Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

• Название: Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)
• Автор: Олег Верещагин
• Жанр: Прочие приключения

Где-то есть мир, в котором тяжело жить и тяжело умирать — и тем не менее, он чем-то привлекателен…

Эта книга никогда не была предназначена для коммерческой публикации (в отличие от остальных моих книг — каюсь в гордыне…) Поэтому сюжеты и образы из неё могут встречаться моим читателям в других моих произведениях. Роман написан полностью, но, к сожалению, в те времена, когда у меня не было компьютера, и это занятие меня угнетает — переписывать с бумажных листов в файл. Тем не менее, перед вами — вполне самостоятельный роман. Откройте его. Может быть, он вам понравится.

---

— Мы добрались до Пацифиды. Те, кто пойдёт на когге, обогнут материк с юга и будут ждать нас у устья большой реки, которую Лотар называл Гьёлль. Остальные пойдут напрямик. Скоро сентябрь. По моим прикидкам, к началу лета следующего года они выйдут туда же, и «Большой Секрет» их подберёт. На всякий случай он подождёт до следующей осени. Если к следующему сентябрю никого не будет — когг уйдёт…

— Олег, — тихо сказал Сергей (он не сводил с меня встревоженных глаз), — хватит, это потом… Кто идёт, кто остаётся?

— Да. Конечно, — я посмотрел поверх голов, но заставил себя опустить глаза. — То, что я сейчас скажу, не обсуждается. Я так решил. Это всё… — я помедлил, набрал воздуху в лёгкие. — Я говорю имена тех, кто идёт со мной.

Лицо Таньки окаменело. Я заставил себя не вздрагивать.

— Йенс.

Лицо немца осталось непроницаемым, только в глазах что-то дрогнуло, как рвущаяся паутинка… Страх? Нет. Я вспомнил, что он последнее время часто разговаривает с Радицей, и сербиянка, окаменевшая после гибели Бориса, вроде бы оттаивает возле немца…

— Ромка.

Роман откровенно просиял. Наверное, он так же просиял бы, объяви я, что он в качестве разведчика должен первым отправиться в ад.

— Видов.

Серб кивнул, как кивает человек, услышавший то, в чём не сомневался и, отвернувшись к борту, лёг на него скрещенными руками и грудью.

— Ясо.

Грек вскинулся и, не сдерживаясь, закусил губу. Я уловил, уже отворачиваясь, как он посмотрел на Клео, и понял, что Ясо не хочет с нею расставаться. Они были хорошей, счастливой и очень подходящей парой…

— Колька.

— А как же, — спокойно отозвался он, поддёргивая на плече автомат и крепче прижав к себе умоляюще глядящую Лидку.

— Раде.

— Спасибо, — искренне сказал македонец. Зорка перекрестилась, но глядела на своего парня с гордостью.

— Игорь, — равнодушно отозвался Басс, ободряюще кивая Ингрид. И сразу отошёл с ней куда-то к мачте.

— Олег.

Крыгин никак не подал виду, что услышал, но до меня донеслось, как он чуть позже шепнул Ленке: «Поможешь собраться.»

— Димка.

— Да, хорошо, — кивнул тот, закладывая большие пальцы рук за пояс.

— Всё. Остальные плывут, — сказал я. И ушёл в каюту.

* * *

Самое странное, что «бури» не было. Я сидел в каюте и ждал её, а ничего не было, и до меня дошло, что там, снаружи, все уже просто собираются. Наверное, «вступительное слово» получилось у меня внушительным.

Но ко мне не пришли ни Танюшка, ни Сергей. И это почти пугало. И, чтобы избавиться от страха, я пошёл делать дела…

…Ясо на моё предложение остаться замотал головой и, не став ничего слушать, убежал от меня. Йенс выслушал. Хмыкнул. Посмотрел на небо. И спросил:

— Ты знаешь, что такое Гьёлль?

— Знаю, — вздохнул я. — Я читал книжку про богов Асгарда в детском переложении. Река в царстве мёртвых, вода которой несёт ножи…

Йенс кивнул и ушёл…

…Как-то так получилось, что уже через час собирать стало нечего, все, кто должен был плыть, собрались у спущенного в лодку, которую уже давно опустили на воду, трапа.

И стало ясно, что пора отправляться.

Танюшка принесла мой вещмешок, бросила к моим ногам, посмотрела вокруг… и, как и большинство девчонок, повисла у меня на шее. Её губы уткнулись мне в ухо.

— Ты не смеешь не вернуться, слышишь? — ровным голосом сказала она.

— Я вернусь, — так же ровно ответил я. И не стал ничего объяснять, просить прощенья, вообще что-то говорить. Вместо этого я поцеловал её — в губы, в глаза, в губы… и, отстранившись, надел ей на руку свои часы… и снова поцеловал в губы, в губы, в губы, в губы…

— Всё, иди, — она оторвалась от меня и со стоном отвернулась.

Я сделал два шага — и наткнулся на Сергея. Около трапа была сумятица, и он показал глазами, что надо отойти. Мы отошли за мачту — и я получил удар в грудь, бросивший меня на неё: Сергей стоял напротив меня с поднятыми кулаками, весь ходя ходуном.

Я перевёл дыхание и, улыбнувшись, встал прямо. Сергей размахнулся… и не ударил. Его рука упала.

