Войтех Стеклач - Алеш и его друзья

• Название: Алеш и его друзья
• Автор: Войтех Стеклач
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1990
• ISBN: 5–08–001391–5

Веселая повесть о том, как ребята-шестиклассники выбирали вожака своей компании.

---

— Ну и ну, — вздрогнул Алеш, — ты еще петь можешь. Дружище, у меня в горле все пересохло!

— Ну вот что, — сказал я, — мы же не трусы. Скоро придем, ребята.

— Ты все время это говоришь, — проворчал Мирек и ойкнул от неожиданности, потому что наш барбос вдруг завыл на луну.

— Странно, — дрожал Алеш. — Посмотришь вокруг, и кажется, что за каждым склепом кто-то прячется и следит за нами.

— Вот он, — с облегчением кивнул я на склеп, у которого вместо двери была чеканная решетка с ангелами. — Кто полезет первым?

— Ты, — решил Мирек, — ты нас ведешь, и идея твоя.

— Ясное дело, — сказал Ченда.

— Уж не думаешь ли ты, что я первым полезу в эту темень? — усмехнулся Алеш.

Я решительно взялся за решетку, отворил ее с ужасным скрипом и тихо позвал:

— Иштван, пан Иштван, вы тут?

Кругом царила мертвая тишина, и никто не отзывался. Я осторожно сделал шаг вперед, ребята и собака — за мной, и еще раз вполголоса окликнул:

— Пан Иштван, вы тут?

— Черт подери, — сказал Мирек, — был бы у нас фонарь или хоть свеча. Я обо что-то споткнулся и…

Бр! То, обо что споткнулся Мирек, был гроб, с которого медленно сдвинулась крышка, и мы увидели заросшее лицо, моргающие глаза и зажженную зажигалку.

Разумеется, это был живой человек. Труп не чиркает зажигалкой и не моргает.

— Мертвец! — заорал Алеш и хотел, пятясь, выбраться из склепа, но ему не удалось, потому что позади стоял Ченда.

Оба они свалились, на них повалился Мирек, стоящий позади, и теперь Мирек лежал, уткнувшись подбородком прямо в бородатое лицо.

— Пан Иштван, — заговорил я вежливо, — может, вы меня не помните, я…

— Ты тот мальчик, которого сторож запер на кладбище и которому я помог перелезть через стену, верно?

— Да, — повеселел я, — ну и память у вас!

— Какая там память, — потупился Иштван, — просто здесь не много людей ходит. Их больше сюда приносят, а с теми не больно-то поговоришь.

Ребята успокоились, но продолжали таращить глаза. Поэтому я счел уместным объяснить, что человек в гробу и есть тот самый Иштван, про которого я рассказывал и которого мы ищем.

— А это, пан Иштван, мои друзья, — произнес я благовоспитанно, чем наверняка порадовал бы маму, если б, конечно, вел себя так в другом месте и с другими людьми. Например, с тетей и болтливой, как сорока, кузиной.

— Мы поняли, что этого человека зовут Иштван, — сказал Мирек, — нам очень приятно.

— Мне тоже, — ответил мой старый знакомый, бодро вскочил и зажег несколько свечек, расставленных на гробах.

— Ой! Вы тут живете? — удивился Алеш, заметив спиртовку и одеяло с подушкой.

Иштван покачал головой:

— Не совсем так. Я только время от времени забегаю сюда переночевать, поразмыслить, а иногда принимаю тут гостей, вот вас, скажем.

— Но ведь это не разрешено, — вырвалось у Ченды, — запрещается прятаться по ночам на кладбище.

— Вы, случайно, не преступник? — учтиво и с нескрываемым интересом спросил Мирек.

— Случайно, нет, — улыбнулся Иштван, — и, случайно, здешний сторож мой дядя. А еще этот склеп давно пустует и его используют лишь в качестве склада для гробов.

— Ага, — разочарованно протянул Мирек, — тогда кто же вы, раз ходите ночью на кладбище? Сюда ведь просто так не ходят.

— Не ходят, — согласился Иштван, — я хожу ради вдохновения. Вообще-то я поэт.

— Поэт? — удивился Ченда. — В самом деле?

Живого поэта мы видели впервые в жизни, и если все они похожи на Иштвана, то это, безусловно, интересные люди.

— А можете прочитать нам какое-нибудь стихотворение? — решил проверить пана Иштвана Алеш.

Поэт поклонился, провел рукой по взъерошенной бороде и сказал:

— В море Красном остров прекрасный, много кладов лежит тут, я их сроду не найду.

— Пан Иштван, — торжественно произнес Мирек, — мы полагаем, что вы могли бы нам помочь.

— Нам очень нужно найти клад, — добавил Ченда.

— А могу я спросить, зачем он вам?

— Только не думайте, что мы сумасшедшие, — пояснил я.

— Я так не думаю, — серьезно заверил нас Иштван.

— В таком случае, — продолжал я, — мы вам вкратце все расскажем.

