. Я не верю в распростертые объятия на Западе. Может быть, именно здесь мы на своем месте. Кто знает, выбравшись к шведам или американцам, не будем ли мы с сожалением вспоминать эти леса?

Доктор поощряюще засмеялся. Иона встрепенулся, судорожно схватил автомат.

— Рефлекс, — благодушно кивнул в его сторону Доктор. — Без оружия у нашего милейшего стража появляется неуверенность в прочности бытия. Мне кажется, и ты тоскуешь по своему парабеллуму. Потерпи. Надеюсь, все будет в норме.

— Надеюсь.

— А прошлое, прошлое всегда привлекательней. Настоящее — убийца иллюзий. Когда уходит последний мираж — человеку незачем оставаться на земле, он исчерпан. Иллюзии — это жизненный оптимизм.

— Опора на иллюзии опасна.

— Опасность всегда рядом. Иллюзии — кожура, в которой созревает плод.

Иона, убаюканный разговором, начал клевать носом, рука с автоматом скользнула в траву.

— Э-эй! — позвал Доктор.

Иона дернулся, заморгал бельмоватыми глазами. Встал, встряхнулся, как пес, заспешил следом.

В бункере у прохода в кают-компанию сидел на корточках и громко стонал Марек.

— Подтвердил? — спросил Доктор Удкова, мывшего руки в ведре.

— Пока нет.

— А в отношении пансионата?

— Подтвердил. Они с Блотиным знали. Потому и торопились уйти.

— Хорошо. Больше его не трогайте. Я думаю, он сказал все, что знал...

После этой прогулки Черняку вернули вещи, нагрузили хозяйственными заботами, связанными с приготовлением пищи и поддержанием чистоты в бункере. Марек помогал Андрею и делал это со рвением, в котором сквозило желание еще больше сблизиться с Черняком.

Марек был откровенен с Андреем. В один из вечеров, когда они ссыпали в ручей мусор из бункера (Удков маячил в отдалении), Марек неожиданно признался:

— Я ненавижу их: они заставляли меня убивать. Теперь с этим покончено, будь что будет.

— Тогда они убьют тебя.

— Пусть. Может, я хочу этого.

— Зачем торопиться? Умереть всегда успеем.

— Они подбираются к тебе. Меня допрашивал Удков, потом Внук, когда ты был на прогулке с Доктором. Они спрашивали, с каких пор мы работаем на чекистов, спрашивали, знал ли ты о том, что я и Никифор шли вдоль Алленштайнского тракта. Мне кажется, они считают, что ты навел на нас патрули.

— Эти идиоты везде видят чекистов.

— Они заставляют меня шпионить за тобой. Но ты не думай, я не буду доносчиком.

Черняк скатал мешки из-под мусора, пошел к бункеру.