Кемель Токаев - Таинственный след

• Название: Таинственный след
• Автор: Кемель Токаев
• Издательство: Казахстан
• Жанр: Детектив
• Год: 1976

Кемель Токаев известен широкому кругу читателей как писатель детективно-приключенческого жанра. Его первые повести и рассказы «Искра», «Таинственный след», «Где они поселились» и другие с острыми, захватывающими сюжетами, поднятыми в них вопросами вызвали живой отклик.

Писатель на открытых и закрытых конкурсах, объявленных Союзом писателей Казахстана и Министерством внутренних дел Казахской ССР на лучшие художественные произведения, неоднократно получал премии.

В настоящий сборник включены повести К. Токаева «Особое поручение», «Таинственный след», «Убийство перед закатом» и «Ночной выстрел». В этих произведениях автор увлекательно рассказывает о героических подвигах партизан в тылу врага, о сложной, благородной работе работников милиции в раскрытии и задержании особо опасных преступников, о мужестве и находчивости советских чекистов в борьбе с иностранной разведкой.

Книга адресована массовому читателю.

---

— Что б тебя... — злобно прошипела Анастасия, хлопнув дверью.

— Муж, — тихо сказала Байкину стоявшая за его спиной Ольга Степановна, — Ахметжан.

Ахметжан Алтынбаев преподавал физику в институте, где училась Анастасия. На последнем курсе миловидной студентке вдруг потребовались дополнительные консультации, самостоятельно с дипломной работой она не справлялась. Она почти ежедневно бывала у него в доме, и Ахметжан Алтынбаевич — человек уже довольно пожилой — понял, что студентка проявляет к нему интерес не только как к преподавателю. Она была красива, не глупа, и Ахметжан Алтынбаевич не устоял. Вскоре он оставил семью и женился на Анастасии.

Разочарование пришло довольно быстро. Анастасия не скрывала, что вышла за него замуж не по любви. Она вела себя вызывающе — задерживалась по вечерам, иногда и вовсе не ночевала дома. Предлог всегда находился: то она была у подружки, то золовка уговорила ее остаться на ночь у ней, то... Ложь нагромождалась на ложь. Семьи уже давно не было — были два чужих друг другу человека.

В последнюю зиму Ахметжан Алтынбаевич сильно сдал, часто болел, почти не выходил из дома, острые боли в пояснице вынудили слечь в постель. С тех пор Анастасия и вовсе отошла от него, перестала следить за домом. Муж раздражал ее, вызывал отвращение, даже ненависть.

Заслышав голос мужа, она выругалась про себя и буркнула:

— Вечно у него в горле пересыхает. Ольга, дай-ка ему воды, пусть заткнется! — и поманила к себе в комнату Байкина, нелепо застывшего на пороге. Обстановка в доме Анастасии смутила Кожаша, озадаченный присутствием другого мужчины, он не в состоянии был двинуться с места.

Анастасия сама подошла к нему, зашептала:

— Не бойся, он не встанет — парализован.

Ахметжан Алтынбаевич лежал, прикрывшись до подбородка одеялом, его лихорадило. Не было сил что-то сказать, что-то сделать. Он все знал и со всем смирился, считая теперешнюю свою жизнь наказанием за собственное легкомыслие.

Анастасия развалилась в кресле напротив кровати, положив одна на другую стройные ноги.

— Можешь не закипать, ничего не случилось, — проговорила она, закуривая сигарету. Сделав две-три затяжки, позвала золовку.

— Ольга Степановна, есть ли в холодильнике мясо? Поджарь, Ахметжан проголодался, пожалуй.

Потянувшись, Анастасия встала с кресла и пошла к двери, ни разу не оглянувшись на мужа.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

По субботам в парикмахерской обычно была большая очередь. Майлыбаеву повезло — в очереди он четвертый. Сегодня он пришел сюда во второй раз. В салоне четыре мастера. Три из них — женщины. Все они стоят рядышком перед приставленными друг к другу большими толстыми зеркалами. Только у четвертого мастера, мужчины, рабочее место несколько в стороне, отдельно. Большое, в человеческий рост овальное зеркало поставлено боком к окну. Когда отодвигают занавески на окнах, в зеркале отражаются прохожие.

Год назад, когда была выловлена шайка Шамадинова, подручные главаря показали на суде, что дорогие вещи они сбывали через парикмахера Соломона. При расследовании оказалось, что человека с таким именем в городе нет. Майлыбаев позднее выяснил, что это не настоящее имя парикмахера. После тщательного изучения материалов дела, сопоставления фактов, — ко всему и приметы таинственного «черного» посетителя дома Петрушкина совпадали с описанием «Соломона», — Майлыбаев остановился на Сигалове.

Второй раз был Майлыбаев в этой парикмахерской, наблюдал за Сигаловым, но ничего подозрительного в нем не заметил. Приятное лицо. Очень добросовестен в работе. Если клиент, оставшись довольным, благодарит его, он почтительно кланяется в знак признательности. Обходительный человек... На слова, правда, скуп.

Майлыбаев делал вид, что читает последний номер журнала «Шмель», а сам краем глаза следил за Сигаловым. Парикмахер не оборачивался, когда входил очередной посетитель, но он видел каждого в небольшом круглом зеркальце, установленном на тумбочке. Посетитель, входя, задерживался обычно у вешалки в углу, и тогда его фигура полностью отражалась в зеркальце на тумбочке Сигалова.

