Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

• Название: Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)
• Автор: Олег Верещагин
• Жанр: Прочие приключения

Где-то есть мир, в котором тяжело жить и тяжело умирать — и тем не менее, он чем-то привлекателен…

Эта книга никогда не была предназначена для коммерческой публикации (в отличие от остальных моих книг — каюсь в гордыне…) Поэтому сюжеты и образы из неё могут встречаться моим читателям в других моих произведениях. Роман написан полностью, но, к сожалению, в те времена, когда у меня не было компьютера, и это занятие меня угнетает — переписывать с бумажных листов в файл. Тем не менее, перед вами — вполне самостоятельный роман. Откройте его. Может быть, он вам понравится.

---

— Ты про Джека? Он мне сказал. Жаль, что он ушёл…

— Не только из-за Джека. Про Вадима знаешь? — Танюшка кивнула. — А больше всего, Тань, знаешь — из-за Арниса.

Она помолчала. Потом коснулась губами моего уха и шепнула:

— Если бы ты этого не сказал, мне было бы тяжело с тобой… дальше, — и, пока я переваривал её слова, она добавила: — Но вообще-то, знаешь. Олег… всё справедливо. Каждый сам выбирает, как будет жить. И умирать. Только сам.

— А где Сергей и Ленка? — спросил я, чтобы хоть что-то сказать.

— Они давно ушли, — пожала плечами Танюшка. — Ленка его увела… Хочешь, — Танюшка улыбнулась углом рта, — и мы пойдём?

— Куда? — резко затормозил я.

— Ты меня трахнешь, — пояснила Танюшка. — Именно трахнешь, говорят, это помогает от переживаний… Я потерплю. Помнишь, как ты это сделал тогда, в Англии?

— Тебе что, тогда не понравилось? — осведомился я.

— Понравилось, — призналась Танюшка. — Только вообще-то ты мне не из-за этого нравишься…

— А что, разве бывает, что нравятся только за это? — удивился я. Танюшка удивилась тоже:

— Да, и нередко… А, конечно! Это… — она засмеялась. — В общем, это девчоночьи разговоры. Мальчишки же за глаза обсуждают девчонок? Обсуждают-обсуждают, не отворачивайся… Ну, и мы тоже парней обсуждаем. Многие как раз на это и упирают — какой её парень секс-гигант… Олег, да ты смущаешься?! — она весело удивилась. — Правда смущаешься, вот это да!

— Я не говорю за глаза о девчонках, — сердито отозвался я. — И не думаю, что я секс-гигант.

— Ты такой, как надо. Особенный, — серьёзно ответила она. — Самый лучший… А вот я у тебя, — она вздохнула, то ли в шутку, то ли всерьёз, — средненькая вся…

— Ты — средненькая? — усмехнулся я. — Ну-ну…

— Конечно, средненькая, — упорствовала Татьяна. — У Ингрид грудь красивей, и у Ленки Чередниченко, кстати, тоже… У Клео талия тоньше, а бёдра шире… И у Радицы, и у Лидки ноги длиннее…

Она упоённо перечисляла свои недостатки, пока я не прервал её:

— Ничего подобного. И ноги, и грудь, и талия у других девчонок хуже…

— А ты их разглядывал?! — возмутилась Танька. — Ах ты, порочный мальчишка! — и вдруг добавила. — А самое страшное, Олег — это то, что мы всё равно умрём.

— Жанна из тех королев,
Что любят роскошь и ночь…

— пел неподалёку Игорь.

— Да, — отозвался я. — Мы вернёмся в Европу через пару лет, я соберу всех, кого смогу собрать и пойду на Город Света.

— Я с тобой, — спокойно ответила Танюшка. И я кивнул в ответ…

… — У королевы нет сил.
Трудно пойти вновь на риск.
И она разбивает часы,
Чтобы продлить себе жизнь —
Жить!!! Ведь пока,
Как богиню, на руках
Носят Жанну,
Жанну…

— Пошли к остальным, — попросила Танюшка, и мы вышли к огням. Олег Крыгин (у него левая рука была на перевязи) увидел меня первым и оживлённо зашумел, остальные подхватили, и Раде — неожиданно для меня — перекрыл остальных:

— Спой, Олег! Спой, князь!

Я отмахнулся, смеясь, но шум нарастал (в том числе, орали и совершенно мне незнакомые люди), и я, отчаявшись отмахаться, знаком попросил у Игоря его инструмент, который он мне ловко перекинул. Настраивая его, я не столько пытался добиться хорошего звучания — уж Игорь-то знал, как отрегулировать свою бандуру, лучше моего! — сколько соображал, что же спеть.

— Ладно, сейчас! — рявкнул я, выпуская из-под пальцев перебор. — Тихо!..

