Кемель Токаев - Таинственный след

• Название: Таинственный след
• Автор: Кемель Токаев
• Издательство: Казахстан
• Жанр: Детектив
• Год: 1976

Кемель Токаев известен широкому кругу читателей как писатель детективно-приключенческого жанра. Его первые повести и рассказы «Искра», «Таинственный след», «Где они поселились» и другие с острыми, захватывающими сюжетами, поднятыми в них вопросами вызвали живой отклик.

Писатель на открытых и закрытых конкурсах, объявленных Союзом писателей Казахстана и Министерством внутренних дел Казахской ССР на лучшие художественные произведения, неоднократно получал премии.

В настоящий сборник включены повести К. Токаева «Особое поручение», «Таинственный след», «Убийство перед закатом» и «Ночной выстрел». В этих произведениях автор увлекательно рассказывает о героических подвигах партизан в тылу врага, о сложной, благородной работе работников милиции в раскрытии и задержании особо опасных преступников, о мужестве и находчивости советских чекистов в борьбе с иностранной разведкой.

Книга адресована массовому читателю.

---

— Вас ждем, — улыбнулся Григорий. — Дело хорошее подвернулось.

— За этим мы и приехали. Ты нас проведешь к пристани, а ты, Алексей Васильевич, тоже собирайся с нами: есть приказ всем уходить в лес.

— Я готов, — отрапортовал я. — Сверну свои пожитки, и можем трогаться.

— Надо торопиться, — сказал Кали. — Мне как «полицаю» нельзя у вас задерживаться.

Баржи стояли под крутым правым берегом Днепра. Нам хорошо видны их темные громады. Вокруг была необыкновенная тишина. Днепр спокойно катил свои воды, волны с мягким шелестом набегали на песок.

— Как будем переправляться? — спросил Проценко.

— Разве мы не полицаи? Кто нам запретит взять лодку и прокатиться по Днепру? — Кали пошел к берегу, за ним с ящиком мин двинулся Проценко.

Прошло уже много времени, а на том берегу все было спокойно. Ночная мгла все сгущалась. Вдруг до нас донесся какой-то говор. Казалось, что наши товарищи препираются с кем-то на том берегу. Это нас встревожило. Затем все опять смолкло. Мы увидели лодку, когда с того берега раздались выстрелы и пули зашлепали по воде. Над рекой вспыхнули ракеты, на том берегу загудели моторы.

— Вася, Гриша, бросайте лодку. Прыгайте в воду, здесь мелко, — закричали мы своим товарищам. Наш берег был отлогий, Кали и Гриша выпрыгнули из лодки и побежали к берегу в тучах брызг.

— Ну как, живы? — Кали и Гриша промокли с головы до ног. — Скорее в телегу.

— Все в порядке? — на бегу крикнул Кали.

Только мы отъехали от берега, как за Днепром взметнулось яркое пламя и раздался страшный взрыв. Это рвались снаряды.

— Уф! — фыркнул Проценко и в изнеможении привалился к плечу Кали. — Хорошо сработали мины. Правильно сделали, что заложили их прямо под снаряды. Слышишь, до сих пор еще рвутся.

Лошадка резво несла нас по степной дороге. Когда отъехали на безопасное расстояние, я пустил лошадь шагом. Все немного успокоились, первое возбуждение прошло, и мы начали анализировать прошедшую операцию.

— А ведь мы испугались за вас, — сказал я Кали. — Думали, не нарвались ли на охрану. Разговор какой-то слышали, возню подозрительную. Риск все-таки был порядочный.

— Нет, все обошлось. Часовых мы сразу убрали, — Кали рассмеялся. — Это я торопил Гришу, а он, знаете, какой номер выкинул? Только послушайте. Давай, говорит, Вася, красный флаг на берегу поставим. Он, оказывается, красное полотно с собой прихватил. Фашисты, говорит, твердят, что они уничтожили партизан. А люди узнают о нашей работе, увидят красный флаг и по-другому о нас думать будут. Мне пришлось согласиться, поэтому мы и задержались. Нашли шест подходящий и поставили флаг на берегу.

Я обнял своих друзей и чуть не расплакался от счастья. Новое утро мы встретим под этим гордым флагом советской земли.

ПАРТИЗАНСКИЕ ТРОПЫ

Серая «победа» бежит по дороге, наматывая на колеса километр за километром. И нет этой дороге конца, как нет предела воспоминаниям и рассказам Алексея Васильевича. Я многое и о многом узнал из этих рассказов. Мне стали родными и близкими партизаны Сильвестр, Василий и Григорий Горовенко, Семен Власенко, Василий Клопов, Таня Похолог, Михаил Гром, Надя Широконос, Григорий и Константин Спижевые, Таня Матузько и многие, многие другие. Их жизнь и судьба взволновали меня, и мне хотелось без конца слушать о них.

— Давай-ка мне руль, — сказал Кали Алексей Васильевич, когда мы подъехали к Переяславу. — Ты — гость издалека, кто-нибудь по дороге остановит машину, и мне будет неудобно.

— А кто посмеет остановить Кали? — шутливо спросил Утегенов.

— Кали могут остановить, а вот Васю — едва ли. Васю все знают в этих краях, — проговорил Алексей Васильевич, и оба они довольно захохотали.

Друзья шутили, а мне хотелось вновь мысленно очутиться в давней обстановке жарких партизанских боев и дерзких походов. Перед моими глазами, как живые стояли образы Ирины, Яковца, Проценко, Розовика, Зои, Лены... Что с ними было дальше, где они сейчас?

— Алексей Васильевич, — сказал я Крячеку, — вы как-то оборвали свой рассказ о Проценко. О Розовике, об Ирине и Зое тоже ничего не сказали. Живы они? А Беляев вырвался из гестапо?

— Все они погибли, — тихо проговорил Крячек и надолго замолчал. Потом будто стряхнул груз тяжелых воспоминаний, стал рассказывать: — Двадцать лет прошло с тех пор. Даже больше. А это ведь возраст зрелого человека. Но ничего не забывается. Мне кажется, что все это было только вчера. А смерть Проценко я никогда не забуду.

Мы были в то время в Хоцких лесах. Стояли ясные летние дни. Солнце проникало даже в чащу, в темные партизанские блиндажи и землянки. Тогда шли упорные бои с карателями. Партизаны успешно отбивали натиск оккупантов. Взвод, которым командовал Гриша Проценко, участвовал в тяжелой схватке с немцами. Партизаны уложили десятки фашистов. В этом бою Проценко был смертельно ранен. Пуля пронзила легкие, искалечила ребра. Когда его принесли ко мне на перевязочный пункт, он уже умирал.

— Алеша, — говорил он мне, — хороший сегодня день, здорово дрались наши хлопцы. Немцы теперь сюда не скоро сунутся.

— Лежи, лежи, тебе нельзя разговаривать, — успокаивал я Гришу. У него уже кровь запекалась на губах и при разговоре изо рта появлялись алые пузыри. Но его нельзя было остановить.

— Хороший день, ясный, — хрипел Проценко. — Время уже хлеба молотить. Придет Красная Армия, и мы уберем урожай. Что ты так смотришь на меня, а?

— Не волнуйся, Гриша, помолчи.

— Ты однажды спас меня от смерти, — еле слышно говорил Проценко. — А теперь она снова схватила меня за грудь. Алеша, спаси меня! Дай мне возможность дожить до победы. Только до победы... Я не прошу у тебя лишнего, хочется своими глазами увидеть все это.

Но ему не суждено было дожить до победы. Он умирал, жизнь отсчитывала последние секунды. Гриша, видно, и сам понял это. Попросил приподнять голову, часто и прерывисто задышал.

— Я умираю, Алеша, — пробормотал Проценко и закрыл глаза.

Кирилл Розовик тоже умер на моих глазах. В бою за Днепром партизаны наткнулись на проволочные заграждения. Они были заминированы. Розовик пополз к проволоке, упал на мину и взлетел в воздух. Взрывом разметало проволоку, и по этому проходу партизаны прорвались на вражеские позиции. Своей смертью Розовик обеспечил победу.

— А судьба Зои, Беляева, Лены и многих других сложилась еще более трагично. Они пали мученической смертью в застенках гестапо. В Переяславе есть площадь, вы увидите ее. Там братская могила. Победа нам досталась дорогой ценой. Да что говорить об этом! Гибли целые партизанские семьи.

— Взять хотя бы семью Розовика, — продолжал рассказывать Крячек. — Когда погиб Кирилл, в семье оставалась только его четырехлетняя сестренка. И до нее добрались бандиты. Девочку отыскали жандармы и потащили в гестапо. Страшно, просто жутко рассказывать об этом. Девочка плакала и умоляла жандарма.

— Дяденька, — говорила она, — вы меня только не бейте, я вам сказку расскажу и песенку спою.

Столпившиеся на улице люди, слыша плач и невинный лепет девочки, пришли в ярость. Особенно разволновалась одна старушка. Она подбежала к жандарму и вырвала девочку из его рук.

— Злодей, — кричала старуха. — В чем провинилась эта девочка? Иди прочь! Не отдам я ее, душегубы проклятые.

Автоматная очередь уложила старушку и маленькую сестренку Розовика. Так погибла вся семья патриотов.

— В наше время молодежь живет счастливо, — сказал Алексей Васильевич. — Но я хочу, чтобы она знала, как мы пришли к этому счастью, через какие бои и жертвы. Я не согласен с теми, кто считает войну далеким прошлым и не хочет вспоминать о ней. Нет, забвения не простят ни живые, ни мертвые. То, что мы пережили, забыть нельзя. Разве, например, для Яковца, война — это старая тема? Конечно, нет. Это его биография. Он живет в этом городе, поговорите с ним, и вы узнаете, как он смотрит на это.

— Яковец живой?! — обрадовался я. — Надо обязательно с ним встретиться.

— Время идет быстро, — как бы догадываясь о моих мыслях, продолжал Крячек. — Война и в мирные дни дает о себе знать. Один за другим покидают наши ряды старые партизаны. Когда мы переходили через Днепр, в отряде у Васи было сто человек, а сейчас остались единицы.

Во второй половине дня мы прибыли в Переяслав-Хмельницкий. Это старинный, небольшой аккуратный городок. Место это историческое. В центре просторной площади установлен скульптурный памятник, символизирующий вечную дружбу русского и украинского народов. Первым делом мы побывали в районном комитете партии, расположенном тут же, на площади Дружбы. Когда вышли из райкома, Кали увидел человека в белом кителе и остановил нас:

— Алеша, это не Яковец ли шагает? — спросил Кали и громко окликнул прохожего: — Дмитрий Никитич!

Человек остановился, как вкопанный, обернулся, хлопнул себя руками но бедрам и побежал нам навстречу:

— Братцы! Родные мои, откуда вы появились?