За окном показались двое мужчин. Они едва не столкнулись, так быстро шли навстречу друг друга. Тут же появился третий, с холщовым мешком под мышкой. Задержавшись у окна, он всмотрелся вглубь, словно хотел убедиться — в парикмахерской ли интересующий его мастер. Сигалов не обратил на него никакого внимания. Только кивнул едва заметно, глядя в круглое зеркальце на тумбочке. Сам между тем продолжал заниматься делом. «Не горячо?» — осведомился он, заботливо прикладывая исходящее паром горячее полотенце к щекам клиента. Но Майлыбаев успел заметить, как изменилось, посерело вдруг смуглое лицо парикмахера, дрогнули пальцы.

«Кто встревожил Сигалова? Почему он так испугался?» — подумал Талгат и повернулся к двери. Двое мужчин, которые едва не столкнулись на улице, теперь появились на пороге парикмахерской, оба навеселе, чуть не сорвали портьеру с двери. Спросили последнего в очереди, а потом устремились к шахматам на столике. Почти касаясь друг друга лбами, они отчаянно сопели над доской. Вошел тот самый, с мешком, который останавливался у окна.

— Эй, куда прешь! — прокричал один из шахматистов, громадный молодой детина, а потом, уже обращаясь, видно, к товарищу, добавил: — Не двигай пешку, шах открывается.

В человеке, который вошел последним, Майлыбаев с удивлением узнал Петрушкина. И почему-то вспомнил, как тот говорил: «Сколько, думаете, протянет калека, да еще в таком положении? К чему мне оставшиеся годы, пропади они пропадом! Хорошо, когда Матрена была рядом, а теперь... К черту такую жизнь!..» Отошел, казалось бы, от жизни Петрушкин, махнул на все рукой, ан нет — от самого мясокомбината в город прикатил, чтобы красоту навести. На окраинах парикмахерских тоже достаточно, и народу там куда меньше. А вот Петрушкин приехал сюда. Зачем? Может быть, встретиться с Сигаловым? Что может связывать этих людей? Или он забрел случайно? Мотался по магазинам и заглянул? Но кого или чего испугался Сигалов?

Лицо Петрушкина невозмутимо, движения решительные, властные. Положив мешок на стул, он сел поверх него, закинув ногу на ногу. Ничего не скажешь — осанистый мужчина, слегка манерный. Чем-то на военного смахивает. Подошла очередь Майлыбаева. Но теперь с приходом Петрушкина его планы изменились. Надо было оставаться в парикмахерской подольше. Пропустить очередь? Но нужна причина. Выручила молодая красивая женщина, с ярко накрашенными губами и с броским лаком на ногтях, неожиданно появившаяся в парикмахерской. Она привела с собой мальчика лет шести. Не обратив ни на кого внимания, она прошла в зал. Поправив тонкими пальцами слипшиеся ресницы, она спросила:

— Чья сейчас очередь? Ваша, дорогой? — она с улыбкой глянула на Майлыбаева, кивнувшего ей в ответ. — Может быть, уступите на сей раз ее нам?

— Пожалуйста, пожалуйста!

— Ну вот, мерси, молодой человек! — проворковала она, на всякий случай одаривая его обворожительнейшей улыбкой.

Мальчишка надулся, не желая садиться в кресло, женщина прикрикнула на него:

— Негодник, а ну-ка быстрее к мастеру!

Женщина эта была Анастасией, а мальчик приходился внуком Ахметжану. Он жил в ауле, звали его Ашим. Ахметжан в последнее время часто упрекал жену в измене, и она, желая задобрить мужа, решила взять этого мальчика на некоторое время к себе. «Пусть город посмотрит», — сказала она обрадованному мужу.

Мальчик продолжал сопротивляться, не желая садиться в кресло и Анастасия зло рванула его за руку, наградив подзатыльником.

— Надо же, какой упрямый, а? Что из тебя потом будет? Какой-нибудь неотесанный невежа... Иди говорю, а не то дядя уши тебе отрежет. Видишь, какие у него ножницы острые... — она показала на Сигалова, щелкавшего ножницами. — Ладно, не трись о юбку, ради бога. Запачкаешь еще!

Ашим, привыкший к полной свободе в ауле, не выдержал такого обращения, заплакал беззвучно, потому что боялся зареветь в голос. Слезы бусинками бежали по его щекам. Анастасия брезгливо посмотрела на него и сказала в сердцах:

— Ох, и дети пошли вреднющие! Им хорошего желаешь, а они нос воротят. Ну-ка, перестань, ишь, лужу развел!

— Из таких вот упрямцев и вырастают бандиты, — вмешалась вдруг в разговор крайняя женщина-парикмахер. В голосе ее слышалось нескрываемое раздражение. — Думаете, с неба валятся те, что часы с рук снимают да в квартиры лазают? Вот из таких упрямцев вырастают. Все им надо по-своему. Слыхали, в прошлую субботу чемодан у приезжего утащили? Вот где сраму-то! И зачем только эта милиция нужна, если хулиганов да жулье урезонить не могут?

— Милиционеры, говорят, ищейку привели. Не нашли ничего? — поинтересовался старик из очереди, сидевший в углу,опираясь на палку.

— Откуда же собаке узнать то, что человеку неизвестно, — буркнула парикмахерша.