По рыбам, по звёздам носит шаланду —
Три грека в Одессу везут контрабанду…

Я всегда любил эти стихи Багрицкого, хотя, если честно, не всё в них понимал. Не знаю: нынешние слушатели («подзаборный Интернационал» по определению, которое когда-то дал Йенс), конечно, тоже не всё понимали, но слушали очень внимательно, с молчаливым одобрением, и я разошёлся:

— Так бей же по жилам, кидайся в края,
Бездомная молодость, ярость моя!
Чтоб звёздами сыпалась кровь человечья,
Чтоб выстрелом рваться Вселенной навстречу
И петь, задыхаясь на страшном просторе:
«Ай, Чёрное Море! Хорошее море!»

Мне захлопали, засвистели одобрительно. Я передал кому-то арфу (лиру) и, сев, получил поцелуй от Танюшки, которая мною явно гордилась. Правда, эту гордость она выразила со своим обычным своеобразием:

— Вот видишь, можно и осла научить петь.

— Спасибо. — краем губ ответил я, — милая моя ослица…

В ответ я получил точный и очень болезненный удар локтем в область почти, сопровождаемый милой улыбкой:

— Хватит, или ещё?

— Знаешь, по-моему хватит, — пробормотал я, потирая бок, — больно как-то…

— Это хорошо, — так же мило сообщила она, — ослёнок мой дорогой.

А около костров кто-то — не понять было за пламенем — уже запел по-русски (но это был не наш) хорошо знакомое:

— Мы в такие шагали дали,
Что не очень-то и дойдёшь,
Мы в засаде годами ждали,
Невзирая на снег и дождь,
Мы в воде ледяной не плачем
И в огне почти не горим —
Мы охотники за удачей,
Птицей цвета ультрамарин!

И больше половины присутствующих — в том числе и мы с Танькой — дружно подхватили:

— Мы — охотники за удачей,
Птицей цвета ультрамарин!..

… — Мне осталась
одна забава —
Пальцы в рот, да весёлый свист…
Прокатилась
дурная слава,
Что похабник я и скандалист…

— пел Игорь, аккомпанируя себе резкими аккордами и местами форсируя голос. Кажется, это был Есенин — я не помнил, где слышал эти стихи.

— Пошли, Тань, отдохнём, — шепнул я. — Или ты ещё посидишь?

— Пошли, — она оперлась на мою руку и поднялась на ноги.

— …Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней —
Но, коль черти в душе гнездились,
Значит, ангелы жили в ней!

— Значит, ангелы жили в ней, — задумчиво повторила Танюшка, ступая рядом со мной. — Почитай мне стихи, Олег.

За какую-то секунду до её слов я уже знал — непонятным образом! — о чём она попросит…

— Ты за парту со мной снова рядом садишься…
Из-за этого я, может, двойку схвачу…
И не мне одному ты, красивая, снишься…
И во сне я к тебе, словно к звёздам, лечу…
Выйдем утром в метель, выйдем вместе мы, чтобы
Лица ветром обжечь, стать в два раза сильней…
Вот такая любовь — это вера и верность,
Это счастье двоих повзрослевших детей…
Может, мы полетим на другую планету —
Мы об этом с любовью напишем рассказ,
А пока про любовь говорим по секрету…
Только двое о ней знают в классе у нас.
Будет путь наш далёк, будет трудным и длинным,
И таёжным костром разожжём мы рассвет…
Про такую любовь пусть снимают картины
И пускают в кино «до шестнадцати лет»…

Танюшка довольно долго молчала. Потом тихо сказала:

— Спасибо, Олег.

Я поцеловал её в тёплый висок, пониже прядей волос. Хотел я продолжать, если честно, но возникшая впереди рослая тень вдруг произнесла:

— Князь, мне надо поговорить с тобой.

Я узнал теперь одного из освобождённых пленных — рослого рыжего парнишку, который вёл себя с непоколебимым достоинством и первым делом попросил себе оружие. Чем-то он напомнил мне нашего Фергюса, пусть ему мягко спится в земле прерии.

— Тань, иди, я сейчас буду, — коснулся я её плеча. Танюшка скроила недовольную гримаску, но ушла без слов, а я кивнул парню, так и стоявшему передо мной: — Ну?

— У тебя большая убыль в людях, — сразу начал он. — Возьми меня к себе.

— У меня большая убыль, — согласился я, — но это не причина, чтобы брать любого и сразу.

— Я не любой, — спокойно возразил он. — Меня зовут Джерри Харроусмит, я из Австралии, тут уже четвёртый год… и не сидел на месте. И тем, что у меня на поясе, владеть умею.

— Да ну? — прищурился я. Джерри дёрнул бровью и, отступив, обнажил палаш:

— Испытай.

— Н-ну давай, — протянул я…

…Джерри не соврал. Он дрался, пожалуй, не хуже, чем я — в те времена, когда пробыл тут тот же срок, что и он. Я понял это после первых же ударов, а через двадцать секунд опустил оружие:

— Хватит. Ты хорошо дерёшься… Как же вышло, что ты попал в плен?

— Ты не попадал? — без обиды спросил он. Я засмеялся: