Нил Никандров - Глоток дождя

• Название: Глоток дождя
• Автор: Нил Никандров
• Издательство: Калининградское книжное издательство
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1978

---

— Отбегался, — со злостью сказал в пространство Юзин. — Дети будут дразнить Култышкой.

Телега вновь заскрипела по лесной дороге. Юзин с усилием разжал губы.

— Операция сворачивается. Возвращаемся в город.

— Я останусь, — мягко возразил Черняк, — не все потеряно.

— Мы возвращаемся, — повысил голос Леонтий Петрович. — Не забывай, ты — военный и это — приказ. Мы сделали достаточно.

Что недосказал Юзин? Неужели напарника уязвила мысль о том, что Андрей собирался продолжить операцию без него? Нет, конечно. Юзин огорчен оплошностью, не желает рисковать Черняком.

— Решено, Леонтий Петрович. О чем разговор?

— Это не игра, Андрей. Мы должны вернуться вдвоем. Я обещал Грошеву...

— Я не могу иначе. Помните грошевское «во что бы то ни стало?»

— Идиотский поступок, — прошептали спекшиеся губы напарника, и он потерял сознание.

Андрей сопровождал повозку так далеко, как мог. Завидев на горизонте синеватый шпиль кирхи, он тронул мазура за плечо и знаком попросил остановиться. Набросал записку:

«Ведуну. Ткач ранен неизвестными при попытке контакта с Блотиным. Нуждается в срочной помощи. Я остаюсь. Подробности через ящик. Робинзон».

— Этот листок передашь старшему наряда на контрольно-пропускном пункте. Раненого прикрой. Кроме пограничников, его никто не должен увидеть...

Черняк прошагал рядом с повозкой еще немного, глядя в лицо Юзина, и отошел на обочину под ветвистые дубки. Горестно улыбнулся. Итак, информацию в группу он будет подписывать псевдонимом «Робинзон». В таких случаях говорят: как в воду глядел.

«Мы должны вернуться вдвоем. Я обещал Грошеву...»

Андрей представил Грошева, насупленного, обеспокоенно меряющего шагами кабинет. Возвращение Юзина будет для него ударом, как и самочинные, не предусмотренные планом действия Черняка.

Эх, Иван Николаевич, и не скажешь: «Каждому своя ноша», — слишком многое связывает нас в прошлом, и высока ответственность каждого за сегодняшнее. Не надо шептать заклинаний: чуть прищурься — и перед тобой запорошенный снегом городок с изузоренными наличниками домов, река в ледяном доспехе, деревянный мост, по которому ты бежишь в Заречье. Там все, что дорого тебе: твой дом, твоя школа, улочка, где ты обычно поджидал Ирину (поблизости полукустарная кондитерская фабричка и в воздухе душистые ароматы). Там же завод отца. Аскет по натуре, склонный к самоограничению, он в любую стужу ходил в фуражке и шинели и с непонятной тогда Андрею гордостью называл себя кадровым партийцем низового звена. Производственные дела занимали большую часть его жизни, и семейные вопросы, как видит сейчас Андрей, для него были малозначительны. Поэтому-то, когда умерла мать, Андрея потянуло к одухотворенной ясности, простоте и внимательности Грошева, который стал главным советчиком во всем. И в выборе профессии тоже. Андрея манила работа учителя, но публикации в областной газете «Красный Север» лишили его уверенности: может, предпочесть журналистику? Слово Ивана Николаевича стало решением Андрея: он окончил двухгодичный учительский институт, получил направление в отдаленную деревеньку Кирики-Улиты. Именно в Кириках Андрей почувствовал, как мало знал он, как транжирил свое время.

Изредка Андрей наведывался в городок. Непременно бывал у Грошева, с Ириной и Аркадием бродил до рассвета по деревянным тротуарам. Андрей избегал воспоминаний о последнем вечере с ними. Если бы не присутствие Аркадия, тот вечер мог стать вечером объяснения с Ириной. Андрей вернулся в мансарду часов в пять утра, ворочался, долго не мог заснуть. Включил радиоприемник, попал на какую-то швейцарскую станцию, вещавшую на немецком языке. Сообщение, услышанное им, показалось нелепостью: Германия без объявления войны напала на Советский Союз. Андрей с возмущением крутанул настройку: очередная провокация!

Но это была война. Отец сразу же вошел в десяток оборонных комиссий и комитетов, перестал ночевать дома, потому что понимал: отныне тыловая работа на плечах таких, как он. Город срочно перестраивался на военный лад, и Андрей не находил себе места: в комиссариате от него отмахивались (призывали мужчин с военной подготовкой), а возвращаться в Кирики он считал постыдным. Даже Ирина была занята настоящим делом — училась на курсах медсестер.

И снова пришел к Андрею в трудную минуту Иван Николаевич, подтянутый, неузнаваемо-серьезный в военной форме.

«Чем занимаешься?»

Объяснил.

«Как с немецким? Не забросил в Кириках?»

«Нет, занимался регулярно. А в чем дело?»

«Идем со мной».

Эти дни припоминались Черняку чередой знакомств, представлений, собеседований. Решался вопрос о зафронтовой разведработе Андрея, и тех, от кого зависело это, смущала его молодость. Черняк старался держаться солиднее и все-таки, когда объявили решение, обнял Грошева:

«Это лучший день моей жизни!»

В дни испытаний для страны Андрей хотел быть на самом трудном участке.

Потом подготовка и заброска к врагу под видом перебежчика с боевых позиций (молод, мол, испугался смерти), пропахшие карболкой бараки в лагерях военнопленных, месяц «работы» в пропагандистской группе власовцев. Попытки связаться с разведотделом фронта окончились неудачей, — «адреса», имевшиеся у Андрея, оказались разгромленными. И это на пороге удачи — Черняком заинтересовался абвер, отправив курсантом под Зеебург, в школу агентов-радистов. Способности курсанта не остались незамеченными: его оставили инструктором в школе и, по совместительству, воспитателем. Некоторые из его «воспитанников» после заброски в советский тыл явились в органы безопасности и успешно использовались в борьбе с абвером.

 

В Кирхдорф Черняк пришел поздно ночью. Закрывшись в доме, он сел на сколоченный Юзиным табурет.

Пора оставлять базу. В отсутствие Юзина она превращалась в западню. По плану операции на эти дни намечалась инсценировка: вооруженная «стычка» между напарниками и чекистами. Таким образом была бы полностью развернута их «легенда» и обоснован «переход на нелегальное положение». Это дало бы напарникам множество преимуществ. Итак, решено: от «ухода в нелегалы» не отказываться и использовать его для того, чтобы прикрыть исчезновение Юзина: погиб в перестрелке с чекистами. Любопытствующие соседи разнесут подробности по всем закоулкам. Эта шумиха ему и нужна.

Черняк пододвинул листы бумаги и начал послание Грошеву. В письме он обосновал свое решение остаться и сделал это, как показалось самому, сжато, мотивированно, с верой в свои силы. В конце документа приписал:

«И. Н. Поздравляю Вас с сорокалетием, золотым возрастом свершений. Надеюсь вскоре лично принести свои поздравления».

Возможно, эти строки были самыми важными в послании Андрея Ведуну, которому сейчас, конечно, было не до праздников. Пусть видит — Черняк не потерял головы.

Оставив листки в «ящике» у придорожного креста, Черняк переночевал в стожке, а утром отправился к болотистой низине, на которой выступали редкие, поросшие кустарником островки — их собирался обследовать Юзин. Андрей разыскал дряхлый челнок, вооружился шестом и оттолкнулся от берега.

За два дня Черняк прочесал все островки, но не обнаружил на них признаков присутствия людей, если не считать заброшенного охотничьего шалаша и кострища недельной давности. Не сюда ли забрели Блотин и Марек? Теперь понятно, почему здесь пустынно. Зловонный воздух, настырные комары, отсутствие надежного укрытия — живое существо не выдержало бы здесь долго.

На последних метрах пути подвел челнок — зачерпнул воды и пошел ко дну. Черняк оказался по грудь в вонючей зеленоватой тине. Добираясь до берега, он прыгал по зыбким кочкам, трижды срывался в воду и, облепленный ряской и бурыми водорослями, походил на водяного. Пришлось раздеваться донага и просушивать одежду на солнце. Что ж, надо привыкать к тому, что еще не раз придется сказать: никчемная работа, пустой номер — предположение оказалось неверным. С каждой ошибкой все меньше будет оставаться белых пятен или, как говорил Юзин, «слепоты».

Напялив влажноватую еще одежду, Черняк двинулся по тропе в сторону Кирхдорфа, в четырех километрах от которого находился «почтовый ящик». Что там в закладке от Грошева? «Да» или «нет»?

Огибая хутор новосела Чечета, работящего, доброжелательно относящегося к новой власти мужика, которого уже прочили на должность солтыса в Кирхдорфе, Черняк сошел с тропы в лес, чтобы не встречаться со знакомыми. Они не преминут справиться о Юзине, Андрей же не хотел этих распросов.

Пронзительный, а потому показавшийся близким, женский вопль заставил Черняка вздрогнуть. Так кричит человек, попавший в беду. Андрей рванулся к тропе. От хутора Чечета, спотыкаясь, то и дело оглядываясь, убегала в сторону поселка пани Малезинская.

Выждав, когда она пропала за поворотом, Черняк все-таки решил заглянуть к Чечетам. Распахнутая дверь поскрипывала на сквозняке. Черняк заглянул внутрь дома.