И мы, перебивая друг друга, рассказали поэту о том, как у нас появилась «Барахолка», а теперь и собака и что нам нужны деньги для разных разностей. Планы эти в нашем пересказе выглядели, правда, довольно фантастично, но Иштван нас не высмеял, а серьезно кивал головой.

— Найти клад в наше время довольно сложно, — задумчиво сказал поэт. — Немногим может посчастливиться. Я, например…

— Вы тоже ищете клад? — грустно спросил Алеш.

— Нет, мой клад — слова, — ответил Иштван. — «Как хороша поэзия, когда цветет гортензия…» Знаете? Поэт Витезслав Незвал.

— Кого не звал? — непонимающе спросил Ченда.

— Не кого, а Витезслав, — поправил его Иштван. — Витезслав Незвал, поэт.

— Ага, — проворчал Мирек, — только говорите, пожалуйста, немного попроще.

— И не забудьте про клад, — напомнил я, — не знаете ли вы, случайно, где его можно найти?

Мы сидели на крышках гробов, а Иштван задумчиво прохаживался мимо нас.

— Знаете что? — достал он коробочку с надписью «Сухой спирт». — Я вам погадаю, может, что-нибудь и про клад узнаем.

Иштван вытащил из коробки стеклянный шар, очень похожий на те, которыми играют в шарики, только этот был раз в двадцать больше и красиво переливался всеми цветами радуги.

— Вы умеете предсказывать судьбу? — подозрительно спросил Мирек.

— Будущее, — кивнул Иштван. — Этому я научился в старых книгах.

Он приподнял крышку гроба, сплошь набитого книгами с покореженными и порванными корешками, и тотчас пахнуло книжной пылью.

Мы смотрели, как он кладет на ладонь шар, устанавливает его прямо против пламени свечи и пристально в него вглядывается.

— Братцы, судьба! — вырвалось у Алеша.

— Тс! — одернул его Мирек.

Мы затаили дыхание, когда Иштван начал тихо говорить:

— Вижу ваш сарай, он находится неподалеку от вокзала, вижу паровозы и дым, вижу экскаватор возле вашего клуба…

— Что? — воскликнул я.

— Тс, — остановил меня Ченда, — давайте узнаем, что дальше.

А Иштван продолжал:

— Экскаватор вгрызся в сарай, одна стена рухнула, вижу круглый стол, теперь ковш экскаватора ударил по полу, который не больно-то прочен…

Я вспомнил, как мы делали пол в «Барахолке», и если я сначала думал, что Иштван со своими предсказаниями несколько перебарщивает и, скорее всего, разыгрывает нас, то теперь мне стало ясно, что он говорит правду, ведь про круглый стол и пол мы ему не рассказывали.

— Дальше, — нетерпеливо прошептал Алеш.

Иштван покачал головой:

— Вижу обломки вашего клуба…

— Этого не может быть! — воскликнул Ченда.

Теперь мы и думать забыли про клад, забыли, зачем пришли к Иштвану, а думали лишь о том, что случилось с «Барахолкой».

— Хоть бы это оказалось неправдой, — прошептал Алеш.

Несмотря на темноту, мы снова перелезли через кладбищенскую стену и, разумеется, не разошлись сразу по домам, а поспешили к вокзалу.

Все, что говорил Иштван, было правдой. От «Барахолки» остались развалины, издали она походила на раздавленную спичечную коробку. Зато рядом выросла новая сторожевая будка.

Когда мы подошли к обломкам, сторож объяснил, что вместо «Барахолки» будут строить гаражи. Ему стало нас жалко, и он добавил, что мы наверняка найдем себе другой сарай.

— Ну да, — уныло произнес Алеш, — только где теперь нам оставлять собаку? Кстати, где она?

Мы растерянно посмотрели друг на друга: в спешке мы забыли собаку на кладбище.

— И клад тоже, — вздохнул Мирек.

— На клад плевать, — заявил Ченда, — может, поэт оставит барбоса у себя и, надеюсь, позаботится о нем. Пока не найдем новый клуб, нам все равно некуда его девать.

— И я хотел искать клад ради машины! — взвыл Алеш, взглянув на обломки «Барахолки». — Гаражи! Ребята, если б вы знали, как я ненавижу машины!

И это все, что мы напоследок сказали о «Барахолке» и о Собаке Голешовицкой, потому что в жизни бывает не только весело, но и грустно.

На этом нашу историю можно бы и закончить. Только это будет не честно. Надо добавить, что я продолжаю регулярно писать Руженке, все еще по люксембургскому адресу, хотя цирка там давно уж нет, но письма пошлют ей вдогонку, и они приобретут большую филателистическую ценность, учитывая огромное количество почтовых штемпелей.

Да, мы не очень долго радовались «Барахолке» и Голешу — это сокращенное имя Собаки Голешовицкой придумал Мирек, и оно быстро привилось. Человек вообще легко ко всему привыкает. Папа утверждает, что в детстве человек привыкает ко всему гораздо быстрее, чем в зрелом возрасте. Если бы это было так, я уж давно бы ко всему привык.