— Как ты мог?.. — с мукой спросил он. — Ну как же так?.. Мы же… мы с тобой…

— Сергей, — прервал я его, — представь себе: мы выходим — а корабля нет. В прошлый раз я был уверен, что Вадим и Джек его доведут и сохранят… его и всех на нём. А сейчас?.. Йенс?.. Но ведь ты сам сказал — мы с тобой. Мы не с ним, Сергей. Значит — только ты.

— А если я доведу когг — а вас не будет? — он оскалился в отчаянье. — Ни через девять месяцев, ни через год?!

— Тогда тем более, — тихо сказал я. — Тогда ты и только ты сможешь сделать так, чтобы все жили и дальше… И об этом, Сергей. Плыви, куда захочешь. Но не на Скалу. Скала пуста.

Он не удивился моим словам. Позднее он, наверное, спохватится, подумает: откуда я мог это знать? Не мог же я объяснить своё давнее видение — пустая Скала и драккары Лаури, лежащие на песке в портовой пещере… Но сейчас Сергей не обратил внимания на мои слова — он стиснул мои плечи и твёрдо сказал:

— Я приду к Гьёллю. И ты придёшь.

— Конечно, — кивнул я. — Мне пора…

…Пока Анри и Джерри гребли, везя нас к небольшому пляжику, я ни разу не оглянулся. Я не позволил себе оглянуться и потом, когда мы вошли под сплошной полог, в сумрак и туман лесов Пацифиды.

Струйкой дым понесло. Тишина.
Запечалилась в небе луна.
Ну и пусть — мне печаль не страшна.
Главное — что есть ты у меня.

А ты — там, там, там,
Где черёмуха растёт,
И рябина тонким прутиком песок метёт…
А ты там, где весна,
А я здесь, где зима…
Главное — что есть ты
у меня!

Вновь поход. И опять мы идём.
Ловим воздух, как лошади, ртом.
Ну и пусть впереди западня.
Главное — что есть ты у меня.

Фотокарточку нежно храню.
Ты смеёшься на ней. Я — кричу:
«Я вернусь, по-другому нельзя!
Главное, что есть ты у меня!»

А ты — там, там, там,
Где черёмуха растёт,
И рябина тонким прутиком песок метёт…
А ты там, где весна,
А я здесь, где зима…
Главное — что есть ты у меня!

Николай Расторгуев
* * *

Сколько бы я не прожил ещё на этом свете — умри я завтра, умри через год, десять лет или судьба (ха-ха!) отпустит мне век Хаахти или хоть Джека с Нэдом — так вот, сколько бы я не прожил, мне не забыть того первого дня на Пацифиде. Именно первого, хотя, честное слово, там хватало куда более насыщенных дней.

Мы шли через душный, насыщенный испарениями сумрак. Уже через сотню шагов ветерок с берега океана перестал долетать до нас. Казалось, что мы погрузились на дно невероятного океана. Глубокий свет зеленоватого оттенка полосами лежал в бархатной полутьме, и лишь кое-где пробивались вниз чистые солнечные лучи. Если поднимаешь голову — взгляд натыкался на всё новые и новые ярусы листвы, уходившие вверх фантастическими террасами, переплетёнными сетью лиан. Тут и там цвели прямо на стволах деревьев неизвестных пород крупные, сочные, даже страшные какие-то цветы.

Но внизу, там, где мы шли, было неожиданно довольно просторно — не так, как я представлял себе джунгли по книжкам, где каждый шаг прорубают мачете. Подлеска, травы, не было совсем. Земля мягко пружинила, выпуская воду — это чувствовалось, но не было видно, потому что плотный, как сметана, туман клубился чуть ниже колен. Он ощущался, как вещественная тёплая субстанция, вроде бы даже чуть противившаяся шагу.

Окружающий мир казался безжизненным, но десятки самых разных звуков таились и крались в листве и тумане. Духота оказалась невыносимой. Жарче всего в моей жизни мне было, когда мы шли через солончаки Дикого Запада, но там была сухая жара, а тут — постоянно действующая парилка, которых я терпеть не мог, кстати. И при мысли, что это — на ближайшие полгода, а то и больше — мне стало не по себе.

И всё-таки я был доволен. Сколько лет я шёл к этой своей мечте — и вот она сбылась, мы на Пацифиде. И, переполняемый этим чувством, я оглянулся на остальных и взмахнул рукой:

— Пошли скорей! — возбуждённо позвал я. — Ну?! Что же вы?!

* * *

Я проснулся от того, что в джунглях ухнуло и затрещало. Это вполне могла быть одна из тех чудовищных плюющих ядом тварей, с которыми мы близко свели знакомство в последнее время.

Кожа в паху и под мышками зудела. Я провёл ладонью по телу и, ощутив на бедре скользкий нарост, сквозь зубы выругался. Как ни старайся, а всё равно добираются. Внутренне вздрагивая от омерзения, я завозился, нашаривая кисет с мокрой солью, ощупью посыпал нарост. Подождал с полминуты, тронул — пальцы попали в кровь, но пиявки уже не было. Тварь… Помнится, когда я первый раз нашёл на себе такую, я даже не заорал — завизжал. Круче был эффект только от пауков величиной с суповую тарелку (без лап!), от которых я при первом знакомстве бросился бежать…